Аристотель что такое подлежащее (8 видео) | История русского языка 📕

Аристотель что такое подлежащее

Все, предстоящее чувствам и мышлению, знаменует для Аристотеля проблему бытия [см. 77, с. 63]. Но философия — «первая философия», как ее называет Аристотель, — исследует не отдельные области бытия, а начала и причины всего сущего, поскольку оно берется как сущее [см. 7, VI, I, 1025 в]. Наиболее полное знание вещи достигается, по Аристотелю, тогда, когда будет известно, в чем сущность этой вещи. Сущность — «первое со всех точек зрения: и по понятию, и по знанию, и по времени» [там же, VIII, I]. В вопросе о сущности Аристотель видит древнейшую и постоянную проблему философии. «И то, что издревле, и ныне, и всегда составляло предмет исканий и всегда рождало затруднения, — вопрос о том. что такое сущее, этот вопрос сводится к вопросу — что представляет собою сущность» [там же, VII, I]. Однако всеобъемлющий охват проблемы сущего и сущности выдвигает вопрос: каким должен быть первоначальный, вводящий в науку подход к этой проблеме? Ответ на этот вопрос Аристотель пытался дать в своем учении о категориях. Это, по верному выражению В. Татаркевича, «первый слой философских исследований» («die erste Schicht der philosophischen Untersuchungen») [77, с. III]. «Категории» — основные роды или разряды бытия и соответственно основные роды понятий о бытии, его свойствах и отношениях. Это определение категорий не есть, однако, определение самого Аристотеля. Больше того. Как верно заметил современный чешский исследователь К. Берка, у Аристотеля вообще нельзя найти ясного определения понятия категории: «er nirgends den Begriff «kategoria» explicite definiert» [см. 50].

По-видимому, предварительной задачей при разработке учения о бытии Аристотель считал выделение основных родов или разрядов бытия. В какой мере при этом Аристотель опирался на труды своих предшественников, сказать трудно. Предшественниками его здесь могли быть пифагорейцы со своей таблицей десяти парных начал и Платон, в «Софисте» которого мы уже находим термины, которыми Аристотель обозначил впоследствии некоторые из своих категорий: количества, качества, страдания, действия и отношения [см. Софист, 245 Д, 248 А, 248 С, 260 А; 50. с. 35].

Неразработанность вопроса об отношениях и о связях категорий, логических и лингвистических, привела к тому, что найденные Аристотелем категории выступают у него то как категории бытия и познания, то как категории языка. Исследуя языковые разряды, Аристотель выделяет две группы выражений: 1) изолированные слова и 2) связи слов в предложении, представляющие в формах языка класс понятий и класс высказываний.

В основе учения о категориях лежат, по-видимому, исследования понятий, выступающих попеременно то в языковом, то в предметно-онтологическом разрезе [см. 50, с. 36]. Впрочем, ни по вопросу о числе основных категорий, ни по вопросу об их последовательности или порядке в их системе Аристотель за все долгое время разработки своей философии не пришел к твердо установившимся выводам. Сочинение Аристотеля, в котором рассматривается система категорий, поражает своей изолированностью: в нем нет указаний на связь учения о категориях с другими воззрениями Аристотеля.

Для учения о категориях, как, впрочем, и для всей философии Аристотеля, характерен двоякий аспект: в онтологическом плане категории — высшие роды бытия, к которым восходят все его частные стороны и обнаружения; в гносеологическом плане категории — различные точки зрения, под которыми могут быть рассматриваемы предметы и которые не могут быть возведены к единой для всех них, возвышающейся над ними точке зрения. В сочинении «О категориях» таких аспектов указано десять. Это: 1) сущность; 2) количество; 3) качество; 4) отношение; 5) место; 6) время; 7) положение; 8) обладание; 9) действование; 10) страдание.

Из таблицы не видно, каким принципом и каким

планом руководствовался Аристотель, развивая эту свою систему категорий. Было выдвинуто предположение, согласно которому происхождение и порядок категорий в таблице эмпирические: Аристотель, исследуя отдельный предмет, ставил вопрос, какие различные определения могут быть ему приписаны, а затем сводил добытые таким образом определения в известные рубрики. В итоге таких рубрик (категорий) набралось десять.

