Кто придумал ударение в русском языке

Например, в стихотворении А. Ахматовой «Му­жество» (1942 г.) строки

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.

произносятся с логическим ударением на союзных словах – местоимениях что, которые обязательно должны быть выделены силой голоса, так как именно они определяют содержание всей этой фразы.

Если слово состоит из двух или более слогов, то один из них произносится с большей силой, с большей длительностью и более отчётливо.

Слог, который произносится с большей силой и длительностью, называется ударным слогом. Гласный звук ударного слога называется ударным гласным. Остальные слоги (и гласные) в слове – безударные.

Знак ударения « ́» ставится над гласным ударного слога: стена́, по́ле.

Русское словесное ударение (по сравнению с другими языками) имеет ряд особенностей.

1. Во многих языках ударение является фиксированным, постоянным, то есть ударение закреплено за определённым слогом в слове.

Во французском языке ударение всегда падает на последний слог, в польском языке – на пред­последний слог, в чешском языке – на первый слог.

В русском языке ударение свободное, то есть оно может падать на любой слог.

Ср.: ку́хонный, краси́вее, балова́ть.

2. Русское ударение является подвижным: в родственных словах и при изменении одного и того же слова ударение может передвигаться на другой слог.

Ср.: за́говор – догово́р, нача́ть – на́чал, сирота́ – сиро́ты.

3. Именно ударение может:

отличать одно слово от другого;

Ср.: а́тлас – атла́с.

быть показателем грамматической формы слова.

4. Многие сложные слова кроме основного ударения могут иметь и побочное ударение.

5. В ходе исторического развития место ударения в слове может изменяться.

Например, в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» мы читаем: Музы́ка уж греметь устала; а сейчас мы произносим – му́зыка.

6. Все слова языка, если произносить их отдельно, имеют ударение. Но в речевом потоке некоторые слова, примыкая в произношении к предыдущему или последующему, становятся неударными.

Например, во фразе Со мной пойди по воду предлог со с местоимением мной, а также предлог по с существительным воду произносятся с одним ударением. При этом в первом случае (со мно́й) безударным становится предлог; во втором случае (по́ воду) безударным становится существительное.

7. Большая группа слов в русском языке имеет несколько акцентологических вариантов. Лишь некоторые из таких вариантов в литературном языке являются равноценными.

Творо́г и тво́рог, баржа́ и ба́ржа, камфара́ и ка́мфора, комба́йнер и комбайнёр, щепо́ть и ще́поть.

Обычно варианты различаются сферой употребления.

Так, один из вариантов в литературном языке может быть основным (ср.: безу́держный, де́вичий, занялся́), другой – дополнительным, допустимым, но менее желательным. (ср.: безуде́ржный, деви́чий, заня́лся).

Другие варианты могут быть нелитературными (просторечными, диалектными).

Например, в литературном языке недопустимо (!) произношение: за́нялся, доку́мент, мага́зин, кило́метр, ква́ртал, а́лкоголь, мо́лодежь. Это просторечные акцентологические варианты. Литературные варианты произношения: занялся́, докуме́нт, магази́н, киломе́тр, кварта́л, алкого́ль, молодёжь.

При затруднении ударение в словах и формах слов можно проверить по толковым, орфографическим и специальным, орфоэпическим словарям.

Видео:УДАРЕНИЯ в русском языке. ПРОВЕРЬ СЕБЯ!Скачать

Становление и историческое развитие системы ударений в русском языке

Данный раздел посвящен описанию системы ударений в древнерусском языке, также в нем описываются основные закономерности развития акцентной системы русского языка. Раздел основывается на материалах из расшифровки лекции А. А. Зализняка «Из русского ударения», большинство примеров древнерусских слов, встречающихся в данном разделе, взяты из нее же. русский ударение фонетический орфографический

XI-XII века были временем, когда еще никаких новых ударений не появилось, а все найденные тексты с проставленными ударениями выявляли одни и те же тенденции к постановке ударений. Так, например, все глагольные формы с суффиксом -и- несли ударение именно на этом суффиксе (терпи?шь, лови?шь, научи?шь). Лишь потом начал происходить длительный процесс, во время которого в глаголах старое ударение начало переходить с суффикса на корень слова.

