Исконными в древнерусском языке были имен прилагательных

Наречия образовывались в языке в разное время, этот процесс продолжается и сейчас. Многие наречия сохраняют словообразовательные и смысловые связи со словами других частей речи, так что выяснить их происхождение не составляет труда. Но есть наречия, образовавшиеся еще в глубокой древности, в дописьменную эпоху; их живые связи с другими словами потеряны, что создает сложности для этимологического анализа.

Такими, например, являются образованные от местоимений наречия:

— куда, туда, сюда. Образованы от местоимений къ (ср. къто), тъ, сь при помощи наречного суффикса -да;

— когда, тогда, иногда, всегда. От местоимений къ, тъ, инъ, вьсь с помощью суффикса -гда;

— где, здесь, везде. От местоимений къ, сь, вьсь и частицы де;

— всюду, повсюду, отовсюду. От местоимения вьсь с помощью предлогов и суффикса -уду.

Конечно, эти наречия подверглись значительным фонетическим изменениям. Например, современное где происходит от къде, в котором в результате падения редуцированных сначала утратился гласный после [к], а затем звук [к] перешел в [г] под влиянием следующего звонкого [д].

Проще выяснить происхождение наречий, появившихся позже, уже в древнерусскую эпоху. У них лучше прослеживается связь со словами, от которых они образованы (хотя и тут есть спорные моменты). Так, часто наречия этимологически представляют собой «застывшие» формы существительных или прилагательных в косвенных падежах, с предлогами или без. Интересно, что некоторые из этих существительных не зафиксированы ни в каких памятниках письменности и восстанавливаются только путем анализа соответствующих наречий.

Ниже приводится небольшой список наречий с этимологическими комментариями.

Вдребезги. Образовано из сочетания предлога в и слова дребезги ‘осколки, мелкие куски’ (форма винительного падежа множественного числа существительного дребезг). Слово дребезг этимологически родственно глаголу дробить.

Внутрь. Праславянское по происхождению. Образовалось из сочетания предлога *vъn ‘в’ и формы винительного падежа существительного *ǫtrь (> оутрь) ‘внутренность’. Однокоренным к этому существительному является слово утроба (носовой гласный перешел в звук [у]).

Вопреки. Из старославянского въпрѣкы. По происхождению является сочетанием предлога въ и слова прѣкы. Последнее, по всей видимости, — форма винительного падежа множественного числа от не зафиксированного в памятниках существительного *прѣкъ. В древнерусском языке было слово перекъ ‘ширина, поперечина’, в украинских диалектах зафиксировано перека ‘противоречие’. Исконно русское слово, близкое наречию вопреки, — поперёк.

Восвояси. Церковнославянское по происхождению (въ своѩси), калька с греческого выражения eis ta idia, где eis — предлог ‘в’, idia

— форма винительного падежа множественного числа существительного idion ‘собственность’, ср. idios ‘собственный’. При переводе с греческого использован предлог въ, слово своѩ (субстантивированная форма винительного падежа множественного числа местоимения свои или своѥ ‘свой, свое’), а также си — форма дательного падежа единственного числа возвратного местоимения сѧ. Употребление си в данном случае является болгарской языковой особенностью.

Второпях. Произошло от въ торопѣхъ — сочетания предлога въ и формы местного падежа множественного числа существительного то́ропъ ‘поспешность, суета’.

Дотла. Образовалось путем сращения в одно слово предлога до и формы родительного падежа единственного числа существительного тьло ‘почва, пол’. Таким образом, первоначальное значение наречия дотла — ‘до основания’.

Завтра. Общеславянское; древнерусская форма — заутра. Представляет собой сращение предлога за и родительного падежа единственного числа существительного утро. Буквальное значение — ‘то, что будет за (ближайшим) утром’. Ударение падало первоначально на звук [у], но затем переместилось на первый слог, из-за чего [у] стал произноситься кратко, потерял слогообразующую функцию и перешел в [в].

Замуж. Восточнославянское. Сочетание предлога за и старой формы винительного падежа единственного числа существительного мужь. Такой была эта форма до развития категории одушевленности у существительных (современный вариант — мужа).

Зря. По происхождению диалектное, в русский литературный язык проникло в начале XIX века. Бывшее деепричастие от глагола зреть ‘смотреть, видеть’. Первоначальное значение ‘на глазок, наугад’, затем ‘напрасно’.

Искони. Старославянское. Образовалось из сочетания предлога изъ (> ис-) и формы родительного падежа существительного *конь ‘начало’. Это существительное не сохранилось, но имеется много родственных ему слов. В древнерусском языке было слово конъ в значении ‘предел, рубеж, начало, конец’ (этот же корень содержится в нынешних антонимах конец и начало). Изъ кони — ‘из начала’.

Исподтишка. Собственно русское, в словарях фиксируется с XVIII века. Сращение сложного предлога из-под и формы родительного падежа единственного числа существительного тишок ‘тишина’.

Кубарем. Собственно русское, в словарях отмечается с XVIII века. Застывшая форма творительного падежа единственного числа существительного кубарь ‘волчок’ (детская игрушка).

Лишь. Первоначальная форма — лише ‘больше, сверх чего-либо, свыше, излишне, кроме, только’. Это сравнительная степень древнерусского прилагательного лихъ ‘лишний’.

Мельком. Застывшая форма творительного падежа единственного числа диалектного существительного мельк ‘миг, мгновение’, производного от глагола мелькать и зафиксированного в словаре В. И. Даля.

Мимоходом. По всей видимости, общеславянское. Изначально — форма творительного падежа единственного числа существительного мимоходъ. Такое слово зафиксировано в древнерусских памятниках письменности с XII века. Мимоходъ означало ‘проходящий мимо, прохожий, странник’.

Набекрень. В словаре В. И. Даля можно найти существительное бекрень (м. р.) ‘бок, один бок (о чем-либо кривом, наклонном)’. Например, можно было сказать: на нем шапка бекре́нем, шапка съехала на бекрень. Автор словаря отмечает, что это слово чаще всего употребляется с предлогом на. В конце концов предлог и существительное в винительном падеже окончательно срослись и превратились в наречие набекрень.

Настежь. Происхождение не установлено. Одна из давних версий связывает это наречие со старославянским словом стежеръ (стожеръ) ‘столб’; в словенском и чешском языках есть похожие по звучанию слова со значением ‘дверная петля’. Существует и более простое и убедительное предположение, что настежь произошло от сочетания предлога на с формой винительного падежа диалектного существительного стежь ‘дорога, путь’, ‘походка’, ‘проходка куда-либо’.

Ненароком. В русских диалектах и древнерусском языке существовало существительное нарок, одно из значений которого — ‘умысел, намерение’. Есть в говорах и образованное от него наречие нароком ‘нарочно, преднамеренно’ (застывшая форма Тв. п. ед. ч.). Ненароком образовалось от него путем сращения с частицей не.

Нечаянно. В образовании данного наречия «приняли участие» частица не и страдательное причастие прошедшего времени от глагола чаяти ‘ждать, ожидать, надеяться на что-либо’. Первоначальное значение слова нечаянно — ‘неожиданно, нежданно’.

Около. Производное с приставкой о- от слова коло ‘колесо, круг’; первоначальное значение — ‘вокруг’. Интересно, что в таком значении слово около могло использоваться еще в начале XIX века. Можно было, например, сказать: путешествие около света (сейчас — путешествие вокруг света). Впрочем, значение ‘подле, вблизи’ у этого наречия тоже известно с давнего времени.

Опять. Это наречие существовало еще в древнерусском, причем сначала употреблялось в значении ‘назад, обратно, вспять’, позже — ‘снова, вновь’. Этимологически родственно глаголу пятиться и существительному пята ‘пятка, задняя часть чего-либо’. Непосредственно могло происходить от несохранившегося существительного пять ‘пятка’ путем присоединения приставки о-.

Очень. Это наречие есть только в русском языке. В письменных памятниках отмечается с XVII века, причем чаще всего в виде очунь (очюнь). Происхождение неясно. Возможно, данное наречие связано со словообразовательным гнездом глаголов типа очнуться (диалектное очунеть, очунуть, очу́нуться и др.). Очунь сначала могло значить что-то вроде ‘очнувшись, придя в себя’, далее ‘как следует’, ‘действительно’ и, наконец, ‘весьма’.

Пешком. Застывший творительный падеж единственного числа существительного *пѣшькъ ‘пешеход’, производного от пѣшь ‘пеший’.

Поделом. Образовалось из сочетания предлога по и древнерусской формы Д. п. мн. ч. существительного дѣло. Современный вариант этой формы — по делам.

Пока. Образовалось, видимо, еще в праславянском языке из предлога *po и слова *ka — формы В. п. мн. ч. местоимения среднего рода *ko (от той же основы — местоимения кой, кто). Есть предположение, что пока — это укороченный вариант наречия покамест. Древнерусское покамѣстъ, покамѣста — сращение вышеназванных предлога и местоимения с косвенными падежами существительного мѣсто. Первоначальное значение — ‘до какого места (до каких мест)’.

Потом. Из праславянского. Производное от сочетания предлога *po и местоимения *tomь — косвенной падежной формы от указательного *tъ (ср. тот, того). Первоначальное значение наречия — ‘после того’. Производным от *po tomь является также слово потомок.

Сегодня. В древнерусском языке было выражение сего дьне (указательное местоимение сь и существительное дьнь в старой форме Р. п. ед. ч.), позже появились варианты сегодне, сегодни и сегодня. Буквальное значение — ‘этого дня’.

Сейчас. В древнерусских текстах встречаются варианты сьсьчасъ, сесьчасъ, сеичасъ. Современная форма — сращение указательного местоимения сей и существительного час. Последнее в древнерусском языке не сразу стало означать определенный отрезок или меру времени; более ранними являются значения ‘время’, ‘момент, отрезок времени’. Так что сейчас первоначально — ‘это время’. Отсюда позже развилось значение ‘в это время’, ‘без промедления’.

Справа. Образовалось из сочетания предлога с (съ) и формы Р. п. ед. ч. краткого прилагательного правъ ‘правый’. В современном русском языке краткие прилагательные не склоняются, но в древнерусском они имели такое свойство. От сочетаний предлогов и кратких прилагательных в формах косвенных падежей образовались также наречия слева, сгоряча, сослепу, смолоду, издавна, наготове, вдалеке, вкратце и др.

Теперь. Произошло из древнерусского словосочетания то пьрво (варианты: то перво, то перьво) ‘впервые, в первый раз’. Здесь то — указательное местоимение среднего рода, а пьрво — именительный падеж единственного числа среднего рода порядкового числительного пьрвъ. Слово топьрво в результате его частого употребления сократилось: там исчез последний слог. Во втором слоге звук [ь] перешел в [э] в результате падения редуцированных. Гласный первого слога изменился под влиянием [э] во втором (произошла межслоговая ассимиляция). Так образовалось нынешнее теперь. Что касается значения слова, то еще в древнерусскую эпоху оно изменилось в ‘только что’, а потом и в нынешнее ‘сейчас, в настоящее время’.

Торчком. Застывший творительный падеж единственного числа существительного торчок ‘сучок, пенёк; то, что торчит’.

Древнерусские местоимения представляли собой сложный и неоднородный пласт слов. Их можно разделить на две группы в зависимости от морфологических особенностей и синтаксических функций.

Первую группу составляли личные местоимения 1-го и 2-го лица (язъ и ты), а также возвратное местоимение себе.

Во вторую группу входили неличные местоимения (указательные, относительные, притяжательные и др.). О них мы расскажем в другой заметке.

Личные местоимения по функциям в предложении были сходны с именами существительными, выступая как подлежащие и дополнения. Изменялись они по падежам и числам, категория рода отсутствовала. Примыкающее к этой группе возвратное местоимение себе не имело формы именительного падежа, поскольку не могло быть подлежащим. Также оно не обладало категорией числа, хотя и имело падежные формы, близкие к склонению местоимения 2-го лица единственного числа.