Впрочем, их десять лишь в «Категориях». В других сочинениях Аристотель указывает всего восемь первых категорий, или шесть, или даже четыре, не выделяя остальных. Даже по вопросу о составе категорий окончательного результата Аристотель не фиксирует: в «Метафизике» вслед за категорией места идет категория движения, нигде больше не встречающаяся в качестве категории.

Трудно обосновать в подробностях и порядок, в котором выступают у Аристотеля его десять категорий: и здесь в различных сочинениях различные перечни дают неодинаковую последовательность.

Все же в отношении первых категорий порядок их следования, как он изложен в сочинении «О категориях», представляется естественным. Категория сущности первая открывает собой всю таблицу, и это вполне понятно: сущность Аристотеля — то, под условием чего единственно возможно все, что относится ко всем остальным категориям. Если категории — наиболее общие роды или типы «оказывания» о каждой единичной вещи, то условием возможности всех таких оказываний должно быть отдельное бытие самой этой вещи, ее субстанциальное существование. И в «Физике» Аристотель говорит: «Ни одна из прочих категорий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем «сущность». Но именно поэтому «субстанция» — самобытное, независимое единичное бытие вещи — только определяется посредством категорий, но сама по себе, по сути, не есть категориям. Аристотель сам разъясняет, что среди многих значений того, что говорится о сущем, «на первом месте стоит суть вещи, которая указывает на сущность» [7, VII, I, 1028 а 14 — 15]. Хотя о сущем говорится с различных точек зрения, но всегда в отношении к одному началу; в одних случаях это название применяется потому, что мы имеем перед собой сущности, в других—потому, что это состояния-сущности,

иногда потому, что это путь к сущности ( ousia ) [см. там же, IV, I, 1003 в 6 и сл.].

Хотя таблица категорий открывается категорией «сущность», но при первом своем появлении эта категория еще не наполнена всем своим понятийным содержанием, которое она приобретет с развитием всей системы категорий. В своем первоначальном смысле сущность есть предмет, способный иметь самостоятельное бытие, не нуждающееся для своего существования в существовании Другого, всегда частное, единичное, например: этот единичный человек. Особенность «сущности» в том, что она может внутри себя самой совмещать противоположные друг другу свойства, но вне себя не может иметь ничего, что было бы ей противоположно. Так, единичный человек может быть вместе и добрым и отчасти злым, но отдельный человек, вне себя самого, не имеет ничего, что было бы противоположно ему как отдельному человеку.

Субстанция, или единичное бытие, может выступать в суждении только как мысль о его предмете, только как субъект этого суждения. Предикат может высказывать нечто о таком субъекте, но сам субъект как понятие о единичном бытии ни о чем высказываться не может. Субстанции в этом, первом смысле Аристотель называет «первыми сущностями». Первая сущность есть «вот это нечто», вещь, еще неопределенная для знания в своих признаках, но вполне индивидуальная в себе самой.

Но развитие знания о предмете приводит к возникновению понятия о предмете: для знания предмет открывается как обладающий некоторыми определениями. Понятия о таких не указываемых только, но уже раскрывшихся для знания предметах Аристотель называет «вторыми сущностями».

Первичная сущность, или субстанция, есть не что иное, как указание средствами языка на отдельно существующий предмет. «Сущностью, о которой бывает. речь главным образом, прежде всего и чаще всего является такая, которая не сказывается ни о каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная лошадь» [6, V, 2а].

Вторыми, или вторичными, сущностями Аристотель называет уже не указанные посредством знаков или имен отдельные предметы, а понятия, которые по отно-

шению к этим предметам являются или видовыми понятиями о них, или родовыми: «. вторичными сущностями называются те, в которых, как видах, заключаются сущности, называемые [так] в первую очередь. », то есть первичные сущности [там же, 2а]. Таковы как виды, так и обнимающие их роды. Например, отдельный человек «заключается, как в виде, в человеке, а родом для этого вида является живое существо» [там же, V, 2а]. В качестве родовых и видовых понятий «вторичные сущности» отличаются от «субстанции», или «первых сущностей»: они могут иметь противоположное себе. Так, огонь как «субстанция», или «первая сущность», не имеет в природе ничего, что было бы противоположно ему как огню. Но понятие о горячем как «вторая сущность» имеет противоположное себе в понятии о холодном.