В древних славянских языках каждая морфема языка имела свою акцентную характеристику. Разделялось два класса подобных характеристик, каждый со своей маркировкой: класс сильных (с точки зрения ударения) морфем, обозначающийся маркировкой «+», и класс слабых морфем, обозначающийся маркировкой «-». Класс сильных морфем, в свою очередь, делился на два подкласса: с маркировкой самоударности (v) и с маркировкой правоударности (>). Самоударность обозначала падение ударения на морфему, обладающую данной характеристикой, тогда как правоударность указывала на то, что ударение падает на морфему, находящуюся справа. Изложенная парадигма является фундаментальным тезисом концепции, созданной в середине XX века такими выдающимися лингвистами, как В.М. Иллич-Свитычем, В.А. Дыбо и К. Стангом. Теория, изложенная ими на основании этой концепции, состоит, прежде всего, в том, что каждая морфема в древних славянских языках могла быть охарактеризована одним из трех способов: способом самоударности, способом правоударности и минусовым состоянием. Теория работает, подчиняясь единому правилу, полностью покрывающему все словоформы древнерусского языка, что чрезвычайно важно, поскольку в современном языке нет такого правила, которое могло бы покрыть весь массив слов. Единое правило формулируется так: «Ударение привязано к первой, т. е. к самой левой сильной морфеме. Если она самоударная, то ударение падало прямо на нее, если правоударная, то ударение в нормальном случае падало на следующий слог. Если же в словоформе ни одной сильной морфемы нет, то ударение падало на первый слог».

Для большей наглядности стоит привести пример [http://elementy.ru/lib/432371]: морфема дом в древнерусском языке была минусовой, то есть слабой; морфема стол была сильной правоударной; морфема мак — сильно самоударной. Рассмотрим поведение этих морфем в контексте других морфем и словоформ.

Согласно правилу, при присоединении к минусовому корню дом минусовой морфемы -у получим словоформу до?м-у, при присоединении минусового предлога на (все предлоги в древнерусском имели минусовую маркировку) получим словосочетание на? дом, при присоединении сильной самоударной морфемы -овъ получим дом-о?въ, наконец, при присоединении минусовой морфемы -ов- и сильной самоударной морфемы -ыхъ получим дом-ов-ы?хъ.

Теперь рассмотрим сильную правоударную морфему стол: при ее сочетании с минусовой морфемой -у получится словоформа стол-у?, при сочетании с предлогом на — на сто?л (поскольку морфема стол и так является самой правой, на нее и падает ударение), при сочетании с самоударной морфемой -овъ — стол-о?въ, а с минусовой морфемой -ов- и самоударной морфемой -ыхъ — стол-о?в-ыхъ.

Наконец, посмотрим на поведение последней из оставшихся морфем. Самоударная морфема мак в сочетании с минусовой морфемой -у дает словоформу ма?к-у, в сочетании с предлогом на — на ма?к, с самоударной морфемой -овъ — ма?к-овъ, наконец, с минусовой морфемой -ов- и самоударной морфемой -ыхъ — ма?к-ов-ыхъ.

Для удобства, все эти данные представлены в таблице:

Таблица 1. Поведение ударения в древнерусском языке

Те из слов, которые перешли из древнерусского языка в современный русский, сейчас значительно отличаются от того, как они произносились ранее (так, в словах с корнем -прав- ранее ударение всегда находилось на корне: пра?ва, пра?вила, пра?вота, пра?витель, пра?вительство). Именно это и является иллюстрацией того, что новые правила вторглись в старую систему, подвернув ее изменениям и рассыпав тот стройный ряд, который она имела первоначально. В каждом случае при вторжении в язык нового правила возникает конфликтная ситуация, если ударение, свойственное старой системе, не соответствует ударению, которое диктует это правило. Исторически можно пронаблюдать, что старое всегда постепенно уступает новому и спустя некоторый промежуток времени новое правило окончательно входит в язык. Самое принципиальное направление в структуре новых правил состоит в том, что происходит некоторая унификация ударений в группах слов или словоформ, которые оказываются в чем-либо сходными друг с другом (по грамматической форме, по суффиксу или даже по конечным звукам основы). При этом, как логично предположить, слова, находящиеся в меньшинстве, имеют тенденцию перенимать признаки большинства.