Как мы уже упомянули, в древнерусском языке имелись личные местоимения 1-го и 2-го лица язъ (я) и ты. Современные местоимения 3-го лица он, она, оно по происхождению являются указательными, и применительно к древнерусской эпохе их относят к неличным.

Склонение личных и возвратного местоимений в древнерусском языке

Примечание. В современном русском языке местоимения мы и вы стали отдельными самостоятельными лексемами. Для древнерусской эпохи исследователи обычно характеризуют их как формы множественного числа местоимений язъ и ты.

Как видно из таблицы, при склонении и изменении по числам у личных местоимений наблюдался супплетивизм: разные формы одного и того же слова образовывались от разных основ. Эта особенность есть у них и в современном русском языке.

В целом формы местоимений «лично-возвратной» группы относительно мало изменились со временем. В большинстве случаев они пережили лишь фонетические преобразования. Например, древняя форма дательного падежа единственного числа мънѣ превратилась в современную мне благодаря историческим изменениям фонетической системы: утрате редуцированных гласных и переходу звука [ѣ] в [’э].

Обратим теперь внимание на изменения, не вызванные фонетическими процессами.

Личное местоимение 1-го лица единственного числа в древнерусском языке имело форму язъ (ей соответствует старославянское азъ). Уже в XI–XII вв. появился вариант, дошедший до наших дней: я. Он долгое время употреблялся наряду с язъ и азъ, во всяком случае, такое зафиксировано в письменных памятниках. Вот пример из грамоты князя Мстислава 1130 г.: Се азъ Мьстиславъ… А язъ далъ роукою своею… А се я Всеволодъ. Впрочем, такое употребление было далеко не всеобщим. Еще в XVI веке в некоторых текстах использовалось только местоимение язъ, а я совершенно отсутствовало. Лишь в XVII столетии вариант я начинает преобладать, сначала в деловой письменности.

Почему язъ преобразовалось в я, точно не известно. До падения редуцированных гласных язъ было двусложным словом. Возможно, второй слог утратился по аналогии с остальными формами именительного падежа личных местоимений, которые состояли из одного слога: мы, ты, вы, вѣ, ва.

Изменения затронули и формы родительного падежа единственного числа: мене, тебе, себе превратились в меня, тебя, себя. На вопрос, почему так произошло, тоже нет однозначного ответа. Обычно считают, что окончания данных форм подверглись аналогическому воздействию существительных II склонения в родительном падеже ед. ч.: коня, моря, поля и т. д. Также нельзя исключать, что на местоимения в родительном падеже оказали влияние так называемые энклитические, краткие формы мѧ, тѧ, сѧ. Они изначально использовались в винительном падеже, но со временем иногда стали употребляться и в родительном.

В дательном и местном падежах в древнерусском языке наблюдались формы местоимений тобѣ и собѣ. Звук [о] в корне не был исконным: в общеславянском языке там надежно реконструируется гласный *e. Гласный [о], возможно, появился под влиянием форм творительного падежа тобою, собою. Как бы там ни было, уже в текстах XI в. варианты тобѣ, собѣ употреблялись наряду с тебѣ, себѣ. Со временем формы с [’э] в корне стали преобладающими. Возврату от [о] к [’э] способствовал либо церковнославянский язык с соответствующими формами тебѣ и себѣ, либо межслоговая ассимиляция звуков (гласный в первом слоге приблизился по звучанию к гласному во втором слоге). Возможно также, что в некоторых русских говорах исконный звук [’э] в этих словоформах сохранялся и никогда не переходил в [о].

Особенностью древнерусского языка является наличие в нем кратких, энклитических форм местоимений в дательном и винительном падежах: ми, ти, си, мѧ, тѧ, сѧ, ны, вы.

Примечание. Энклитика — слово, не имеющее своего ударения (всегда или в большинстве случаев) и примыкающее к предшествующему полноударному слову.

Энклитические местоимения употреблялись параллельно с полными вариантами и в письменных памятниках встречаются очень часто. Вспомним знаменитое начало «Слова о полку Игореве»: Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие… К XVII столетию они исчезли из языка. Только форма сѧ (ся) дошла до наших дней, но местоимением она теперь не является. Еще в древнерусском языке сѧ превратилось в возвратную частицу, которая могла стоять как после глагола, так и перед ним, придавая глаголу возвратное значение. Примеры: чей сѧ жребий выйметъ (чей жребий вынется); сына, которой сѧ у него родитъ (сына, который у него родится). С XV в. эта частица все теснее сливается с глаголом, постепенно утрачивает самостоятельность и превращается в постфикс -ся, широко представленный в современном языке: двигаться, умыться, обрадоваться, засмотреться и т. п.

Глагольная система древнерусского языка была во многом схожа с системой глагола других славянских языков, в том числе старославянского. Некоторые категории этой системы роднят ее с современным русским языком, однако есть в ней и немало особенностей и отличий.

В древнерусском языке, как и теперь в русском, существовало три наклонения глагола: изъявительное, условное и повелительное. В изъявительном было три времени: настоящее, прошедшее и будущее, но внутри данной категории были значительные отличия от современной системы. Например, имелись четыре формы прошедшего времени (две простые и две сложные) и три формы будущего времени (одна простая и две сложные).

На протяжении истории древнерусского глагола особенно сильно изменились категории вида и времени. Категория времени выражает отношение действия к моменту речи, а категория вида характеризует действие с точки зрения протекания его во времени независимо от момента речи. Многие исследователи считают, что отдельной категории вида в древнерусском языке не было, а оттенки видовых значений выражались с помощью сложной системы времен.

В древнерусском языке глагольные формы делились на спрягаемые и неспрягаемые. К последним относились инфинитив, причастия и супин. Причастия склонялись, а инфинитив и супин были «застывшими» глагольными формами.

У глаголов древнерусского языка выделяют две основы: основу настоящего времени и основу инфинитива. У одних и тех же глаголов эти основы могли совпадать, а могли и отличаться. Например: хвали-ти (инфинитив) — хвали-ши (2-е лицо, ед. число настоящего времени), но нес-ти — несе-ши, двину-ти — двине-ши и др. Основу настоящего времени удобнее определять по формам 2-го лица.

При спряжении глаголы изменялись по лицам (1-е, 2-е, 3-е) и числам (единственное, множественное и двойственное).

Как и в старославянском языке, в древнерусском глаголы делились на пять классов (четыре тематических и один нетематический) в зависимости от характера спряжения. Тематическими называются глаголы, у которых при образовании форм настоящего времени личные окончания присоединяются не непосредственно к корню, а при помощи вставного «тематического» гласного. Соответственно нетематические глаголы — те, у которых личные окончания присоединялись непосредственно к корню. Нетематических глаголов в древнерусском было всего пять: быти, дати, ѣсти ‘принимать пищу’, вѣдѣти ‘знать’, имѣти. Их формы были более архаичными, чем у остальных.

Все остальные глаголы были тематическими и делились на четыре класса. Рассмотрим их подробнее.

К I классу относились глаголы с тематическим гласным [е], чередующимся с [о]: нести — несеши, вести — ведеши, мочи — можеши, ити — идеши и др. Гласный [о] в формах настоящего времени выявляется лишь при восстановлении праславянских форм 3-го лица: несоуть < несѫть < *nesonti.

II класс глаголов имел те же чередующиеся тематические гласные [е]//[о], но с добавлением согласного [н] перед ними: [не]//[но], причем вторая ступень чередования, как и у первого класса, выявляется только в праславянских формах. Примеры глаголов: стати — станеши, двиноути — двинеши и др.

У глаголов III класса перед тематическими гласными [е]//[о] добавлялся звук [j]: знати — знаѥши, дѣлати — дѣлаѥши и др. В случае, если перед [j] оказывался согласный звук, [j] ассимилировался, смягчая предшествующий согласный. Это привело к появлению чередований согласных в основах инфинитива и настоящего времени: писати — пишеши (*pisješi), мазати — мажеши (*mazješi) и т. д.

Современные формы глаголов первого спряжения восходят к древнерусским формам первых трех классов.

IV класс отличался тематическим гласным [и]: любити — любиши, хвалити — хвалиши, коупити — коупиши и др. К этому классу восходят современные формы глаголов второго спряжения.

Ниже приведены таблицы с примерами спряжения древнерусских глаголов по классам.

I класс II класс III класс IV класс

1-е л. несоу станоу знаю хвалю

2-е л. несеши станеши знаѥши хвалиши

3-е л. несеть станеть знаѥть хвалить

1-е л. несемъ станемъ знаѥмъ хвалимъ

2-е л. несете станете знаѥте хвалите

3-е л. несоуть станоуть знають хвалять

1-е л. несевѣ станевѣ знаѥвѣ хваливѣ

2-е л. несета станета знаѥта хвалита

3-е л. несета станета знаѥта хвалита

быти дати ѣсти вѣдѣти имѣти

1-е л. ѥсмь дамь ѣмь вѣмь имамь

2-е л. ѥси даси ѣси вѣси имаши

3-е л. ѥсть дасть ѣсть вѣсть имать

1-е л. ѥсмъ дамъ ѣмъ вѣмъ имамъ

2-е л. ѥсте дасте ѣсте вѣсте имате

3-е л. соуть дадять ѣдять вѣдять имоуть

1-е л. ѥсвѣ давѣ ѣвѣ вѣвѣ имавѣ

2-е л. ѥста даста ѣста вѣста имата

3-е л. ѥста даста ѣста вѣста имата

В современном русском языке сохранилось выражение Бог весть. Весть (вѣсть) — это древнерусская форма 3-го лица единственного числа настоящего времени от глагола вѣдѣти ‘знать’. Современный вариант данного выражения — Бог знает.

Древнерусские прилагательные

Имена прилагательные в древнерусском языке изменялись по родам, числам и падежам, имели полную и краткую формы, три степени сравнения (положительную, сравнительную и превосходную), а по своим лексико-грамматическим особенностям делились на три разряда: качественные, относительные и притяжательные (некоторые исследователи не выделяют притяжательные в особый разряд, считая их разновидностью относительных). То же самое можно сказать об этой части речи и в современном русском языке — но лишь в самой общей формулировке. На самом деле есть немало отличий между древними и современными прилагательными. Рассмотрим эти особенности.

Краткие прилагательные в языке исторически являются более древними. В науке их еще называют именными, поскольку по форме это были практически такие же образования, что и имена существительные.

В предложении краткие прилагательные могли выполнять функцию предиката, т. е. быть частью именного сказуемого (таковыми они являются и сейчас) и определения (эта их функция со временем утратилась).

Если в современном литературном языке краткие прилагательные не изменяются по падежам, то в древнерусском они склонялись. В роли определения они имели в женском роде те же окончания косвенных падежей, что и существительные с основами на *-ā, *-jā: бѣла, синꙗ склонялись как вода, землꙗ. В мужском и среднем роде они изменялись как существительные с основами на *-ŏ, *-jŏ: бѣлъ, синь как столъ, конь и бѣло, синѥ как лѣто, полѥ (таблицы склонений древнерусских существительных можно увидеть здесь). Имелось лишь одно отличие: краткие прилагательные не имели звательной формы. Если они входили в состав обращения, то использовались в именительном падеже: яръ туре Всеволоде (ярый тур Всеволод!).

В силу того, что краткие прилагательные часто выступали в роли определения, в древнерусском языке они были гораздо более употребительными, чем теперь. Приведем примеры из старинных текстов: заложиша градъ новъ деревянъ; присла оумьна моужа; Мьстиславъ Володимирь сынъ; дьржа Роусьскоу землю; далъ есмь блюдо серебрьно; ископати ꙗму велику и глубоку; по замышлению Бояню; собра вои храбры.

В современном русском языке относительные прилагательные краткими не бывают. Однако в древнерусском они могли быть как полными, так и краткими, а притяжательные вообще имели только краткую форму.