В этом учении о различии «первых сущностей» («субстанций») и «вторых сущностей» (понятий о родах и видах, или о родовых и видовых свойствах) хорошо отразилось убeждeниe Аристотеля в первичности единичных вещей природы и вторичности знания о них, выражаемого в общих понятиях. В одном месте «Физики» Аристотель прямо утверждает: «Подлежащее есть начало и, по-видимому, первое сказуемого» [14, I, 6, 189а]. Именно поэтому он утверждает, что начало «не должно быть сказуемым какого-либо подлежащего» [там же, 189а]. Но и общие понятия могут быть «сущностями»: «Сущностями» понятия о предметах называются по очевидному основанию. В отличие от «первой сущности» понятие может быть предикатом суждения. Но для знания совершенно необходимо понятие о предмете: оно раскрывает существенную черту субъекта, и в этом смысле родовые и видовые понятия также суть «сущности».

За «сущностью» следуют категории «количества», «качества» и «отношения». В системе аристотелевских категорий они образуют «подсистему» с ясно определяемым логическим порядком. Так, «количество» предшествует «качеству», так как представляет необходимое условие «Качества»: в предмете и качество его формы, и качество цвета, и другие качественные определенности предполагают некоторую количественную характеристику, относящуюся к протяженности. В свою очередь, категории «количества» и «качества» предшествуют кате-

гории «отношения»: всякое отношение предполагает» по Аристотелю, определенные количества (или качества) одних предметов, сравниваемые с количеством (или качеством) других.

Колеблющееся положение в системе категорий принадлежит категориям «места» и «времени» по отношению к так называемым «глагольным» категориям: «положению» (от глагола «находиться»), «обладанию» (от «иметь»), «действованию» (от «действовать») и «страданию» (от «страдать»).

В колебании этом сказалась недостаточно определенная точка зрения, которой руководствовался Аристотель при исследовании системы категорий. Там, где на первый план выступала лингвистическая, точнее, синтаксическая точка зрения, категории «места» и «времени» могли быть поставлены раньше «глагольных» категорий, так как в строении предложения обстоятельства места и времени могут предшествовать сказуемому-глаголу.. Там же, где главной была не синтаксическая, а логическая точка зрения, «глагольные» категории должны были идти раньше категорий «места» и «времени», так как в логическом строе предложения логический предикат предшествует пространственным и временным характеристикам.

В учении о категории «количества» рассматриваются величины и характеристики предметов по величине. Аристотель выдвигает два принципа для их классификации: по признаку непрерывности или прерывистости (дискретности) и по признаку сосуществования в пространстве или последовательности во времени.

Первое деление — на непрерывные и дискретные величины — отличается тем, что оба эти класса величин не представляют видов одного и того. же рода. Первичными и вместе с тем более общими понятиями Аристотель считает величины дискретные. Всякая величина, по Аристотелю, дискретна, так как всякая величина слагается из единиц: измерению подлежит всякая величина; мера ее — единица, и всегда имеется возможность узнать, сколько единиц содержится в этой величине. То, что называют непрерывной величиной, есть лишь частный случай величины дискретной; различие между ними только в том, что в случае непрерывной величины единицы следуют одна за другой непрерывно.

Примеры второго различения величин — по сосуществованию и последовательности — пространство и время.

Результаты разделения величин по признакам непрерывности (и дискретности), сосуществования (и последовательности) не налагаются друг .на друга, не совпадают: различные члены одного деления могут совместиться с одним и тем же членом другого. Например, по признаку сосуществования и последовательности пространство — протяженная величина, а время — последовательная. Однако в то же время оба они — и пространство и время — непрерывные величины.