Рассмотрим несколько изменений, произошедших с языком и в значительной степени отклонивших его от старой системы. Первое изменение касается устранения ударения на предлогах. Как мы уже видели, в древнерусском языке у минусовых морфем (рука, вода) при сочетании с предлогом ударение переносилось на предлог. Однако это закономерно приводило к тому, что минусовые словоформы (руку, воду) обладали одним ударением, когда встречались в отрыве от предлога, и другим, когда употреблялись с ним. Тут ярко проявилась языковая тенденция к унификации, которая постепенно приводит к тому, что ударение в таких словах начинает ставиться на основе. В ряде случаев все еще допустимы оба варианта (за? руку и за ру?ку, на? воду и на во?ду), однако в ряде случаев старое ударение уже совершенно недопустимо (например, в словосочетании пе?ред домом). На текущий момент в русском языке осталось всего лишь порядка 150 существительных, которые допускают перенос ударения на предлог. Таким образом, старая система ударений была в значительной степени сломана исчезновением переноса ударения на предлог, ведь раньше это было абсолютной нормой для минусовых морфем.

Следующим изменением стало поведение приставок у глаголов с минусовым корнем. Следует уточнить, что приставки в глаголах и предлоги при именах существительных изначально являлись одними и теми же единицами, словами праязыка, которые могли соединяться и с существительными, и с глаголами. Соответственно, акцентное поведение приставок в точности совпадало с поведением предлогов, которое мы уже рассматривали выше. Для древнерусского языка являлось естественным, что ударение слов с минусовым корнем смещалось на предлог или, соответственно, на приставку. Однако с течением времени в ряде случаев у глаголов ударение переместилось с приставки на суффикс. Так, например, в словах проговори?л, недоговори?л, помяну?л и собра?л и многих других ударение сместилось. В других случаях ударение только движется к смещению, например, словоформа при?дал еще неокончательно вышла из употребления, а орфоэпические словари отмечают ее как допустимую, но устаревшую форму. Однако существуют и такие слова, которые только начали поддаваться воздействию этой тенденции (при?был, у?был).

Еще одна тенденция касается суффиксов: некоторые из них приобретают особую акцентную силу, заключающуюся в том, что они всегда несут на себе ударение. Согласно правилу, описанному выше, никакой суффикс не мог всегда нести на себе ударение, поскольку при самоударных корнях ударение всегда падало только на корень. Однако современный русский язык насчитывает уже десятки таких суффиксов. Таким, например, является суффикс вторичных несовершенных видов на -ать/-ять (управля?ть, поставля?ть), который всегда является ударным. Следовательно, это пример полной победы нового правила. Существуют и такие суффиксы, которую дают неполную победу: таковым, например, является суффикс —ивый. В современном русском языке существует два слова, которые до сих пор сохраняют свою исконную форму, это прилагательные ми?лостивый и юро?дивый.

Теперь стоит выяснить, что же происходит со словами, имеющими на конце даже не суффиксы, а ничего не значащие сочетания звуков (особенно это касается слов, которые были заимствованы в русский язык). Ударение сохраняется в тех случаях, когда это не мешает внутренним закономерностям русского языка. В случае же, если ударение противоречит закономерностям русского языка, то оно изменяет свое место в слове. Очень многие двусложные слова мужского рода, заимствованные в русский язык, имеют ударение на втором слоге, несмотря на то, что в языке, откуда они были заимствованы, они ударение падало на другой слог (база?р, фаса?д, шеде?вр). Кроме того, существует группа заимствованных слов на -рс, -рт и -кс, перед которыми стоит —и-, -у- или -е-, а также группа слов на -ус, -ис и -ер, для которых нормой является иметь ударение на первом слоге (ксе?рокс, ко?декс, тра?нспорт, ко?нкурс, гло?бус, по?люс, те?зис, ба?зис).

Таким образом, в данном разделе нами была рассмотрена система русских ударений с точки зрения истории. В первую очередь, было установлено, что русский язык когда-то был системой с простыми правилами, которые можно было описать одним тезисом и при этом покрыть всю систему ударений языка, а не лишь определенную его часть. Были установлены определенные закономерности развития акцентной системы, что позволило, во-первых, выяснить, что в русской акцентной системе наблюдаются тенденции к унификации словоформ с похожими грамматическим строем или с похожим звучанием, а во-вторых, через призму этих закономерностей увидеть то, что из себя представляет современный русский язык. Кроме прочего, было установлено, что существует ряд морфем, притягивающих ударение, о которых речь пойдет в следующей главе и которые лягут в основу практической реализации алгоритма автоматической расстановки ударений.

Видео:Как запомнить ударения за 1,5 минуты | ЕГЭ русский языкСкачать

Из русского ударения

Видео:Ударения, в которых ты ошибёшься на ЕГЭСкачать

академик Андрей Анатольевич Зализняк

Лекция прочитана 17 февраля 2014 года в школе «Муми-тролль».

Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль»
за предоставленную расшифровку лекции.

А. А. Зализняк: Эта лекция была названа «Из русского ударения», и я уже получил некоторый недоуменный вопрос, почему такое странное название. На самом деле всё легко объясняется.

Почему «из», а не просто «русское ударение»?

Совершенно ясно, что такую громадную тему, как русское ударение, пытаться как-то втиснуть в одно занятие было бы просто бессмысленно. Вам будет предложено несколько сюжетов, связанных с этой большой проблемой, которые могут быть для вас интересны. Поэтому «из». А что касается вопроса, можно ли говорить, что что-то бывает «из русского ударения», то, с моей точки зрения, можно, хотя и непривычно. Мы же говорим, что можно что-то рассказать из русской морфологии, из русского синтаксиса или из русской фонетики, и это не редкость. А ударение, на самом деле, находится в том же ряду. Разница лишь в том, что оно гораздо менее изучено и менее известно, оно в гораздо меньшей степени входит в состав изучаемого в школе.

В школе ведь никто специально ударением не занимается, такой темы практически нет. Существует фонетика, морфология и синтаксис, и как-то само собой предполагается, что языку присуще ударение, которое нет особой необходимости изучать каким-то научным способом. Но на самом деле это совсем не так. Русское ударение — чрезвычайно сложная система, намного более сложная, чем русская морфология. Остается удивляться, как люди вообще решают столь сложную задачу, как правильно ставить ударение в каждом русском слове, в каждой форме слова.

Так каким же образом мы, носители русского языка, справляемся с этой сложностью? На первый взгляд ответ состоит в том, что мы просто запомнили когда-то в своей жизни каждую форму каждого слова, которое мы знаем, сразу с готовым ударением. Если взять хороший словарь и посчитать все словоформы, которые за ним стоят, получится что-то около 3 миллионов таких единиц, которые мы якобы помним с готовыми ударениями. Конечно, эта идея верна для самых частых слов, которые мы употребляем. Но довольно легко убедиться, что не для всех.

Существует довольно много слов, которые несомненно принадлежат русскому языку, но про которые значительная часть его носителей еще никогда не слышала. Это, во-первых, специальные слова, во-вторых, слова каких-то отдельных местностей, в-третьих, разного рода редкостные понятия и тому подобное. Но мы однако же с ними тоже как-то обходимся. Например, я могу вам сейчас какие-нибудь такие слова предложить, и необязательно даже иностранные. Скажем, такое народное слово десятерни́к, допустим. Не думаю, что кто-нибудь из вас когда-нибудь имел с этим словом дело. Однако же, если я вас спрошу, как будет два таких предмета, что вы скажете?

А. А. Зализняк: Смотрите-ка, ударение у вас сменилось: уже не десятерни́к, а десятерника́. Значит, вы уже знаете ударение в форме десятерника́, в слове, которое вы десять секунд назад впервые услышали. И таких примеров можно приводить сколько угодно.

Тем самым довод, что вы просто помните ударение каждого русского слова, отпадает. Ясно, что, помимо чистой памяти, существуют какие-то закономерности, и, вероятно, довольно многочисленные, и, возможно, довольно сложные. Они сидят в мозгу каждого носителя русского языка и позволяют работать с ударением, в частности в той зоне, с которой человек еще никогда не соприкасался. Причем заметьте, в примере, который я вам приводил, ударение сменилось: было — на -ник, а в форме, которую вы построили, — на -а. И однако же вы все согласились, что этот десятерни́к (а это термин ткацкого производства, обозначающий некий особый вид холста) будет изменяться на десятерника́, десятернико́м, десять десятернико́в и так далее.

Этой иллюстрации достаточно, чтобы понять, что какие-то правила существуют. Другое дело, что про них ничего не написано в учебнике. И кое-что из этого я постараюсь вам рассказать.

Почему так сложно устроено русское ударение? Есть ведь языки, где нет никаких особых проблем. Скажем, французы вообще не знают, что такое проблема ударения. Мы, русские, говорим, что во французском языке ударение всегда на последнем слоге, а сами французы вообще это утверждение не понимают, потому что для них каждое слово существует в некотором своем естественном виде и всё. Это русский человек слышит там ударение на последнем слоге, а французам совершенно всё равно, во французском учебнике нигде не говорится, что во французском языке ударение падает на последний слог. Для них нет этой проблемы. Слово автоматически имеет некоторое усиление в конце, и это не является предметом никакого специального рассмотрения.