Древнерусские прилагательные могли образовываться от существительных без помощи суффиксов (например, золотъ ‘золотой’), но чаще все-таки путем их присоединения. Наиболее распространенные суффиксы слов этой части речи:

-ьн- (после падения редуцированных превратился в -ен- или -н-: свободьнъ, книженъ);

-ѧн- (древѧнъ, мѣдѧнъ);

-ьск- (после падения редуцированных — -еск- или -ск-: болгарьскъ, варѧжьскъ, человѣческъ);

-ък-, -ок-, -ьк-, -ек- (падъкъ, солодъкъ ‘сладок’, высокъ, тѧжькъ, далекъ);

-ат- (рогатъ, бородатъ) и др.

Притяжательные прилагательные образовывались с помощью суффиксов -ов-, -ев-, -ин-, -ьj- и -ь-. Последний восходит к сочетанию [jь]. При присоединении такого суффикса звук [j] вызывал смягчение и изменение предшествующего согласного, например: Стрибогъ — Стрибожь, князь — княжь, Боянъ — Боянь, человѣкъ — человѣчь, Святославъ — Святославль, патриархъ — патриаршь и т. д. Названия городов Ярославля и Владимира по происхождению тоже являются притяжательными прилагательными, образованными от имен князей-основателей с помощью суффикса *-jь (-ь-). По-древнерусски название Владимира звучало как Володимирь.

Еще в праславянскую эпоху от кратких, именных прилагательных образовались полные, или местоименные. Происходило это путем присоединения к кратким прилагательным указательного местоимения и (м. р.), ꙗ (ж. р.), ѥ (ср. р.). Подробнее о полных формах будет рассказано в следующей статье.

С течением времени краткие прилагательные перестали употребляться в качестве определения, и это привело к утрате ими форм склонения. Современные краткие прилагательные сохранили только форму И. п. единственного и множественного числа, в единственном числе изменяются по родам. Утрата ими функции определения произошла не сразу и не одновременно во всех формах; этот процесс начался примерно в XIII столетии, но еще в письменных памятниках XVII века можно встретить выражения типа взялъ конь сивъ, послати дворянина добра.

Следы старых падежных форм обнаруживаются у современных притяжательных прилагательных в И. п. и В. п.: папин дом, Борисовы газеты, бабушкину книгу (но в других падежах эти слова имеют окончания полных форм и на нынешнем этапе считаются полными). Кроме того, некоторые краткие прилагательные в косвенных падежах дошли до наших дней в составе устойчивых выражений: по белу свету, на босу ногу, мать сыра земля, от мала до велика, средь бела дня и т. п. Могли они служить в прошлом и «строительным материалом» для такой части речи, как наречие. Например, слово издавна образовалось из сочетания изъ давьна (прилагательное Р. п. ед. ч. с предлогом).

Краткие прилагательные, восходящие к древнерусскому языку, необходимо отличать от похожих на них усеченных и стяженных полных форм.

Усеченные прилагательные являются искусственными литературными образованиями; они были широко распространены в поэзии XVIII – первой трети XIX в. Так, в стихотворении «Бог» Г. Р. Державина читаем:

Я связь миров повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна божества…

В «Евгении Онегине» А. С. Пушкин пишет о Ленском:

Он пел разлуку и печаль,

И нечто, и туманну даль…

Или в стихотворении «Брожу ли я вдоль улиц шумных…»:

Мы все сойдем под вечны своды…

Усеченные прилагательные образовывались от полных путем сокращения окончания: в нем отбрасывался последний слог.

Стяженные прилагательные возникли в языке естественным путем и характерны в основном для русских северных говоров: большо́ поле, но́ва изба, маленьки детки. Они развились из полных форм, в окончаниях которых сначала утратился звук [j] между гласными, а затем два соседних гласных слились в один: новаjа > новаа > нова; большоjэ > большоэ > большо.

Отличие настоящих кратких прилагательных от усеченных и стяженных заключается в месте ударения. Краткие могут иметь свое ударение, не совпадающее с ударением в соответствующих полных: жена до́брая (полная форма) — жена добра́ (краткая форма). В то же время в усеченных и стяженных словах ударение всегда падает на тот же слог, что и в обычной полной форме: до́брая — до́бра.

Применительно к современному русскому языку отличие еще и в том, что краткие прилагательные теперь не склоняются, а усеченные и стяженные могут изменяться по падежам. Однако у них неполная парадигма склонения: есть только формы именительного и винительного падежей, а во всех остальных используются обычные полные прилагательные.

В предыдущей статье упоминалось, что полные прилагательные появились еще в эпоху праславянской общности. Образовывались они путем присоединения к кратким прилагательным указательных местоимений и, ꙗ, ѥ.

Возникновение полных форм было связано с категорией определенности/неопределенности в языке. Краткие прилагательные называли признак еще неизвестного, впервые упоминавшегося предмета, или «предмета вообще», а полные относились к предмету известному, определенному, выделяли его из множества подобных. Присоединявшиеся к прилагательному указательные местоимения первоначально, вероятно, относились к определяемым существительным и выполняли функцию, сходную с ролью определенных членов (артиклей) в некоторых языках: the в английском, die, der, das в немецком и т. д. Например, в выражении добраꙗ (добра ꙗ) жена местоимение ꙗ относилось к существительному жена и указывало на то, что добра именно эта женщина, этот конкретный, известный говорящему человек. Если же речь шла о женщинах вообще, без уточнения, о которой именно, то в данном случае говорили добра жена, используя только краткую форму. Однако надо отметить, что эти смысловые отличия были нечеткими уже в праславянскую эпоху.

Поскольку указательное местоимение при прилагательном могло играть роль определенного члена, полные прилагательные в лингвистической литературе называются еще местоименными или членными.

Указательные местоимения не сразу слились с прилагательными в единую полную форму, не сразу превратились в их окончания. В праславянском языке при склонении полных прилагательных изменялись обе части слова: первая – как краткое прилагательное, вторая – как местоимение. Например: Р. п. ед. ч. нова + ѥго > новаѥго; Д. п. ед. ч. новоу + ѥму > новоуѥму.

Затем на стыке частей полной формы начались фонетические изменения. Сначала утратился звук [j]. Это привело к тому, что оказавшиеся рядом гласные ассимилировались. Затем два одинаковых гласных подверглись стяжению, и остался только один звук. В целом эту цепь изменений можно представить следующим образом: [новаjэго > новаэго > новааго > новаго]; [новуjэму > новуэму > новууму > новуму].

Все этапы этого процесса хорошо отражены в старославянских письменных памятниках, где обнаружены формы типа новаѥго, новааго, новаго. В древнерусском языке изменения на этом не закончились: склонение стяженных прилагательных изменилось по аналогии со склонением указательных местоимений тъ, та, то и др. Так, форма Р. п. новаго преобразовалась в нового по аналогии с местоимением того, а в Д. п. вместо новуму появилось новому под воздействием формы тому.

Вышеописанные изменения прилагательных происходили не сразу и не во всех падежных формах одновременно.

Рассмотрим склонение древнерусских полных прилагательных твердой и мягкой разновидности на примерах слов сильныи, древнии.

Твердая разновидность

Мягкая разновидность

© Авторские права2021 Русский язык без проблем. Rara Academic | Developed By Rara Theme. Работает на WordPress.

Видео:Древнерусский язык. Основы грамматики. Кратко.Скачать

Относительные прилагательные в старорусском языке: становление системы Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ИМЯ ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ / ИСТОРИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКОЛОГИЯ / СЕМАНТИКА / УСТОЙЧИВЫЕ СОЧЕТАНИЯ / ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗРЯДЫ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ / ADJECTIVE / HISTORICAL LEXICOLOGY / SEMANTICS / COLLOCATIONS / LEXICAL-GRAMMATICAL GROUPS OF ADJECTIVES

Видео:АУДИО. Как звучал древнерусский язык? • Подкаст Arzamas о русском языке • s01e01Скачать

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Генералова Елена Владимировна

В статье на базе данных исторических словарей и картотек рассматриваются процессы, происходящие в период начального формирования русского литературного языка в группе относительных прилагательных. В это время в языке значительно возрастает фонд этих слов и количество их фиксаций в текстах, семантика относительных прилагательных обогащается разнообразными оттенками и типизируется. Современное языковое состояние в среде русских относительных прилагательных во многом восходит к периоду XVI-XVII вв.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Видео:Разряды имён прилагательных | Русский язык | TutorOnlineСкачать

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Генералова Елена Владимировна

Профессиональный библиограф составит и оформит по ГОСТ список литературы для вашей работы

О развитии значений оттопонимических прилагательных в русском языке (на примере истории лексемы «Московский»)

Лексико-грамматические разряды имён прилагательных как историческая категория (на материале русского языка конца XV XVII В. )

О динамике продуктивности суффикса притяжательных прилагательных -ов- в русском языке (по данным лексикографических источников)

О специфике синонимических отношений в языке Московской Руси XVI-XVII веков
Русская историческая лексикография: текстоцентрический и словоцентрический подходы
i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Видео:Падежи прилагательных. Как определить падеж прилагательного?Скачать

Relative adjectives in Old Russian: formation of the system

The paper deals with the processes taking place in the group of relative adjectives at the period of initial formation of the Russian literary language. The research is based on the database of historical dictionaries and card-files. In the article the author's position about the disputable questions connected with the relative adjectives studying (problems of adjectives division into lexical-grammatical groups, the meaning of relative adjectives and their lexicographical representation) is given. The main part of the article is devoted to the description of the processes of quantity increasing of relative adjectives and formation of their typified semantics in the Russian of the 16th and 17th centuries; the functioning of relative adjectives in collocations and phraseology and their interference with the adjectives of other lexical-grammatical groups in the context of new categorial semantics development are also analyzed. The research shows that the number of relative adjectives in texts (first of all, in these of business and everyday spoken types of language) and the actual fund of these words increase. A lot of new, unknown before, words and new thematic groups occur. The majority of relative adjectives are created by means of Russian derivation, also including active word-formation from the borrowed bases. Loanwords among adjectives are very rare. The use of relative adjectives during this period is complicated by a wide synonymy, often identity, of single-root lexemes. The semantics of relative adjectives during this period is enriched with various shades, extended and typified. Typified semantics forms gradually, due to the frequent use of the words of the same derivative type in similar contexts. Non-standard, unique meanings of relative adjectives can be seen at the background of this typified semantics . Relative adjectives actively function in collocations and phraseology, first of all in composite nominations which are used as nomenclature names of objects. Collocations with relative adjectives reflect a feature set, essential to the perception during a certain historical period. In the Russian of the 16th and 17th centuries relative adjectives show very close connection and often no differentiation of semantics with possessive adjectives. Transition of relative adjectives into qualitative (and, furthermore, the inverse process) in the Old Russian language is much less active than in modern Russian. Except for the formation of color names on the basis of relative adjectives, the language of the 16th and 17th centuries does not show regular polysemy in the development of new categorical semantics of relative adjectives, these ways are only outlined. Thus, the current language picture and many dynamic processes in the sphere of Russian relative adjectives go back to the period of the language of the Moscow Russia of the 16th and 17th centuries, at this period the system of relative adjectives in Russian is formed, the role of relative adjectives in the sentence and generally in the system of language grows.

Видео:Определяем падежи имен прилагательных. Склонение имен прилагательных.Скачать

Текст научной работы на тему «Относительные прилагательные в старорусском языке: становление системы»

ОТНОСИТЕЛЬНЫЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ В СТАРОРУССКОМ ЯЗЫКЕ: СТАНОВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ1

В статье на базе данных исторических словарей и картотек рассматриваются процессы, происходящие в период начального формирования русского литературного языка в группе относительных прилагательных. В это время в языке значительно возрастает фонд этих слов и количество их фиксаций в текстах, семантика относительных прилагательных обогащается разнообразными оттенками и типизируется. Современное языковое состояние в среде русских относительных прилагательных во многом восходит к периоду ХУ1—ХУ11 вв.