В учении о «качестве» развивается классификация различных видов «качеств». При разработке теории «качеств» Аристотель руководствуется одним из основных в его метафизике различий — между возможностью и действительностью. Условием всякой деятельности и всего действительного считается возможность этой деятельности, ил» способность к ней. Если способность применяется в определенном направлении, то она переходит в свойство. Так, упражнение способности к познанию порождает знание. упражнение нравственной способности — добродетель. Особый частный случай свойства — состояние. И свойство, и состояние — виды качества, возникновению которых предшествует данная от природы, еще не составляющая качества физическая возможность.

Третий вид качества — «страдательные свойства». По сути, это тоже свойства, и они также приобретаются посредством упражнения. Но в «свойствах» главное — способность деятельности; напротив, в «страдательных» свойствах главное — способность восприимчивости. Первые активны, вторые — пассивны.

Четвертый вид качества — «форма» (образ, очертание, фигура) предмета. Характеристика «формы» в указанном здесь смысле — важная характеристика качественной определенности. И онтология, и физика Аристотеля — онтология качественная, физика качества. Это та черта, которая из философии Аристотеля перешла в философию и в науку (физику) схоластики средневековой эпохи.

Как особенность качественной определенности Аристотель отмечает, что в отношении нее «бывает и противоположность: так, справедливость есть противоположное несправедливости, белый цвет — черному, и все остальное подобным же образом» [6, VIII, 10 в]. Однако

наличие противоположного имеет место не во всех случаях качественных определенностей: так, огненно-красное — качественное определение, но оно не имеет противоположного себе [см. там же, VIII, 10 в].

Другая важная особенность качественных определений в том, что им присуще быть одновременно и отношениями. Одно белое называется в большей и в меньшей степени белым, чем другое, и одно справедливое — более и менее справедливым, чем другое. Да и само качество относительно в своей определенности: будучи белым, предмет имеет возможность стать еще более белым. Впрочем, эту особенность Аристотель считает применимой не ко всем, а только к значительному большинству качественных определений [см. там же, 10 в].

Аристотель заранее отклоняет возможный упрек в том, что, поставив задачей говорить о качестве, он рассматривает вместе с тем и отношения: возможность совмещения качеств и отношений он считает вполне естественной: «. если бы даже одно и то же и оказалось и отношением и качеством, то нисколько не было бы странно причислять его к обоим [этим] родам» [там же, VIII, 11 а].

Категория «отношения» есть также родовое понятие. Оно обнимает в себе четыре вида отношений. Это, во-первых, математические отношения; во-вторых, отношения производящего (мастера) к производимому (или к изделию); в-третьих, отношение меры к измеряемому; в-четвертых, отношение познания к предмету познания. При этом отличие отношения познания к познаваемому от отношения производящего к производимому — только в активности: в отношении производящего к производимому второй член отношения (производимое) вполне пассивен; напротив, в отношении познания к предмету познания оба члена отношения активны — действует не только познающий, но и предмет познания: воздействуя на познающего, он порождает в нем деятельность познания.

Математические отношения, а также отношения производящего к производимому образуют первый класс отношений. В обоих отношениях этого класса с исчезновением или уничтожением одного члена отношения необходимо исчезает или уничтожается также и другой. Отношение меры к измеряемому, а также познания к предмету познания дает второй класс отношений.

Об обоих отношениях этого класса уже нельзя сказать, что в них с уничтожением одного члена отношения необходимо исчезает и другой: с исчезновением познания предмет познания вовсе не исчезает.

Из десяти названных категорий Аристотель более или менее обстоятельно рассматривает в дошедших до нас сочинениях только первые четыре: сущность, количество, качество и отношение. Имеется сообщение, будто Аристотель написал специальный, не дошедший до нас трактат о категориях «действования» и «страдания». Кроме того, действование предметов друг на друга рассматривается, но только в разрезе физики, а не, логики и не учения о категориях — в «физике». Здесь обосновывается положение, что условием возможности действия одних предметов на другие является их родовая общность и наличие между ними видовых различий: ни предметы, вполне сходные, ни предметы, вполне различные, не могут действовать друг на друга.