Есть много языков, где ударение управляется достаточно простыми правилами: скажем, значительная часть языков мира имеет ударение всегда (или почти всегда) на последнем слоге. Как, например, турецкий или татарский. Значительная число языков имеет всегда ударение на первом слоге, как, например, чешский или латышский. Есть некоторые более изысканные случаи: польский язык почти всегда имеет ударение на предпоследнем слоге. Но во всех этих случаях, опять-таки, ударение для всего языка описывается одной фразой, и больше этим можно не заниматься.

Не так в русском языке. Тут масса проблем. Ударение может быть разным в разных формах слова: голова́ — го́лову — голо́в — голова́ми. В длиннющем слове оно может стоять где-нибудь в самом конце — например, перераспределено́. Русский человек без труда произносит длинную последовательность слогов, где ударение будет только в конце. Или наоборот: я очень люблю такое рекордное русское слово вы́кристаллизовавшиеся. Совершенно правильное русское слово с начальным ударением. Можно посчитать, сколько в нем слогов и убедиться, что вы в состоянии это произнести. Разве что чуть-чуть язык иногда споткнется. И, конечно, существует масса слов с банальным ударением посреди слова.

Каким же образом так получилось, что русский язык в этом отношении являет собой такую сложность?

Ответ оказывается вот каким. Дело в том, что, как вы уже знаете из всех прежних лекций, языки меняются. Всякий язык имеет свою историю, всякий аспект языка со временем в большей или меньшей степени изменяется. Изменяется, в частности, и система ударения. И может быть так, что одна система ударения на протяжении истории языка сменяется некоторой другой системой. Такие изменения произошли, например, в истории латыни. Процесс этот никогда не происходит быстро: он может растянуться, скажем, на тысячу лет или на еще больший срок. А иногда может идти и чуть побыстрее, скажем лет триста. Но сроки всегда будут именно такого порядка.

И вот именно такой оказалась в этом отношении история русского языка: была некоторая достаточно стройная и последовательная древняя система, которую можно описать совсем быстро. Она существовала в русском языке примерно лет восемьсот назад. А наоборот, через какое-то количество веков — тут я не берусь судить, это могут быть и тысячелетия — русский язык должен прийти к другой системе ударения. И мы сейчас находимся на среднем участке этого пути. А все средние этапы смены одной системы на другую всегда представляют собой чрезвычайно сложную картину. Потому что происходит борьба старой системы, старых правил, с зарождающимися новыми правилами. И в массе случаев эти правила старой и новой систем приходят в конфликт друг с другом, который решается рано или поздно победой нового правила.

Но вопрос в том — рано или поздно. Может оказаться, например, что в системе глагола уже в значительной степени продвинулись новые правила, а в системе имени существительного они еще отстают, или наоборот. И вот уже получается картина, где единого правила нет.

Современное русское ударение описывается именно по такой схеме. Это система ударения переходного типа, между некоторой стройной системой, которая была в древнерусском, и некоторой системой будущего, которую пока что мы, естественно, не знаем. Мы можем только, как лингвисты, предугадывать какие-то ее черты, потому что она будет еще нескоро. Сейчас русским языком пройдено, вероятно, не более трети или четверти пути. То есть мы еще довольно близки к старой системе, хотя уже очень многое в ней сломалось. И вот за счет того, что сломано в старой системе, и возникла та самая сложность ударения, которая наблюдается сейчас в русском языке.

Собственно говоря, я и собираюсь показать вам несколько маленьких звеньев, где происходит этот тип борьбы — между старыми правилами и новыми. С происходящей отсюда неполной последовательностью и, главное, неустойчивостью.

Каждый из нас знает, что существует довольно слов, где можно услышать разное ударение. Люди могут спорить друг с другом, как надо сказать. Простой пример: про́дал или прода́л? Тут нормативные источники признают примерно равное право на существование и того, и другого ударения. Существует масса других случаев, когда на разные ударения навешиваются гораздо более сильные, в том числе эмоциональные оценки. Например: на́чал и нача́л. Одно из них является литературной нормой, а другое вызывает очень сильные эмоции по отношению к человеку, который скажет нача́л.