Ключевые слова: имя прилагательное, историческая лексикология, семантика, устойчивые сочетания, лексико-грамматические разряды прилагательных.

Имена прилагательные, составляющие неотъемлемую часть словарного состава русского языка разных эпох, во многом и придают русскому языку его неповторимую окраску и уникальный характер, описывая огромное богатство оттенков отношения, позволяя точно охарактеризовать объект, выразить отношение к нему, создать индивидуальный, неповторимый контекст, будучи выбранными из синонимического ряда.

Разные аспекты истории имен прилагательных в русском языке (формирование прилагательных как части речи, вопрос разделения прилагательных на лексико-грамматические разряды, деривационные и семантические аспекты, системные связи внутри группы, взаимодействие прилагательных и причастий, соотношение полных и кратких форм прилагательных и др.) были предметом внимания таких исследователей, как Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.А. Шахматов, Л.П. Якубинский, Е.А. Земская, А.Н. Шрамм, В.В. Колесов, Т.И. Вендина, Г.М. Щипицына, Ж.П. Соколовская и др.

Имена прилагательные сыграли исключительную роль в процессе формирования среднего слога [1. С. 20]. Функционирование имен прилагательных в разные периоды истории русского языка рассматривается в работах Н.Г. Михайловской, Г.А. Лукиной, Н.Б. Бахилиной, Ю.С. Сорокина, З.М. Петровой, Е.С. Биржаковой, З.К. Тарланова, А.А. Котова и др. Исследование языкового материала показывает, что истоки формирования богатства и своеобразия русской языковой системы в области имен прилагательных (ИП) восходят к периоду начального формирования русского литературного языка — XVI-XVII вв. Это так называемый старорусский (московский) период истории русского языка, ознаменованный важнейшим процессом — началом сложения базы национального языка; «обследование и разъяснение лексики именно этого периода даст историческое освещение основному составу словаря со-

1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 11-04-00423а).

временного русского языка» [2. С. 595]. При том что конкретные исследования посвящены диахроническому анализу различных, выделенных, как правило, по тематическому и словообразовательному принципам групп прилагательных (см., например, 5), изучение функционирования прилагательных в целом в языке Московской Руси не было предметом специального анализа.

Настоящая статья посвящена рассмотрению процессов, происходящих в это время в самой многочисленной группе русских прилагательных — группе относительных ИП. Языковой базой исследования послужили данные исторических словарей и картотек, в первую очередь материалы «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI—XVII вв.» [7], картотеки «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI—XVII вв.», хранящейся в межкафедральном словарном кабинете им. проф. Б.А. Ларина на филологическом факультете СПбГУ, и «Словаря русского языка XI— XVII вв.» [8].

Сделаем вначале несколько предварительных замечаний относительно авторской позиции по некоторым дискуссионным вопросам, подробное рассмотрение которых не входило в задачи настоящей работы.

1. Обозначение относительных ИП как объекта исследования неоднозначно в связи со сложностью вопроса о лексико-грамматических разрядах ИП. Выделение основных групп признаковых слов восходит еще к античной традиции; в истории отечественной лингвистики к этой проблеме обращались М.В. Ломоносов, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.М. Пешковский и др., предлагая различные классификации. В современной русистике, однако, нет единого мнения относительно статуса этой категории (контекстуального или системного), количества разрядов прилагательных (от отрицания выделения таких разрядов и общего деления на две основные группы (качественные и относительные) до более частного — с выделением до пяти групп), оснований выделения разрядов ИП. В настоящей работе придерживаемся позиции, восходящей к работам А.А. Шахматова, согласно которой выделяются три разряда ИП: качественные, относительные, притяжательные — и считаем семантический критерий важнейшим при определении разряда ИП («. граница между качественными и относительными прилагательными очень подвижна и условна. Она, по большей части, проходит внутри одного и того же слова, будучи обусловлена дифференциацией его значений» [9. С. 170]).

2. Другая существенная, имеющая значительную историю, но до сих пор не решенная лексикологическая проблема — вопрос о семантике относительных ИП. А.Е. Родионова, обобщая теоретические позиции в понимании семантики относительных ИП, выявляет три таких подхода и пишет, что семантика отсубстантивного относительного прилагательного понимается: 1) как значение синтаксического деривата производящего имени; 2) обозначение отношения к предмету, названному производящим именем; 3) отражение пропозиции, один из актантов которой назван производящим именем, второй — определяемым словом, а предикат, т.е. функция, имплицирован [10]. С нашей точки зрения, в исторической лексикологии правомерным представляется пропозиционно-актантный (третий) подход, в соответствии с которым отдельные конкретные значения ИП выделяются в зависимости от контекста на основе отношения существительного, от которого образовано ИП, и суще-

ствительного, определяемого ИП (М.В. Никитин подчеркивает, что относительные ИП обозначают не признаки, а вещи, и в результате определения ими существительных возникает отношение между двумя предметами [11. С. 243]). Использование этого принципа при рассмотрении конечного и, безусловно, фрагментарного материала имеющихся письменных источников (особенно относящихся к достаточно отдаленным периодам истории языка, в частности к донациональному состоянию) позволяет избежать гипотетических реконструкций и выведения так называемых общих, системных значений, а также отвечает одному из основополагающих положений ленинградской-петербургской школы исторической лексикологии, изучающей слово в его функционировании в тексте и значение как существующее в зафиксированных контекстах.

3. Логически проистекает из выше обозначенной проблемы третий дискуссионный вопрос — лексикографическое представление ИП. Нельзя не согласиться с подробно исследовавшей категорию отношений в языке Р.М. Гайсиной, что приемлемое лексикографическое толкование относительных ИП может быть получено лишь в результате решения вопроса их семантики на теоретическом уровне [12. С. 89-90]. В соответствии с пропозицион-но-актантным подходом и заявленным функциональным принципом значения относительных ИП должны описываться не как общая относительная семантика (прил. к . ) и не на основе типовых словообразовательных толкований, а прежде всего исходя из существующих контекстов и значения производящего и определяемого существительных. Такова практика и большинства исторических словарей.

Рассмотрим процессы, происходившие в группе относительных ИП в русском языке XVI—XVII вв.

Увеличение количества относительных прилагательных и их фиксаций в текстах

Тексты XVI—XVII вв. фиксируют значительное, существенно возрастающее по сравнению с предыдущим периодом количество относительных ИП. В первую очередь речь идет о памятниках делового и народно-разговорного языка, в которых и имеют место активные живые процессы сложения лекси-ко-семантической системы будущего национального языка. С одной стороны, такое увеличение количества фиксаций ИП, возрастание их частотности в текстах во многом объяснимо жанром текстов. В таможенных, вкладных, меновых книгах, допросных речах требовалось максимально точное описание признаков товара, объекта собственности, предмета вклада, улики, угодья и т.п. (см. игла конопатная, квасная изба, дрозжанои квас, псалтырь гадательная), и тексты содержат достаточно много таких слов: А по тем луком ведают они [варзужане] сами меж собя тони рыбные ловли. и в реки в Вар-зуги неводные, и гаровные, и поездные. (А. Солов. м., 67, 1575 г.), Зипунные, и штанные, и рубашечные, и чюлошные, и сапожные, и вершенные обрески (Сл. Сибир., 18, 1654 г.), А товару с ними [купцами] . пестредь полушелковая кашанская, пестредей ардевильских, изорбат серебреной, 5 косяков кружив золотных, 136 покрышек шемахинских (Россия и Восток (Инд.), 78, 1680 г.). С другой стороны, рост количества относительных ИП в текстах не

может быть объяснен исключительно жанром памятников и недостаточностью свидетельств древнерусского этапа в этом отношении. Увеличивается не только частотность прилагательных в текстах, растет сам их фонд: в памятниках XVI-XVII вв. встречается много новых, неизвестных в древнерусском языке лексем (см., например, бревенный бронный даточный, запонный, депутатский, дестевой, дневальный, замашный и др.). Появление новых лексем во многом обусловлено необходимостью обозначения новых признаков в связи с развитием общества, производства и т.п., а памятники делового и обиходного языка просто наиболее ярко отражают этот процесс. Характерно, что возникают не только новые лексемы, но и лексические объединения: например, А. А. Бурыкин пишет о возникновении в деловых документах второй половины XVII в. группы ИП, образованных от числительных и являющихся наименованиями мер веса моржового клыка (кость четверная, пятерная, шестерная и т.д.) [13].

В XVI-XVII вв. русский язык активно обогащается новой предметной лексикой, а от новых существительных образуются новые относительные прилагательные (например, бумажный, запальный, затинный, кричный, горный (от горн), пороховой и др.). Развитие словообразовательного потенциала русского языка в XVI—XVII вв. приводит к тому, что ИП с относительной семантикой активно образуются практически от любого существительного (см. погибельный, темнинный, бесскуфейный, игрищный, желобчатый и т.п.) и нередко глагола (закрывальный, засевальный), легко возникают и необходимые сложения (штиефимочный, дуборезский, водобежный, белопомест-ный, живопросольный, двоевсходный).

Заимствование как путь обогащения фонда прилагательных нетипично для этого периода. Напротив, интересно, что ряд западноевропейских прилагательных осваивается русским языком как существительные и включается в систему русского склонения (см. брюкишъ 'сукно, изготовляемое в г. Брюгге' (нем. Brйggisch), лексема известна в русском языке с XVI в. по разговорникам иностранных купцов (Анонимный разговорник, Разговорник Т. Фенне), а также по Торговой книге, содержащей подробные указания о выборе этой ткани; лундышъ 'дорогой сорт английского сукна, использовался для шитья верхней одежды' (через польск. Iyndysz, 1ушЫе 8икпо от названия города Лондон), никоцыанъ (никоциянъ) и никоцыана — название, под которым табак ввозился в Россию из Западной Европы в последние годы XVII в. (через нем. или фр. от лат. ЬегЬа №сойапа), от них зафиксированы и производные относительные прилагательные (брюкишный, лундышный). Заимствованные прилагательные из европейских языков достаточно редки и малочастотны или даже известны в единичной фиксации: вечистый, влоский, дюцкий, мосяро-вый, пуклястый, папылевый (в сочетании папылевая мазь 'мазь, сваренная из тополиных почек и сала' (ДАИ 10, 1682 г.)), реестровый, помаранчевый, по-сполитый 'простой, национальный', преимущественно в устойчивых сочетаниях речь посполитая, посполитое рушение), сталевый. Большинство таких прилагательных европейского происхождения приходят в русский язык из польского языка или посредством «простой мовы», распространенной на юго-западе Руси. Все без исключения заимствованные ИП включаются в систему русского словоизменения, несклоняемых ИП в языке этого периода не

зафиксировано, к этому же выводу приходит А.К. Рейцак на основе анализа более 400 германизмов, заимствованных в XVI—XVII вв. [14. С. 21]. Относительных ИП из восточных языков в язык Московской Руси заимствуется также немного.