Содержание

КАТЕГОРИИ
Оглавление
Смотрите также
Можно ли говорить о субъекте в античной культуре?
💡 Видео

Видео:ФИЛОСОФИЯ ЗА 5 МИНУТ | АристотельСкачать

КАТЕГОРИИ

Трактат «Категории» относится к творчеству древнегреческого ученого, основателя классической логики, Аристотеля (384-322 г.г. до н. э.)*** «Категории» – первая глава стандартного собрания шести работ автора, известного под названием «Органон». Иными словами, категории согласно учению Аристотеля – не что иное, как десять постулатов, которые обозначают все материальные вещи. Аристотель известен нашим современникам как автор многих научных трудов, среди которых отмечены следующие: собрание произведений по логике «Органон», «Метафизика». «Физика», «Политика», «Этика», «Поэтика», «О душе», «Афинская полития». Сочинения Аристотеля охватывают все области знания того времени: философию, логику, психологию, естествознание, политику, историю, эстетику, этику. В своей философской концепции Аристотель стремился преодолеть дуализм своего учителя Платона, разделившего мир на не связанные между собой мир идей и мир явлений.

Глава первая. [Одноименное, соименное, отыменное]
Глава вторая. [Сказываемое о предмете и находящееся в предмете]
Глава третья. [Род как сказуемое. Видовые отличия]
Глава четвёртая. [Десять категорий]
Глава пятая. [Сущность]

Приведённый ознакомительный фрагмент книги КАТЕГОРИИ предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

[Род как сказуемое. Видовые отличия]

Когда одно сказывается о другом как о подлежащем, все, что говорится о сказуемом, применимо и к подлежащему, например: «человек» сказывается об отдельном человеке, а «живое существо» — о «человеке», следовательно, «живое существо» будет сказываться и об отдельном человеке: ведь отдельный человек есть и человек и живое существо. У вещей, относящихся к разным и не подчиненным друг другу родам, различны и их видовые отличия, например у живого существа и у знания. Видовые отличия у живого существа — это «живущее на суше», «двуногое», «крылатое» и «обитающее в воде», но ни одно из них не есть видовое отличие у знания: ведь одно знание отличается от другого не тем, что оно двуногое. Однако же никто не мешает, чтобы в пределах подчиненных друг другу родов видовые отличия были одними и теми же: ведь высшие роды сказываются о подчиненных им, а потому, сколько видовых отличии имеется у сказуемого, столько же будет иметься и у подлежащего.

Смотрите также

История западной философии

Бертран Рассел, 1946

Я ничего не знаю

Нравственные письма к Луцилию

Луций Анней Сенека

Марк Туллий Цицерон

Критика чистого разума

Иммануил Кант, 1781

Фрэнсис Бэкон, 1620

Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Шарль Фурье, 1808

Эдвард Кантерян, 2007

Как быть стоиком: Античная философия и современная жизнь

Видео:НАСТОЯЩИЙ АРИСТОТЕЛЬ - С НИМ ЗРЯ БОРОЛИСЬСкачать

Можно ли говорить о субъекте в античной культуре?

Кому-то такая постановка вопроса может показаться странной. Разве субъект — это не характеристика любого человека, в том числе и античного? На мой взгляд, нет. Нужно различать «эмпирического человека», как «вещь в себе», по Канту, и субъекта (индивида, личность) как реальность культуры, заданную соответствующими терминами и понятиями. В античности мы не встречаем ни термина, ни понятия «субъект» в нашем понимании. Правда, у Аристотеля есть понятие «подлежащее», в одном отношении, в плане этимологии близкое к «субъекту». Действительно, греческое слово «подлежащее» (hypokeimenon) буквально «под-лежащее», по содержанию сходно с латинским словом subjectus, то есть буквально, лежащий внизу, находящийся в основе. По Аристотелю, подлежащее — это первая сущность, совпадающая с отдельным предметом (этот Сократ, это дерево), которая реально лежит в основе вещей (под-лежит) и ни о чем другом не сказывается, напротив все другие сущности (вторые) сказываются о первой (например, Сократ — человек, дерево — живое; здесь «человек» и «живое» по отношению к «Сократу» и «дереву» выступают как вторые сущности). Но что, спрашивается, означает «подлежащее» в понятии «субъект» и связано ли это как-нибудь с аристотелевским пониманием подлежащего?