Мне предстоит показать вам маленькие фрагменты русской языковой системы, касающиеся лишь какого-то класса слов, где происходит такая борьба, чтобы посмотреть, как она реализуется и что из этого реально получается для нашего с вами современного языка.

В качестве начальной точки для обычных русских слов нужно брать то состояние, которое было в древнерусском и которое описывается достаточно просто. А для слов не русского происхождения, а заимствованных первоначальной точкой можно считать ударение того языка, откуда оно заимствовано. У нас ведь очень много таких слов в русском языке, и тут как раз часто возникает проблема ударения. Как правильно: э́кскурс, допустим, или экску́рс? Ко́нкурс или конку́рс и так далее. В словарях вы найдете десятки, если не сотни примеров такого рода.

Об этом полезно поговорить чуть больше, потому что существует такое упрощенное представление, что для всех таких слов правильное ударение — то, что было в языке, из которого слово взято. И что можно даже гордиться, если вы вдруг узнали, что в том языке именно такое ударение, а всех остальных порицать за то, что они ударяют иначе.

Заранее скажу, что эта точка зрения не проходит. Неверно, что русский язык стремится сохранить ударение того языка, откуда слово заимствовано. Верно то, что когда слово впервые попадает в язык, оно, действительно, обычно попадает с тем же ударением, которое было в языке-источнике. Но очень часто русский язык довольно быстро ломает это и подгоняет слово под некоторые русские представления о том, как лучше. И ударение меняется.

Поэтому сначала я кое-что расскажу именно о заимствованных словах, где проще понять, что представляет собой начальная точка. Начальная точка есть ударение соответствующего языка-источника.

И вот обнаруживается, что, во-первых, в русском языке, действительно, существует довольно большое количество слов, где ударение совпадает с языком-источником, — это естественно. Так, заимствования из восточных языков обычно и сейчас выглядят так же, как они выглядели там, — с ударением на последнем слоге. Ограничусь для начала двусложными существительными мужского рода. Таких слов очень много: алма́з, кефи́р и так далее. Ударение в языках-источниках в большинстве случаев на последнем слоге, и оно там же уже и по-русски.

Однако важно то, что в ряде случаев точно так же выглядят слова, заимствованные совсем из других языков, скажем таких, как немецкий или английский, где нормальное ударение — другое. И тем не менее по-русски они будут выглядеть так же, как восточные заимствования. Например, вы прекрасно понимаете, что в английском слове football ударение, конечно, на первом слоге. Но кому-нибудь из нас придет в голову сейчас называть футбо́л фу́тболом? Хотя русский язык прекрасно позволяет это произнести. Тем не менее это, конечно, совершенно устойчиво будет футбо́л. Или какое-нибудь английское же слово sportsman. Как оно будет по-русски?

А. А. Зализняк: Спортсме́н — ударение сменилось! Или какое-нибудь немецкое слово Mundstüсk. Что это такое по-русски?

А. А. Зализняк: Да. И как от него будет родительный падеж?

А. А. Зализняк: Ну вот, смотрите, совершенно всё не так, как в немецком языке. И такого рода смену ударения вы находите в десятках, если не сотнях случаев. Оказывается, что русский язык имеет собственные внутренние механизмы того, как лучше всего акцентуировать слово такой структуры. А именно, двусложные существительные мужского рода (с трехсложными будет немножко другая проблема) нормально тяготеют к тому, чтобы иметь ударение на втором слоге независимо от того, как это было в языке-источнике.

Тут опять-таки возможна ситуация, о которой мы уже говорили. Часто находится такой «знаток», который, допустим, познакомился немножко с английским языком и открыл для себя, что мы «неправильно» говорим Шекспи́р, а что на самом деле он был Ше́йкспир. И он может начать проповедовать окружающим, что, дескать, перестаньте говорить неправильно, а говорите правильно: Ше́йкспир! Вы сами понимаете, что успеха он иметь не будет. По-русски Шекспи́р уже стало словом русского языка, нисколько не меньше принадлежащим к фонду русской лексики, чем какие-нибудь нарицательные, как тот же футбол или спортсмен. Ударение сменилось.

При этом оказывается, однако, что правило, которое я вам предложил, — что в русском языке двусложные заимствованные существительные будут иметь ударение на последнем слоге, — не абсолютно. Если поискать, обнаруживается некоторое количество слов, которые ведут себя иначе.