Более значимым для пополнения фонда прилагательных в языке XVI— XVII вв. был процесс словообразовательного освоения заимствованных существительных. Первыми от них образовывались относительные производные прилагательные, и поскольку в XVI—XVII вв. заимствуется значительное количество конкретной лексики, в русском языке в этот период существенно возрастает количество относительных ИП, образованных от заимствованных основ. «Имена прилагательные от восточных заимствованных основ представляют собой в языке исследуемого периода довольно многочисленную группу» [15. С. 99], см., например: алтабасный, аргамачий, атаманский, бе-серменский, булатный, дорогильный, зуфный, камчатый, кумачный, кутня-ный, кушатчатый, сафьянный, слоновый, ханский и др. [15. С. 99—102]. От заимствованных основ европейского происхождения фиксируются такие лексемы, как алебастровый, амный, аптекарский и аптековский, банковый, барочный, генеральный и генеральский, грошевый, гранатный, канальный, ка-рабинный, каразинный, каретный, лимонный и лимоновый, люторский, манерный, мигдальный и мигдальский, монарший, москотильный (москотин-ный), мушкетный, мяндовый, нотный, оливный, павлиный, пансырный и пан-сырский, паргаминный, партесный, пастильный, перловый, персонный (пар-сунный), пистолетный, пистонный, пихтовый, помаранцевый, попугаев, рад-ный и радский, ратушный и ратушский, рейтарный и рейтарский, розмарин-

ный и розмариновый, рокЬтный и рокЬточный, ротный, рыдванный, сала-товъ и салатный, солдатов и солдатский, сатынный, сбруйный (сбройный), смольчажный, смушчатый, снурковый, снурный, соймовый, спиртовый, спичный, стальной, стамедный, стыровый и стырый, столярный и столярский, табаковый, табачный и табацкий, триповый, трипный и трипчатый, шкилевый и др. В ряде случаев затруднительно однозначно установить, является прилагательное исконным, образованным на базе русского языка или заимствованным, см., например: сталевый (от сталь или сразу от польск. помаранчевый (от помаранча или сразу из польск. pomaranczowy).

Особенностью функционирования относительных ИП в этот период, обусловленной активностью морфологических способов словообразования в русском языке XVI—XVII вв., является широкая синонимия однокоренных лексем, см. целые ряды дублетных или частично совпадающих по семантике слов: вражеский — вражий — вражебный, вишенный — вишневый — вишенный вишняжный — вишний, жнитвенный — жнитенный — жниченный, зауморный выморочный и т.п.

Таким образом, в памятниках старорусского языка увеличивается количество фиксаций относительных ИП и существенно возрастает сам фонд этих слов. Большинство относительных ИП образуется с помощью словообразовательных средств русского языка, в том числе и от заимствованных основ (как из восточных, так и из европейских языков). Характерна широкая синонимия однокоренных относительных ИП.

Формирование типовой семантики относительных прилагательных

Согласно пропозиционно-актантному подходу семантика относительных ИП не может быть сведена к чистому отношению и определяется в зависимости от конкретного контекста, см. значения прилагательного гонный 'предназначенный для езды' (гонный мерин), 'такой, где живут ямщики' (гонная слобода), прилагательного запасной(-ый) 'имеющийся в запасе' (запасная

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Ьства), 'предназначенный для хранения запасов' (запасные анбары), 'предназначенный для перевозки запасов' (хлебный запасный дощаник), 'связанный с покупкой (продажей) запасов' (запасная купля), 'ведающий сбором или доставкой к месту назначения налога по заготовке запасов'(запасные диаки и подьячие). Семантика относительных прилагательных определяется их сочетаемостью с соответствующими существительными, и каждое такое новое значение обладает приращениями смысла, которые не могут быть проигнорированы. Сведение значения относительных ИП к так называемой относительной семантике не позволяет понять очень многие контексты, ср. информативность толкований гнездный (дуб) 'прил. к гнездо' или 'растущий в плотной группе деревьев или кустарников', каменная (речка) 'прил. к камень' или 'имеющий каменистое русло', выходные (деньги) 'прил. к выход' или 'выдаваемый лицам, вернувшимся из плена или переехавшим на Русь для службы' и т.п.

Значение относительных ИП характеризуется следующим парадоксом: с одной стороны, для них в целом нетипична развитая семантическая структура, с другой стороны, количество оттенков отношения, развиваемых относительными ИП, фактически не поддается исчислению. При этом относительные ИП могут обозначать самые разные приращения смысла, обозначая причину явления (волосатичная болезнь), функцию предмета (бардяной чан, весовые гири), способ производства, изготовления чего-л. (вывейный хлеб, ва-ровинная бечева), состав чего-л. (вапнистая вода, гайдуцкое войско), материал, из которого изготовлен предмет (восковая свеча, гарусные чулки), расположение предмета (воротный образ), время чего-л. (весновая служба), стоимость чего-л. (алтынный хлеб), место службы кого-л. (архангельский дьячок, вратный сторож) и т.д. и т.п. Для выявления каких-либо закономерностей семантика ИП должна тщательно изучаться и подробно описываться на основе их функционирования в текстах.

В памятниках XVI-XVII вв. семантика относительных ИП обладала особенно сильной контекстуальной обусловленностью, новый контекст зачастую являлся источником новой семы. При этом именно период XVI-XVII вв. -время активной систематизации семантики относительных ИП. Пополнение и сложение целого ряда тематических групп относительных ИП, их частотное употребление в однотипных контекстах приводят к постепенному сложению типовой семантики относительных ИП.

Такие значения развивают лексемы одного словообразовательного типа в часто встречающихся контекстах. Например, ИП, образованные от названий металлов, развивают значение 'содержащий этот металл, руду этого металла' (золота копь, болот рудяных железных, медные, оловяные. железные, мося-ровые руды), 'изготовленный из этого металла' (золотая чарка, колтки се-

ребряные, гвоздь железный), 'относящийся к производству и торговле этим металлом' (железный ряд, железный завод); ИП, образованные от названий деревьев, имеют собственно относительное значение (буковое древо, березовый пень, еловая шишка), семантику 'изготовленный из древесины такого дерева' (яблоновый выносник, березовые дрова, сосновая доска) с оттенком 'построенный из досок, брёвен из древесины такого дерева' (березовая изба, погреб дубовои, еловый сруб), 'состоящий из деревьев такой породы' (дубовый лесок, сосновый бор, яблоновои сад), 'поросший лесом, состоящим из деревьев такой породы' (березовый лужок, дубовой островок, олховое болото). Ярким примером развития типовых значений могут служить ИП, производные от географических названий; в текстах XVI—XVII вв. формируются типовые значения оттопонимических ИП, а именно: семантика 'проживающий (и служащий) в определенной местности' (дацкие немцы, елецкой кузнец, болхавский торговый человек, московские стрельцы), 'являющийся главой соответствующего населенного пункта, местности, владеющий этим населенным пунктом, местностью' (свеиская королева, государь московский), 'находящийся на территории соответствующего населенного пункта, местности' (московский двор, псковские кабаки, арзамасская вотчина), 'производимый в соответствующей местности, привезенный из соответствующей местности' (астраханская икра, амбурское сукно, тафта вавилонская), 'направляющийся (доставляемый) в соответствующий населенный пункт и прибывший (привезенный) из соответствующего населенного пункта' (московская присылка, астораханский поход, литовские вести), ' ведущий в соответствующий населенный пункт' (Витебская дорога, Владимерский тракт), ' имеющий хождение, официально принятый в соответствующем регионе' (большое оскольская мера).

На фоне характерной, частотной семантики хорошо видны нетипичные значения. Например, среди ИП, образованных от названий металлов, только у лексем золотой и серебряный есть значение 'расшитый золотыми (серебряными) нитями; сплетенный, сотканный из таких нитей' (золотые подвяски, золотое кружевцо), у прилагательного железный есть особое значение 'полученный в результате повреждения металлическими предметами, холодным оружием' (раны железные); у некоторых ИП, производных от существительных — названий деревьев, появляется семантика 'полученный в результате сожжения дров, изготовленных из соответствующей древесины' (дубовое уголье, сосновое уголье), прилагательное еловый известно в составе устойчивого сочетания еловая сера смола', прилагательное вишнёвый — в составе сочетания вишнёвый клей густой сок (камедь) из коры вишнёвого дерева', прилагательное вербный — в составе сочетания Вербное воскресенье 'православный церковный праздник — воскресенье за неделю до Пасхи, знаменующий вход Иисуса Христа в Иерусалим' (в обиходном языке часто использовалось при обозначении срока).

Таким образом, именно в XVI—XVII вв. в русском языке складываются типовые значения многих групп относительных ИП, их семантика обогащается разнообразными оттенками, дающими возможность их дальнейшего использования в произведениях классической литературы со всевозможными семантическими нюансами.

Функционирование относительных прилагательных в устойчивых сочетаниях

Относительные ИП входят в целый ряд устойчивых сочетаний. Среди этих сочетаний есть безусловные фразеологизмы (например, с булавочную головку 'очень маленький', медные глаза 'о ком-л. наглом, бесстыдном'), но большинство таких сочетаний представляют собой составные наименования, основная функция которых номинативная и которые выделяются в первую очередь на основе постоянства состава и значения, а не семантического сдвига компонентов. Такие устойчивые сочетания чаще всего являются номенклатурными обозначениями реалий (анисовая водка, бобки александрийские, грецкий орех), кроме того, с относительными ИП образуются обозначения стран и местностей (Аглинская земля (Аглинское государство, Аглинское королевство), Варзужская волость, Замосковные города 'в XVI-XVП вв. историческое название Северо-Восточной Руси (территории бывших княжеств Владимирского, Ростовского, Суздальско-Нижегородского, Тверского)'), названия мер и денежных единиц (московское ведро, московская деньга, московский рубль, новгородская гривна), названия исторических эпох (воровское время, безгосударное время). Существительные, определяемые относительными ИП, в массе своей нарицательные, конкретные, предметные, так как составные наименования — это прежде всего названия определенных предметов с указанием их дифференциальных признаков. Этими признаками обычно выступает материал, из которого сделана реалия (медные деньги, брусничная вода 'напиток, приготовленный из ягод брусники', шапка горлатная мужской головной убор в виде цилиндра из горлышек куницы или черно-бурой лисы с бархатным или парчовым верхом', деревянное масло 'оливковое масло низкого качества, используемое в лампадах'), отличительные внешние признаки реалии (бархат рытый (рытный) 'пушистый бархат с вытисненным узором', бумага гербовая 'бумага с изображением государственного герба'), функциональное назначение реалии (келейные бревна 'брёвна для верхнего венца сруба', ямчужные деньги 'пошлина за изготовление селитры'). Г. В. Судаков подчеркивает, что вид и функция были определяющими признаками при назывании предметно-бытовых реалий [12. С. 93-95]. Реже имеет место указание на место расположения, локализацию реалии (верхний бой 'ярус городских стен и башен, где находилось огнестрельное оружие', задний двор ' находящийся позади дома огороженный участок земли с жилыми и хозяйственными постройками) или место происхождения реалии (бур-минский жемчуг 'крупный окатистый жемчуг, привозимый с Востока (от тюрк. названия г. Урмуз (Ногт^, Нигт^) на побережье Персидского залива), индейское дерево 'сандал'), содержание процесса (дело бархатное) и др.

Фиксируя определенный устойчивый образ, такие сочетания становятся источником конкретных исторических сведений, например, о технологиях изготовления различных товаров (двойное золото 'скованные вместе тончайшие листки золота и серебра', кричное железо 'железо, получаемое особым способом в результате обработки давлением крицы (комья из восстановленного железа и шлаков)', запарное золото 'раствор золота в ртути, приготовляемый прокаливанием (для ртутно-амальгамного способа золочения)', их внешнем виде (орел двоеглавый (двуглавый), деисус плечной (поясной) 'деи-

сус, на котором Иисус Христос, Богоматерь, Иоанн Предтеча и все святые изображены по плечи или по пояс', гребень решетчатый 'украшение в виде гребня вдоль конька кровли'), представлениях и верованиях Средневековья (громовая стрела (стрелка) 'камнеобразный или стекловидный сплав продолговатой или округлой формы, образующийся от удара молнии в песок (применялся в колдовстве)') и т.д. Устойчивые сочетания с ИП как косвенные номинации отражают набор признаков, существенных для какого-либо явления в определенный исторический период.

Отдельные составные наименования являются уникальными образованиями (например, галка мушкатная (мушкатовая) 'мускатный орех', змиев глаз 'нарыв, гнойное воспаление'), но большинство таких образований в языке составляют целые ряды сочетаний (иногда конечные, а иногда — открытые, с потенциально неограниченным количеством единиц, см., например: болезнь зубная, головная, животная, сердечная, камчюжная, месячная, студеная, похмельная, падучая, фрянчужная. ). Функционирование относительных ИП во фразеологических сочетаниях осложнено широкой синонимией, синонимичные прилагательные образуются от разных корней (скотинный (живо-тинный) дворец) либо являются однокоренными (двери северские (северные), орел двоеглавый (двоеглавный)).