Эту тему, как известно, обсуждает М. Хайдеггер. «Хайдеггер, — пишет Л. А. Микешина, — напоминает, что sub-iectum означает подлежащее, лежащее в основании. Именно в этом качестве основания предстает человек, его «Я» в метафизике Декарта, то есть сливается с субъектом, полностью замещает содержание этого термина. Хайдеггер осуществляет герменевтический подход к текстам философа, основному тезису и его составляющим, предлагая нетрадиционную интерпретацию, которая позволяет не только эксплицировать субъект, способ его бытия и субъектно-объектные отношения, но и показать определяющее значение этих неявно присутствующих в текстах категорий для всей европейской культуры и философии. «Именно благодаря интерпретации, — цитирует дальше Микешина П. Рикера, — cogito открывает позади себя нечто такое, что мы называем археологией субъекта. Существование просвечивает в этой археологии, оно остается включенным в движение расшифровки, которое оно само порождает» [67, с. 137; 23, с. 33].

Действительно, Декарт понимает мышление как представление и противопоставление мыслящей субстанции материальным вещам, то есть вводит схему, на основе которой в дальнейшем сформировалось противопоставление субъекта и объекта. Я еще вернусь к интересным и близким мне взглядам на этот предмет Хайдеггера, сейчас же отмечу, что, не отрицая вклада великого немецкого мыслителя и даже соглашаясь, что в своей системе он ответил на заданный мною вопрос, вынужден все же тот же самый материал осмыслить по-другому и несколько иначе ответить на поставленный вопрос. Главным образом потому, что моя интерпретация и подход не совпадают с хайдеггеровскими, хотя конечный результат наших дискурсов весьма сходен.

Итак, попробуем сначала понять, что такое подлежащее в системе Аристотеля. Возьмем, например, работу Аристотеля «О душе». С нашей точки зрения, говоря о восприятии, воображении, мышлении, он обсуждает психику субъекта. Но интересно, что Аристотель нигде не говорит не только о субъекте, но и вообще о человеке, а только о душе [12]. И это не случайно. Человек в античности — это или эмпирический феномен или философский. В первом случае о нем ничего нельзя сказать вне конкретного контекста и научно, во втором только то, что задано правильными (истинными) рассуждениями о человеке.

Именно этим, то есть попыткой понять, что такое правильные и неправильные рассуждения, как известно, первоначально занимается Аристотель. Рассмотрим подробнее его вклад в процесс формирования античного мышления, который мы наметили выше.

Судя по всему, Аристотель, если его сравнивать с Платоном, принципиально меняет подход к нормированию рассуждений: нормы — это не идеи, а система правил, законов человеческой деятельности. Другими словами, Аристотель предлагает осознать и описать не только мир, представленный в знании, но и мыслительную деятельность человека. В какой мере Аристотель осознает свой революционный шаг? В «Топике» Аристотель пишет, что правила — это средства, способ, на основе которых строятся непротиворечивые рассуждения и умозаключения; в работах «Об истолковании» и «Аналитиках» — что это учение, исследование. Первая характеристика может быть понята как определенное осознание деятельностной природы норм рассуждения, вторая представляет собой эпистемическое понимание таких норм.

В одной из своих ранних работ («Категории») Аристотель вместо идей Платона ввел десять категорий (сущность, род, вид, качество, количество и другие), причем, чтобы не удваивать действительность (мир категорий и мир вещей), за что он критиковал своего учителя, поместил «первую сущность», то есть представление об «отдельных предметах», фиксируемое, например, в имени или определении, в сами вещи. Через эту сущность и все остальные категории: вид, род, качество, количество и прочие — были связаны с вещами, но особым образом — они задавали свойства вещей, их характеристики, отношения к другим вещам. Характеризуя категории, Аристотель описывает их свойства и особенности с тем, чтобы в рассуждениях можно было контролировать предметные связи и переходы. Например, человек рассуждает так: «Сократ — человек, люди — смертны, Сократ — смертен». Здесь, с точки зрения Аристотеля, Сократ — первая сущность, поэтому Сократ подлежащее; то, что Сократ есть человек — вторая сущность, поэтому человек — это свойство, приписываемое Сократу как подлежащему; то, что люди смертны — свойство, приписываемое не только людям, но и Сократу, поскольку люди — это род, а Сократ как человек — вид этого рода. Другими словами, характеризуя категории, Аристотель одновременно пытается нормировать рассуждения, но пока в предметной плоскости.