Иногда бывало даже так, что какие-то слова меняли ударение, так сказать, на глазах наблюдателей, за последние примерно двести лет. И не всегда это была смена в сторону того простого правила, которое я вам предложил в качестве первого. Есть некоторое количество случаев, когда произошло обратное изменение. Первоначально слово уже имело ударение, типичное для русского языка, а его сменило не самое типичное. Скажем, было устойчивое симво́л. Было устойчивое принци́п. Принци́п встречается еще у писателей второй половины XIX в. И вот ударение сменилось на си́мвол и при́нцип.

И си́мвол, и при́нцип имеют ударение, устроенное не по предложенному выше правилу, а иначе. Больше того, если внимательно посмотреть по словарю заимствованные двусложные существительные мужского рода, то среди них окажется довольно много как раз с ударением на первом слоге, вопреки основному правилу.

Пример из числа совсем недавних изменений: еще в словарях первой половины ХХ в. фиксировалось ударение паспо́рт. Вам это кажется странным, сейчас не может быть такого. Тем не менее и в стихах того времени, и в записях с ударением, и в словарях зафиксировано такое ударение. А ударение па́спорт победило буквально за последние лет семьдесят.

Еще пример: не очень старые словари, тоже начала или середины ХХ в., фиксируют ударение конку́рс. Это ударение очень легко объясняется, поскольку слово заимствовано из французского, где оно действительно звучит concours с ударением для русского уха на последнем слоге. Заметьте, с ко́нкурсом это произошло окончательно; конку́рс вас уже удивляет.

А вот слово э́кскурс находится в том самом колеблющемся состоянии, которое слово ко́нкурс уже прошло. Оно некоторое время поколебалось, и ударение ко́нкурс полностью победило. Настолько, что, как я вижу, вы с трудом верите, что существовало конку́рс. А экску́рс на наших глазах переходит к новому ударению: э́кскурс, но оно еще не победило.

И наконец, еще один очень похожий пример, где новое ударение не только не победило, но и свирепо осуждается словарями. Это слово эксперт. Вы часто слышите его с ударением э́ксперт, которое имеет в нормативных словарях пометы «неправильно», «не следует». Тем не менее совершенно ясно, что с ним происходит ровно то же самое, что с конкурсом и экскурсом, только оно еще на одну фазу отстало в этом движении. Ко́нкурс прошел уже весь путь, э́кскурс — на полпути, а э́ксперт еще только пытается свои права завоевать.

Во всех этих случаях, заметьте, имеет место движение, обратное тому, о котором я сказал вначале, — движение к тому, чтобы двусложное слово получило ударение на первом слоге. А вот попытка понять, почему в русском языке тенденция именно такова, приводит к выводу, что главной здесь является фонетическая форма конца слова.

Если конец слова воспринимается русским ухом, как что-то несколько похожее на суффикс (хотя как настоящий суффикс оно функционировать не может, смысла его мы не чувствуем; оно, так сказать, суффиксообразно по форме), то такое слово будет проявлять тенденцию иметь ударение на первом слоге, а не на втором. Например, если слово кончается на -ис, то все такие слова уже будут выглядеть, как те́зис, фа́зис, ба́зис и так далее. С таким ударением за счет того, что в этих словах как бы можно выделить элемент -ис.

То же самое происходит со словами, которые кончаются на -ус. Для тех, что заимствованы из латыни, это латинское окончание. В каком-нибудь слове глобус (латинское globus) -ус первоначально было окончанием, но для русского языка это не окончание, слово глобус уже не делится на части. Тем не менее это -ус создает эффект того, что на более техническом языке может быть названо субморфом. Это нечто внешне похожее на отдельную морфему, но не являющееся полноценным носителем смысла.

Точно так же устроено, например, слово полюс. И в любом слове на -ус это -ус будет безударным. Больше того! Это -ус за собой потянет еще и некоторые слова совсем уж не из этого ряда, а только немножко похожие. Вот слово арбуз. Хотя нормативные словари опять-таки это строго запрещают, и, действительно, звучит для нашего уха безобразно, тем не менее бывает, что арбу́з называют а́рбуз. На рынке вы вполне можете это услышать. Это совершенно тот же самый эффект.

Таким образом, слова на -ус, -ис, -ер и на сочетания типа -кс, -рт (кодекс, конкурс, экскурс, эксперт и т. д.) ведут себя так, как если бы у них вторая часть была суффиксом и должна была быть безударной.

Вы видите, что в русском языке ударение образует очень сложную картину. Даже вот в этой маленькой части, которую я вам показал, действует не одно правило, а два.