Взаимодействие относительных прилагательных с прилагательными других разрядов

Диахронический материал демонстрирует очень подвижную границу между относительными и притяжательными ИП. И притяжательные, и относительные по происхождению ИП используются как с семантикой принадлежащий кому-л.', так и с относительной семантикой. См.: А велЬлъ есми ему в

тЬх монастырских ('принадлежащих монастырю') лЬсЬх тЬх людеи всЬхх имати, которые без монастырского ('адресованный настоятелю монастыря')

доклада въ их лЬсы поЬдут (АСЭИ 1, 1485 г.), братский 'принадлежащий

монастырской братии одного монастыря' (А стариц Ь ей [княгине А. И. Шереметевой] давати платье братское (Кн. корм. Кир.-Б. м., 89, XVII

в.), Да по черномъ священникЬ ФерапонтЬ КазимировЬ дачи его, при игуменЬ

МатвиЬ, денегъ 94рубля. 3 шубы братския за шестьрублевъ, и всего дачи на 103 рубля (Там же, 65), 'составленный, поданный братией' (Се, г., живет он, строитель, в том монастыре не по нашему брацкому челобитью, и выбору мы [старец Александр с братией] на него не давывали (АХБМII, 119, 1660 г.)). В широко распространённых устойчивых сочетаниях, указывающих на разные виды социальной зависимости, повсеместно используются и притяжательные, и относительные по происхождению ИП, выступающие как равноправные в лингвистическом отношении: бобыль попов, дети боярские. Такая недифференцированность в употреблении притяжательных и относительных ИП может быть интерпретирована либо как повсеместное развитие притяжательной семантики у относительных ИП и относительной — у притяжательных (в ряде случаев это наследие более старого языкового состояния), либо как свидетельство отсутствия категориальной границы между этими

ИП; не случайно, например, в «Русской грамматике-80» притяжательные ИП включены в разряд относительных и рассматриваются как частный случай выражения отношения к предмету [17. С. 1295-1298].

Переход относительных ИП в качественные (а тем более обратный процесс) в старорусском языке значительно менее активен, чем в современном русском языке. В XVI-XVII вв. единственным регулярным и повсеместным процессом такого рода является образование цветообозначений на базе относительных ИП (см. об этом: [18, 19, 20] и др.). Относительные ИП, обозначающие материал или основную составляющую субстанцию, развивают значение цвета, используясь и в сочетании с существительным цвет (брусничный, васильковый, гвоздичный, дымчатый, аспидный, песочный, мясной, кирпичный и др.).

Случаи, когда относительные ИП развивают иное, качественное значение, достаточно редки и не регулярны: братственный (братерский, братский) используется в формуле братственная дружба (и любовь), обозначающей мирные, дружественные отношения между монархами, государствами, государственный 'имеющий значение для государства, влияющий на внутреннее и внешнее положение государства' (А в воскресный день никого не судити и в приказех не сидеть, и никаких дел не делати, опричь самых нужных государственных дел (Улож. 1649 г.), главный и головной 'основной, важнейший': и все главные знамена и малые у них взяты у шпанскихъ (В-КII, 1642 г.), Велите гсдри на тово моего головного недруга на Петра Красного

мнЬ дати свою гсдрву оборон (МДБП, 1633 г.), лексема головной может иметь и семантику 'лучший, отборный': Да крестьянину дал [староста Грязной] головных симян 2 чети (Вологод. док., 1617 г.), показательна при этом синонимия с качественными ИП добрый, хороший (лутчий): Учал. имать добрыми, головными, лутчими собольми (Сл. Мангаз., 1637г.), ДобрЬ жестоко из нашег наряду. стряляли и болшую шкоду починили головные их лутчие пушки и станки попорчены (В-К V, 1650 г.). Однако в целом в языке XVI-XVII вв. еще не наблюдается регулярной многозначности в развитии у относительных ИП новой категориальной семантики. В это время еще только закладываются основы, намечаются тенденции использования ИП в контекстах с новой семантикой, сопровождающейся меной существенных категориальных свойств.

1. В XVI-XVII вв. в русском языке активно развивается группа относительных прилагательных. В текстах этого периода возрастает количество фиксаций относительных ИП (в первую очередь в памятниках делового и народно-разговорного языка), увеличивается и собственно сам фонд этих слов. Складывается база русских относительных прилагательных. Абсолютное большинство относительных ИП образуется с помощью словообразовательных средств русского языка, в том числе активно и от заимствованных основ. Функционирование относительных ИП в этот период осложнено широкой синонимией (нередко дублетностью) однокоренных лексем.

2. О языке периода Московской Руси семантика относительных ИП обогащается разнообразными оттенками и за счет использования в частотных контекстах расширяется и типизируется. Пополнение и сложение целого ряда тематических групп относительных ИП, частотное употребление лексем одного словообразовательного типа в сходных контекстах приводит к постепенному сложению типовой семантики относительных ИП, на фоне которой выделяются и нехарактерные, нестандартные значения.

3. Возрастает роль относительных ИП в предложении и в общем в системе языка. Относительные ИП активно функционируют в устойчивых сочетаниях, прежде всего в составных наименованиях, являющихся номенклатурными названиями предметов. Эти составные наименования часто образуют ряды с варьирующимся определением при определенном существительном.

4. Относительные ИП обнаруживают очень тесную связь и часто недиф-ференцированность семантики с притяжательными ИП. Граница же между семантикой относительных и качественных ИП более устойчива, чем в современном русском языке. За исключением образования цветообозначений на базе относительных ИП от названий предметов характерного цвета в языке XVI—XVII вв. не наблюдается регулярной многозначности в развитии новой категориальной качественной семантики относительных ИП, эти пути только намечаются.

Таким образом, современное языковое состояние и многие динамические процессы в среде русских относительных прилагательных восходят к периоду языка Московской Руси XVI—XVII вв., это период становления системы относительных ИП в русском языке.

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

1. Петрова З.М. Развитие лексического состава русского языка XVIII в. (Имена прилагательные): автореф. дис. . д-ра филол. наук. Л., 1983.

2. Ларин Б.А. Проект Древнерусского словаря: (Вводная заметка) // Филологическое наследие: сб. ст. СПб., 2003. С. 595-604.

3. Ермак В.Н. Формирование относительных имен прилагательных в русском языке на базе географических названий в форме множественного числа: автореф. дис. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1990.

4. Исупова Т.В. Развитие прилагательных с основой числительного два в истории русского языка: автореф. дис. . канд. филол. наук. Ижевск, 1992.

5. Корчагина Е.В. Отглагольные прилагательные на -л- в истории русского языка (XI-XVII вв.): автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1995.

6. Кузьмин И.В. История лексико-семантических групп квантитативных и люминальных прилагательных в русском языке XII-XX вв. в системно-языковом и функционально-речевом аспектах: автореф. дис. . канд. филол. наук. Н. Новгород, 2003.

7. Словарь обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв. Т. 1-6. СПб.: Наука, 2004-2014.

8. Словарь русского языка XI-XVII вв. Т. 1-30. М.: Наука, 1975-2015.

9. Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). 2-е изд. М.: Высш. шк., 1972. 614 с.

10. Родионова А.Е. Семантика отсубстантивных относительных прилагательных в системном и коммуникативно-функциональном аспектах: автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 1997 [Электронный ресурс]: диссертации по гуманитарным наукам. URL: http:// cheloveknauka. com/semantika-otsubstantivnyh-otnositelnyh-prilagatelnyh-v-sistemnom-i-kommunikativno-funktsio-nalnom-aspektah #ixzz3jRhn1wZW (дата обращения: 10.08.2016).

11. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Науч. центр проблем диалога, 1996. 760 с.

12. Гайсина Р.М. Проблема значения и семантизации отсубстантивных относительных прилагательных // Теория языка и словари: материалы Всесоюз. конф., 1-3 октября 1987 г., Звенигород; Кишинёв: Штиинца, 1988. С. 87-93.

13. Бурыкин А.А. Из истории прилагательных, образованных от имен числительных в русском языке (наименования мер веса моржового клыка в русских сибирских документах второй половины XVII в.) // Мысли о русском языке: прошлое, настоящее и будущее: сб. ст. к 155-летию каф. рус. яз. / отв. ред П.А. Клубков. СПб., 2005. С. 59-61.

14. Рейцак А.К. Германизмы в лексике памятников русской деловой письменности XVI-XVII вв.: автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1963.

15. Гилазетдинова Г.Х. Ориентализмы в русском языке Московского государства XV-XVII вв. Казань: Казан. ун-т, 2010. 202 с.

16. Судаков Г.В. История русского слова. Вологда: ИЦ ВИРО, 2010. 336 с.

17. Русская грамматика-80: в 2 т. / под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: АН СССР. Ин-т рус яз., 1980.

18. Алимпиева Р.В. Становление лексико-семантических групп цветовых прилагательных в русском языке первой половины XIX в. // Вопр. семантики: Исслования по исторической семантике. Калининград, 1982. С. 49-60.

19. БрагинаА.А. Лексика языка и культура страны. М.: Рус. яз., 1986. 151 с.

20. БахилинаН.Б. История цветообозначений в русском языке. М.: Наука, 1975. 286 с.

А. Солов. м. — Акты Соловецкого монастыря 1572-1584 гг. // Акты социально-экономической истории Севера России конца XV-XVI вв. / сост. И.З. Либерзон. Л., 1990.

АСЭИ 1 — Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XVI -начала XVII вв. Т. 1. М., 1952.

АХБМII — Акты хозяйства боярина Б.И. Морозова / под общ. ред. А.И. Яковлева. Ч. 2. М.; Л., 1945.

В-К II — Вести-Куранты 1642-1644 гг. / изд. подгот. Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов, АИ. Сумкина; под ред. С.И. Коткова. М., 1976.

В-К V — Вести-Куранты 1651, 1652, 1654, 1656, 1658, 1660 гг. / изд. подгот. В.Г. Демьянов; отв. ред. В.П. Вомперский. М., 1996.

Вологод. док. — Хрестоматия по истории вологодских говоров / сост. Г.В. Судаков. Вологда, 1975. Тексты XVI — нач. XVIII в.

Кн. корм. Кир.-Б. м. — Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря / предисл. И.П. Сахарова // Зап. Отд. рус. и слав. археологии Археол. о-ва. Т. 1, отд. 3. СПб., 1851. С. 4698.

МДБП — Московская деловая и бытовая письменность XVII в. / изд. подгот. С.И. Котков, А.С. Орешников, И.С. Филиппова. М., 1968.

Россия и Восток (Инд.) — Вафин Б.Д., Галиуллин К.Р. Россия и Восток: Словарь языка документов по русско-индийским отношениям XVII века. Конкорданс. Обратный словоформоуказа-тель. Частотный словоформоуказатель. Казань, 2012.

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Сл. Мангаз. — Словарь языка мангазейских памятников XVII — первой половины XVIII в. / сост. Н.А. Цомакион. Красноярск, 1971.

Сл. Сибир. — Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII — первой половины XVIII в. / сост. Л. Г. Панин. Новосибирск, 1991.

Улож. 1649 г. — Соборное уложение царя Алексея Михайловича. 1649 г. // Памятники русского права. Вып. 6. М., 1959.

RELATIVE ADJECTIVES IN OLD RUSSIAN: FORMATION OF THE SYSTEM

Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya — Tomsk State University Journal of Philology. 2017. 45. 30-44. DOI: 10.17223/19986645/45/2

Elena V. Generalova, Saint Petersburg State University (Saint Petersburg, Russian Federation). E-mail: elena-generalova@yandex.ru

Keywords: adjective, historical lexicology, semantics, collocations, lexical-grammatical groups of adjectives.