Однако во многих случаях было неясно, какие именно категории брать, а также какие свойства категорий привлекать, чтобы определить истинность или ошибочность некоторого рассуждения. Тогда Аристотель стал анализировать, во-первых, как строятся рассуждения в плане языка, это следующая работа после «Категорий» — «Об истолковании», во-вторых, как строятся специализированные рассуждения в науках (геометрии, арифметике, физике, религии и прочее), то есть доказательства. Этот ход, вероятно, был необходим Аристотелю, чтобы понять, каким закономерностям подчиняются сами свойства категорий, как их нужно связывать в рассуждениях. Именно здесь работает гений Аристотеля, считавшего, что предметные связи — это не только свойства самих вещей, но и то, что возникает в результате языковой и предметной деятельности мыслящего человека. Осознавал этот момент Аристотель в понятиях способности и способа. Например, способность Аристотель определяет как причину изменения, находящуюся в другом предмете; в этом значении причина, определяющая предметные связи, лежала, по Аристотелю, не только в самих предметах, но и в деятельности человека, который пользуется языком или нечто доказывает.

Именно этот поворот — от объекта к деятельности, от смысла к языку, от содержания знания к его построению, и позволил Аристотелю выйти к нормам мышления, которые мы находим в «Аналитиках» [11]. Это, во-первых, модели (фигуры) силлогизмов, во-вторых, правила, регулирующие построение истинных знаний в научных доказательствах, например, такие: «доказывающее знание получается из необходимых начал», «нельзя вести доказательство, переходя из одного рода в другой», «каждая вещь может быть доказана не иначе как из свойственных ей начал» и другие. Аристотель понимает эти модели и правила одновременно как знания о рассуждении и как способы их построения, но сегодня их целесообразно понимать, прежде всего, как нормы, созданные самим Аристотелем. Они строились так, чтобы размышляющий (рассуждающий, доказывающий) индивид не получал противоречий и не сталкивался с другими затруднениями при построении знаний (движение по кругу, запутанность, сложность, вариации, удвоения и т.д.). При построении таких норм ассимилировался культурный опыт и знания, полученные в хозяйственной практике. Например, нормы, регулирующие геометрические рассуждения, задавали такие преобразования фигур, которые отвечали отношениям между полями и их элементами, установленными еще в вавилонском и древнеегипетском семиотическом производстве; нормы религиозных рассуждений устанавливались, исходя из очевидных для греческого сознания представлений о том, что боги бессмертны, а люди смертны.

Но какова связь правил мышления с категориями? Нормы и категории дополнительны друг другу — без категорий нельзя было построить нормы, а последние требовали построения категорий. Именно поэтому греческие философы думали, что в правильном мышлении, т.е. таком, в котором получаются непротиворечивые, истинные знания, правила соответствуют действительности, как бы описывают ее. Однако, напротив, действительности было приписано такое строение, чтобы она соответствовала построенным нормам мышления. Действительно, чтобы применять сформулированные Аристотелем правила, приходилось использовать особые объектные схемы и представления, то есть категории. Например, чтобы подвести под правило совершенного силлогизма («если три термина так относятся между собой, что последний целиком содержится в среднем, а средний целиком содержится или не содержится в первом, то необходимо, чтобы для двух крайних терминов образовался совершенный силлогизм» [11, с. 14], следующее рассуждение — «Сократ — человек, люди — смертны, следовательно, Сократ смертен», Сократ должен быть рассмотрен как представитель (вид) рода людей и только. Нас совершенно не должно интересовать, каким был Сократ человеком, мудрым или глупым, сколько он жил на свете, какую имел жену. Только одно — что Сократ есть вид по отношению к роду людей, которые в отличие от богов и героев все рано или поздно, но умрут. Если для пересчета предметов их необходимо представить как количество, то для применения совершенного силлогизма — как род и вид, находящиеся в определенном отношении (свойства вещей, принадлежащие роду, на вид можно переносить, а свойства вида на род нет; все остальные свойства вещей рассуждающего не должны интересовать).

Категории могут быть рассмотрены двояко: это схемы описания эмпирии и это особого рода объекты — кирпичики, из которых складывается мир (сущее). В качестве схем категории позволяют истолковать и организовать эмпирию (эмпирический материал), например, для категории «начало» приписать материалу свойство «исходного пункта» рассуждения, а также источника и сущности явления. В качестве кирпичиков, из которых складывается и состоит мир, категории могут созерцаться, то есть в изучаемых явлениях (предметах) усматриваются категории, а не наоборот. В философии Аристотеля строение действительности задается именно с помощью категорий, из которых как своеобразного «алфавита действительности» создаются «начала» наук (в современном языке — идеальные объекты); относительно последних по правилам, без противоречий ведутся рассуждения и доказательства.

Например, обсуждая природу души, Аристотель спрашивает, из каких «кирпичиков-категорий» она состоит. «Может быть, — писал Аристотель, — прежде всего, необходимо различить, к какому роду [предметов] относится душа и что она представляет, я имею в виду: является ли она чем-нибудь определенным и сущностью, или количеством, или качеством, или какой-нибудь другой категорией из установленных, кроме того, относится ли она к тому, что существует в возможности или, скорее, представляет собой нечто актуальное, — ведь это немаловажная разница. Те же, кто усматривает в душе стремление к познанию и чувственному постижению действительности, говорят, что душа содержит начала, из которых состоит вся природа, при этом одни из них считают, что этих начал много, другие, что такое начало одно. Так как всякое изучение идет от неясного, но более доступного, к понятному и более осмысленному, но также, в свою очередь, следует подходить к исследованию души. Ведь определение должно вскрыть не только то, что есть, как это делается в большинстве определений, но определение должно заключать в себе и обнаруживать причину» [12, с. 4, 10, 38]. В данном случае Аристотель в качестве категорий рассматривает не только 10 известных категорий (сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, обладание, действие, страдание), но также категории начало, причина, возможность, актуальность.

Последовательное отождествление души с категориями, в ходе которого анализируются следствия и отбираются истинные знания о душе, позволяют Аристотелю сконструировать то, что он называет «началом души», а мы сегодня — душа как идеальный объект. Душа, пишет Аристотель, «некоторым образом обнимает все существующее. В самом деле: все существующее представляет собой либо предметы чувственно постигаемые, либо умопостигаемые. Ведь в известном смысле знание тождественно познаваемому, а ощущение — чувственно воспринимаемым качествам. но самые предметы отпадают, — ведь камень в душе не находится, а форма его. Таким образом, душа представляет собой словно руку. Ведь рука есть орудие орудий, а ум — форма форм, ощущение же — форма чувственно воспринимаемых качеств». Но заметим, что одновременно начало души, если это начало брать вместе с конкретной единичной душой, — это подлежащее.

Итак, что же такое подлежащее, с точки зрения данной реконструкции? Это истолкование вещей как познаваемых, представленных в истинных знаниях. За таким истолкованием стоит деятельность человека (философа, ученого), конституирующего действительность. По Аристотелю, в сущность вещей определенный вклад делает мышление и деятельность человека, поэтому разумный, мудрый человек может не только прояснять (выявлять) в вещах сущее, но и в определенной мере упорядочивать мир. Однако при этом он не создает реальность, а всего лишь подражает Единому (Божеству), которое созерцает и мыслит самого себя, все время проясняя и упорядочивая собственное бытие. Человек в античности еще не понят как самостоятельный источник знания и деятельности (как субъект), он всего лишь подражает Божеству, представляющему, по Аристотелю, «мышление о мышлении». В конечном счете, за этим стоит античное мироощущение, где основная реальность — это бытие, включающее богов, людей и природу; знание производится не человеком, а безличным мышлением. Но вернемся к рассмотрению личности.