The paper deals with the processes taking place in the group of relative adjectives at the period of initial formation of the Russian literary language. The research is based on the database of historical dictionaries and card-files. In the article the author's position about the disputable questions connected with the relative adjectives studying (problems of adjectives division into lexical-grammatical groups, the meaning of relative adjectives and their lexicographical representation) is given. The main part of the article is devoted to the description of the processes of quantity increasing of relative adjectives and formation of their typified semantics in the Russian of the 16th and 17th centuries; the functioning of relative adjectives in collocations and phraseology and their interference with the adjectives of other lexical-grammatical groups in the context of new categorial semantics development are also analyzed.

The research shows that the number of relative adjectives in texts (first of all, in these of business and everyday spoken types of language) and the actual fund of these words increase. A lot of new, unknown before, words and new thematic groups occur. The majority of relative adjectives are created by means of Russian derivation, also including active word-formation from the borrowed bases. Loanwords among adjectives are very rare. The use of relative adjectives during this period is complicated by a wide synonymy, often identity, of single-root lexemes.

The semantics of relative adjectives during this period is enriched with various shades, extended and typified. Typified semantics forms gradually, due to the frequent use of the words of the same derivative type in similar contexts. Non-standard, unique meanings of relative adjectives can be seen at the background of this typified semantics.

Relative adjectives actively function in collocations and phraseology, first of all in composite nominations which are used as nomenclature names of objects. Collocations with relative adjectives reflect a feature set, essential to the perception during a certain historical period.

In the Russian of the 16th and 17th centuries relative adjectives show very close connection and often no differentiation of semantics with possessive adjectives. Transition of relative adjectives into qualitative (and, furthermore, the inverse process) in the Old Russian language is much less active than in modern Russian. Except for the formation of color names on the basis of relative adjectives, the language of the 16th and 17th centuries does not show regular polysemy in the development of new categorical semantics of relative adjectives, these ways are only outlined.

Thus, the current language picture and many dynamic processes in the sphere of Russian relative adjectives go back to the period of the language of the Moscow Russia of the 16th and 17th centuries, at this period the system of relative adjectives in Russian is formed, the role of relative adjectives in the sentence and generally in the system of language grows.

1. Petrova, Z.M. (1983) Razvitie leksicheskogo sostava russkogo yazykaXVIII v. (Imenaprilaga-tel'nye) [Development of the lexical structure of the 18th-century Russian language. (adjectives)]. Abstract of Philology Dr. Diss. Leningrad.

2. Larin, B.A. (2003) Proekt Drevnerusskogo slovarya (Vvodnaya zametka) [Project of the Old Russian dictionary (introductory note)]. In: Larin, B.A. Filologicheskoe nasledie: Sb. statey [Philological heritage: collection of articles]. St. Petersburg: St. Petersburg State University.

3. Ermak, V.N. (1990) Formirovanie otnositel'nykh imen prilagatel'nykh v russkom yazyke na baze geograficheskikh nazvaniy v forme mnozhestvennogo chisla [Formation of relative adjectives in the Russian language on the basis of geographical names in the plural form]. Abstract of Philology Cand. Diss. Dnepropetrovsk.

4. Isupova, T.V. (1992) Razvitie prilagatel'nykh s osnovoy chislitel'nogo dva v istorii russkogo yazyka [Development of adjectives with the base of the numeral two in the history of the Russian language]. Abstract of Philology Cand. Diss. Izhevsk.

5. Korchagina, E.V. (1995) Otglagol'nye prilagatel'nye na -l- v istorii russkogo yazyka (XI-XVII vv.) [Verbal adjectives with -l- stems in the history of the Russian language (11th-17th centuries)]. Abstract of Philology Cand. Diss. Moscow.

6. Kuz'min, I.V. (2003) Istoriya leksiko-semanticheskikh grupp kvantitativnykh i lyuminal'nykh prilagatel'nykh v russkom yazyke XII-XX vv. v sistemno-yazykovom i funktsional'no-rechevom aspek-takh [The history of the lexical-semantic groups of quantitative and luminal adjectives in the Russian of the 12th-20th centuries in the system-linguistic and functional-verbal aspects]. Abstract of Philology Cand. Diss. Nizhny Novgorod.

7. Mzhel'skaya, O.S., Generalova, E.V. & Vasil'eva, O.V. (eds) (2004-2014) Slovar' obikhod-nogo russkogo yazyka Moskovskoy Rusi XVI—XVII vv. [Dictionary of everyday Russian language of the Moscow Russia of the 16th-17th centuries]. Vols 1-6. St. Petersburg: Nauka,.

8. Barkhudarov, S.G. et al. (eds) (1975- 2015) Slovar' russkogo yazyka XI—XVII vv. [Dictionary of the Russian language of the 11th-17th centuries]. Vols 1-30. Moscow: Nauka.

9. Vinogradov, V.V. (1972) Russkiy yazyk (grammaticheskoe uchenie o slove) [The Russian language (the grammatical doctrine of the word)]. 2nd ed. Moscow: Vysshaya shkola.

10. Rodionova, A.E. (1997) Semantika otsubstantivnykh otnositel'nykhprilagatel'nykh v sistem-nom i kommunikativno-funktsional'nom aspektakh [Semantics of denominative relative adjectives in the system and communicative-functional aspects]. Abstract of Philology Cand. Diss. Ufa. [Online] Available from: http://cheloveknauka.com/semantika-otsubstantivnyh-otnositelnyh-prilagatelnyh-v-sistemnom-i-kommunikativno-funktsionalnom-aspektah#ixzz3jRhn1wZW. (Accessed: 10th August 2016).

11. Nikitin, M.V. (1996) Kurs lingvisticheskoy semantiki [Course of linguistic semantics]. St. Petersburg: Nauchnyy tsentr problem dialoga.

12. Gaysina, R.M. (1988) [The problem of meaning and semantization of denominative relative adjectives]. Teoriya yazyka i slovari [Language theory and dictionaries]. Proceedings of the conference. Zvenigorod. 1-3 October 1987. Kishinev: Shtiintsa. pp. 87-93. (In Russian).

13. Burykin, A.A. (2005) Iz istorii prilagatel'nykh, obrazovannykh ot imen chislitel'nykh v russkom yazyke (naimenovaniya mer vesa morzhovogo klyka v russkikh sibirskikh dokumentakh vtoroy poloviny XVII v.) [From the history of adjectives formed from numerals in the Russian language (names of weights of walrus tusk in the Siberian Russian documents of the second half of the 17th century)]. In: Klubkov, P.A. (ed.) Mysli o russkom yazyke: proshloe, nastoyashchee i budushchee [Thoughts on the Russian language: past, present and future]. St. Petersburg: St. Petersburg State University.

14. Reytsak, A.K. (1963) Germanizmy v leksikepamyatnikov russkoy delovoypis'mennostiXVI-XVII vv. [Germanisms in the vocabulary of Russian business writing monuments of the 16th-17th centuries]. Abstract of Philology Cand. Diss. Leningrad.

15. Gilazetdinova, G.Kh. (2010) Orientalizmy v russkom yazyke Moskovskogo gosudarstva XV-XVIIvv. [Orientalisms in Russian of the Moscow state of the 15th-17th centuries]. Kazan: Kazan State University.

16. Sudakov, G.V. (2010) Istoriya russkogo slova [History of the Russian word]. Vologda: ITs VIRO.

i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

17. Shvedova, N.Yu. (ed.) (1980) Russkayagrammatika-80: V2 tomakh [Russian grammar-80: In 2 volumes]. Moscow: Institute of the Russian Language, USSR AS.

18. Alimpieva, R.V. (1982) Stanovlenie leksiko-semanticheskikh grupp tsvetovykh prilaga-tel'nykh v russkom yazyke pervoy poloviny XIX v. [Formation of lexical-semantic groups of color adjectives in Russian in the first half of the 19th century]. In: Dubyago, A.I. (ed.) Voprosy semantiki. Issl. po istoricheskoy semantike [Issues of semantics. Research on historical semantics]. Kaliningrad: Kaliningrad State University.

19. Bragina, A.A. (1986) Leksika yazyka i kul'tura strany [The lexicon of language and culture of the country]. Moscow: Russkiy yazyk.

20. Bakhilina, N.B. (1975) Istoriya tsvetooboznacheniy v russkom yazyke [History of color terms in the Russian language]. Moscow: Nauka.

A. Solov. m. — Liberzon, I.Z. (1990) Akty Solovetskogo monastyrya 1572-1584 gg. [Acts of the Solovetsky Monastery of 1572-1584]. In: Akty sotsial'no-ekonomicheskoy istorii Severa Rossii kontsa

XV-XVI vv. [Acts of the socio-economic history of the Russian North of the end of the 15th and 16th centuries]. Leningrad: Nauka.

ASEI 1 — Grekov, B.D. (ed.) (1952) Akty sotsial'no-ekonomicheskoy istorii Severo-vostochnoy Rusi kontsa XVI — nachala XVII vv. [Acts of the socio-economic history of the Russian North of the end of the 16th and early 17th centuries]. Vol. 1. Moscow: USSR AS.

AKhBM II — Yakovlev, A.I. (ed.) (1945) Akty khozyaystva boyarina B.I. Morozova [Acts of the economy of Boyar B.I. Morozov]. Vol. 2. Moscow; Leningrad: USSR AS.

V K II — Kotkov, S.I. (ed.) (1976) Vesti-Kuranty 1642-1644 gg. [Current news of 1642-1644]. Moscow: Nauka.

V K V — Vomperskiy, V.P. (ed.) (1996) Vesti-Kuranty 1651, 1652, 1654, 1656, 1658, 1660 gg. [Current news of 1651, 1652, 1654, 1656, 1658, 1660]. Moscow: Nauka.

Vologod. dok. — Sudakov, G.V. (1975) Khrestomatiya po istorii vologodskikh govorov [Readings on the history of Vologda dialects]. Vologda: Vologda State Pedagogical Institute.

Kn. korm. Kir.-B. m. — Anon. (1851) Kormovaya kniga Kirillo-Belozerskogo monastyrya [Record book of the Kirillo-Belozersky Monastery]. Zapiski Otd. rus. i slav. arkheologii Arkheolog. O-va. 1:3. pp. 46-98.

MDBP — Kotkov, S.I., Oreshnikov, A.S. & Filippova, I.S. (1968) Moskovskaya delovaya i by-tovayapis'mennost' XVII v. [Moscow business and everyday writing of the 17th century]. Moscow: Nauka.

Rossiya i Vostok (Ind.) — Vafin, B.D. & Galiullin, K.R. (2012) Rossiya i Vostok. Slovar'yazyka dokumentov po russko-indiyskim otnosheniyam XVII veka. Konkordans. Obratnyy slovoformouka-zatel'. Chastotnyy slovoformoukazatel' [Russia and the East. Dictionary of language of documents on Russian-Indian relations in the 17th century. Concordance. Reverse word form index. Frequency word form index]. Kazan: Kazan State University.

Sl. Mangaz. — Tsomakion, N.A. (1971) Slovar'yazyka mangazeyskikhpamyatnikovXVII-pervoy poloviny XVIII v. [Dictionary of language of Mangazeya monuments of the 17th — the first half of the 18th centuries]. Krasnoyarsk: Krasnoyarsk State Pedagogical Institute.

Sl. Sibir. — Panin, L.G. (1991) Slovar' russkoy narodno-dialektnoy rechi v Sibiri XVII — pervoy poloviny XVIII v. [Dictionary of Russian folk dialect speech in Siberia in the 17th — the first half of the 18th centuries]. Novosibirsk: Nauka.

Ulozh. 1649 g. — Anon. (1959) Sobornoe ulozhenie tsarya Alekseya Mikhaylovicha. 1649 g. [1649 Code of Tsar Alexei Mikhailovich]. In: Pamyatniki russkogo prava [Monuments of Russian law]. Vol. 6. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo yuridicheskoy literatury.

Видео:Уроки русского Правописание сложных имён прилагательныхСкачать

Исконно русские слова

Исконно рус­ские сло­ва — это само­быт­ные сло­ва, сфор­ми­ро­вав­ши­е­ся на раз­ных эта­пах ста­нов­ле­ния рус­ско­го язы­ка, назы­ва­ю­щие основ­ные поня­тия действительности.

Чтобы выяс­нить, что такое искон­но рус­ские сло­ва, рас­смот­рим неко­то­рые их при­зна­ки. Проследим, как искон­но рус­ские сло­ва сфор­ми­ро­ва­ли основ­ной пласт лек­си­ки на раз­ных эта­пах ста­нов­ле­ния рус­ско­го язы­ка. Приведем при­ме­ры искон­но рус­ских слов.

Видео:Чтение по-древнерусски с произношением до 12 векаСкачать

Что такое исконно русские слова?

С точ­ки зре­ния про­ис­хож­де­ния сло­вар­ный состав рус­ско­го язы­ка скла­ды­ва­ет­ся из искон­но рус­ских слов и заим­ство­ван­ных слов из дру­гих язы­ков.

Исконно рус­ские сло­ва — основ­ной пласт лек­си­ки рус­ско­го язы­ка. Это само­быт­ные сло­ва, кото­рые назы­ва­ют основ­ные поня­тия жиз­ни и деятельности:

мать, отец, сест­ра, брат, воин, есть, пить, жить, соха, лук, меч, долг, мысль, гнев, зло и пр.

Эти сло­ва были изна­чаль­но вос­тре­бо­ва­ны в повсе­днев­ной жиз­ни, в обще­нии меж­ду людь­ми и пред­став­ля­ют собой самый древ­ний пласт лек­си­ки совре­мен­но­го рус­ско­го языка.

Вначале рас­смот­рим неко­то­рые при­зна­ки, кото­рые харак­тер­ны для искон­но рус­ских слов.

От заим­ство­ва­ний из ста­ро­сла­вян­ско­го язы­ка искон­но рус­ские сло­ва отли­ча­ют сле­ду­ю­щие фоне­ти­че­ские явления:

• пол­но­глас­ные соче­та­ния -оро-, -оло-, -ере- (бороз­да, боро­на, золо­то, моло­дой, голос, дере­во, дерев­ня, берег);
• началь­ные бук­во­со­че­та­ния ло-, ро- (лод­ка, ров­ный, рожь, рост);
• началь­ное «о» (озе­ро, осень, один, оди­на­ко­вый);
• началь­ная бук­ва «я» (ягнё­нок, ясень);
• началь­ная глас­ная «у» (урод, урод­ли­вый);
• началь­ное «е» (еди­ный, един­ство);
• соглас­ный «ч» в кон­це (дочь, мочь, све­ча);
• соглас­ный «ж» (жить, рожать, неве­жа, горо­жа­нин, надёж­ный, нуж­ный, преж­ний).

Проследим, как попол­нял­ся сло­вар­ный состав рус­ско­го язы­ка на раз­ных исто­ри­че­ских эта­пах его формирования.

Видео:Русский язык 4 класс (Урок№49 - Изменение имен прилагательных по падежам.)Скачать

Источники исконно русских слов

Необходимо иметь в виду, что ста­нов­ле­ние рус­ско­го язы­ка про­ис­хо­ди­ло не одно­мо­мент­но, а в тече­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни. Этот про­цесс был слож­ным и многоступенчатым.

Определение

Исконно рус­ские сло­ва — это само­быт­ные сло­ва, воз­ник­шие на любом эта­пе фор­ми­ро­ва­ния языка.

С этой точ­ки зре­ния к искон­но рус­ской лек­си­ке при­над­ле­жат древ­ние сло­ва, воз­ник­шие на базе индо­ев­ро­пей­ско­го язы­ка, вос­при­ня­тые из обще­сла­вян­ско­го (пра­сла­вян­ско­го) и восточ­но­сла­вян­ско­го язы­ка, а так­же соб­ствен­но рус­ские лексемы.

Рассмотрим более подроб­но источ­ни­ки искон­но рус­ских слов и при­ве­дем примеры.

Формирование лек­си­ки рус­ско­го язы­ка, впро­чем как и сло­вар­но­го соста­ва дру­гих язы­ков, нача­лось в глу­бо­кой древ­но­сти. Начальной точ­кой отсчё­та линг­ви­сты счи­та­ют эпо­ху нео­ли­та, когда суще­ство­вал индо­ев­ро­пей­ский язык. На этом эта­пе воз­ник­ли в первую оче­редь сло­ва, фик­си­ру­ю­щие род­ствен­ные свя­зи меж­ду людьми:

мать, сын, дочь, сест­ра, брат, муж, жена, све­кровь, сноха.

К индо­ев­ро­пей­ско­му язы­ко­во­му един­ству вос­хо­дят так­же искон­но рус­ские сло­ва, называющие

• основ­ные объ­ек­ты и явле­ния при­ро­ды (дом, гора, вода, огонь, снег, ночь, луна, море, ветер, камень);
• части тела (зуб, ухо, око, нос);
• рас­те­ния и живот­ных (коро­ва, волк, олень, лосось, гусь, овца, мышь, муха, оса, бере­за, дуб, лён, мох);
• мине­ра­лы (медь, брон­за);
• дей­ствия (быть, брать, видеть, гореть, драть, звать, копать, молоть, рыдать, шить и др.);
• неко­то­рые чис­ла (два, три, четы­ре, сто).

Часть искон­но рус­ских слов была уна­сле­до­ва­на поз­же из обще­сла­вян­ско­го (пра­сла­вян­ско­го) язы­ка, явля­ю­ще­го­ся источ­ни­ком лек­си­ки для мно­гих сла­вян­ских язы­ков. Так, гла­гол «пить» име­ет ана­ло­ги в дру­гих сла­вян­ских языках:

укра­ин­ское пити, бело­рус­ское пiць, сер­бо­хо­рват­ское пити, бол­гар­ское пия, чеш­ское piti, поль­ское pic.

Слово «город» про­сле­жи­ва­ет­ся как укра­ин­ское город, бело­рус­ское горад, бол­гар­ское град, чеш­ское hrad, поль­ское grót.

В этот пери­од сла­вян­ской язы­ко­вой общ­но­сти рус­ский язык вос­при­нял мно­гие сло­ва, при­над­ле­жа­щие по зна­че­нию к раз­ным группам.

Примеры

• отец, отчим, внук, тесть, тёща, зять, мачеха;
• голо­ва, рука, бок, гор­ло, боро­да, волос, серд­це, ладонь, губа;
• год, месяц, лето, вес­на, утро, завтра;
• дождь, гро­за, вихрь, буря, гром, озе­ро, ручей;
• овёс, ель, пше­ни­ца, сос­на, осина;
• бык, сви­нья, кури­ца, воро­на, воро­бей, голубь, рыба, заяц, зубр, ёж, мед­ведь, рысь, комар, пчела;
• боро­на, вес­ло, вилы, граб­ли, невод, нож, плуг, пила, топор, серп;
• гон­чар, жених, неве­ста, сосед, гость, отрок, слу­га, друг, пастух;
• варить, водить, купать, латать, лечить, сидеть, идти, писать, знать, спать;
• быст­рый, важ­ный, вели­кий, высо­кий, доб­рый, гор­дый, зелё­ный, крас­ный, тон­кий, седой;
• пирог, каша, лепёш­ка, сало, моло­ко, мясо, квас, кисель.

Некоторые искон­но рус­ские сло­ва явля­ют­ся общи­ми для восточ­но­сла­вян­ских пле­мён, кото­рые явля­ют­ся пред­ка­ми совре­мен­ных рус­ских, укра­ин­цев и бело­ру­сов. В этот пери­од (c VII-IX в. в. до XIV-XV в. в.) были уна­сле­до­ва­ны сло­ва из восточ­но­сла­вян­ско­го (древ­не­рус­ско­го языка):

• пле­мян­ник;
• плот­ник, сапож­ник, зна­харь, повар;
• дерев­ня, слобода;
• укром­ный, лечеб­ный, хоро­ший, сизый, глу­пый, муд­рый, зор­кий, внезапный;
• зяб­лик, сне­гирь, гал­ка, селе­зень, белка;
• один, семь, сорок, девяносто;
• вилять, зате­ять, манить, мель­кать, роко­тать, при­вы­кать, унять и пр.

И нако­нец сре­ди искон­но рус­ских слов ука­жем соб­ствен­но рус­ские сло­ва, воз­ник­шие с XIV века в момент обра­зо­ва­ния рус­ской народ­но­сти и рож­да­ю­щи­е­ся (а не заим­ство­ван­ные) в язы­ке и в насто­я­щее вре­мя. К соб­ствен­но рус­ским сло­вам принадлежат:

• назва­ния пред­ме­тов быта, про­дук­тов пита­ния (обои, ушат, помои, облу­чок, плит­ка, облож­ка, ковш, маят­ник, тужур­ка, голуб­цы, куле­бя­ка);
• назва­ния явле­ний при­ро­ды, рас­те­ний, птиц, рыб, зве­рей (голо­ле­ди­ца, опё­нок, пови­ли­ка, трост­ник, петух, тюлень);
• назва­ния дей­ствий (брюз­жать, оши­бать­ся, вор­ко­вать, раз­моз­жить, застег­нуть, раз­ре­дить, кувыр­кать­ся);
• наиме­но­ва­ния лиц по роду дея­тель­но­сти (воз­чик, коче­гар, лёт­чик, ракет­чик, гон­щик);
• назва­ния при­зна­ков пред­ме­тов, дей­ствий или состо­я­ний (пас­мур­ный, застен­чи­вый, осто­рож­ный, оптом, опро­ме­тью);
• назва­ния отвле­чён­ных поня­тий (осто­рож­ность, удо­воль­ствие, итог, обман, опыт);
• экспрессивно-оценочные наиме­но­ва­ния людей (голыть­ба, осто­лоп, охаль­ник, пига­ли­ца).

Итак, искон­но рус­ские сло­ва состав­ля­ют основ­ной пласт лек­си­ки рус­ско­го язы­ка. Эти сло­ва обра­зо­ва­лись на раз­ных эта­пах ста­нов­ле­ния язы­ка и воз­ни­ка­ют и в насто­я­щее вре­мя на базе уже суще­ству­ю­щих слов с помо­щью рус­ских аффиксов.

Например, совре­мен­ные сло­ва «крос­со­вый (бег)» и «крос­сов­ка», обра­зо­ван­ные с помо­щью суф­фик­сов -ов- и -к-, явля­ет­ся искон­но рус­ски­ми, хотя про­из­во­дя­щее сло­во «кросс» (to cross — пере­се­кать) заим­ство­ва­но из англий­ско­го языка.

Видео:Особенности грамматики древнерусского языкаСкачать

Видеоурок «Исконно русские и заимствованные слова»

📸 Видео

Что такое древнерусский языкСкачать

Склонение личных местоимений (язъ, ты) в древнерусском языкеСкачать

Имя прилагательное| Русский языкСкачать

Русский язык| Правописание -Н- и -НН- в прилагательных и причастияхСкачать

Урок система времен в древнерусском языкеСкачать

А Вы угадаете, что они значат? 10 самых смешных древнерусских ругательств!Скачать

Урок 1. ШЕСТЬ ГРУПП прилагательных || Прилагательные. ПадежиСкачать

Русский язык | Cтепени сравнения прилагательных | TutorOnlineСкачать

Правописание суффиксов имён прилагательных | Задание 11 ЕГЭ | Русский языкСкачать

Имя прилагательное. Что такое имя прилагательное?Скачать

Морфологические признаки прилагательногоСкачать