Первое — для слов, которые не делятся на две части описанного типа и которым словари предписывают ударение на второй слог (футбол, спортсмен). Заметьте, что слово спортсмен тоже делится на две части, но обе части в нем — смысловые, а не суффиксальные, и поэтому оно тоже попадает в основную группу. Точно так же, например, бифште́кс, хотя это слово и кончается на -кс. Но это -кс (или -екс) не выглядит как суффикс: вторая часть -штекс воспринимается как нечто отдельное и цельное, у нас есть ощущение, что это -штекс несет какую-то существенную часть смысла, хотя мы и не знаем, что это такое. Здесь, как видите, играют роль такого рода интуитивные ощущения. Однако в вопросе о том, что случится с ударением, как раз они могут быть решающими.

Второе правило — для слов с суффиксоподобными окончаниями, где ударение будет оттесняться на первый слог. Так, та́нгенс, э́ллипс, би́цепс и т. п. последовательно ведут себя в соответствии с этим правилом. Хотя по основному правилу должны были бы быть танге́нсами и бице́псами.

А далее оказывается, что если мы возьмем трехсложные слова, то картина снова меняется. Вмешивается еще признак количества слогов. Для сходных по структуре слов, но удлиненных на один слог, действует основное правило для заимствованных слов, то есть правило о том, что ударение нормально должно быть на последнем слоге.

Есть такая сфера, в которой описанные правила работают удивительно чисто: это названия, в частности, германских, шведских, голландских городов и соответствующие фамилии (как и сходные названия и фамилии уже в России). Часть из них двусложные, часть — трехсложные.

И вот, сравните: Стра́сбург, Ма́рбург, Я́мбург, но Петербу́рг, Оренбу́рг, Вюртембе́рг. Го́тланд, но Таила́нд. При́нстон, но Вашингто́н. Ло́тман, но Эйдельма́н. Ка́рлсон, На́дсон, но Якобсо́н, Мендельсо́н. И все эти ударения вполне устойчивы.

Тут правда, уместно маленькое отступление про нынешних новых покорителей земного шара, которые говорят, например, Уо́шингтон. Более того, считают, что именно так по-русски и надо говорить: Уо́шингтон. Это в точности та же проблема, что и с Ше́йкспиром. Можно ли считать, что Уо́шингтон — более правильная русская форма названия этого города?

Тут противостоят друг другу две тенденции, причем за обеими стоят, вообще говоря, солидные люди. Одну можно условно назвать руссконаправленной, а другую иностраннонаправленной. Руссконаправленная тенденция дает Вашингто́н с русифицированным ударением и с русифицированными фонемами: с начальным [в], а не [у]. А иностраннонаправленная тенденция дает Уо́шингтон. При этой тенденции город Падуя будут называть словом Па́дова, город Флоренция — словом Фиренце (или Фиренца), поэта Гейне — словом Хайне, и так далее; примеров можно привести много.

За этими тенденциями стоят две совершенно разные группы людей. Иностраннонаправленная тенденция свойственна в основном активному новому поколению, которое ездит по всему земному шару, быстро знакомится с английским языком, иногда и с другими языками, с которыми раньше эти люди, конечно, не соприкасались. В большинстве своем они, честно говоря, имеют мало отношения к традиционной русской культуре и к хорошей русской традиции. И очень часто эти люди не представляют себе, что слово, которое они для себя с восхищением открыли, уже известно в русской традиции их предкам в течение целых веков.

Вот история, которая в этом отношении показательна. Некая дама, уже давно живущая за границей, рассказывает о себе, что она живет в Ме́льбурне, а ее московская собеседница немножко удивленно спрашивает: «Да. Вы так говорите? А мы говорим Мельбу́рн». На что дама отвечает необычайно искренне и просто: «Да, видите ли, дело в том, что я до того, как туда попала, никогда о таком городе и не слыхивала! Поэтому я, конечно, говорю так, как там говорят!».

Это очень прототипическая ситуация, показывающая, откуда возникают эти Ме́льбурн, Си́дней, которые сейчас можно услышать в большом количестве от людей, соприкоснувшихся с этими названиями впервые после того, как открылись границы.

Напротив, противоположная, руссконаправленная тенденция — это тенденция старой интеллигенции, литературных, театральных, искусствоведческих кругов и т. п. Это люди, более тесно связанные с исторической русской культурой, которые понимают, скажем, что Шекспир не ими впервые прочтен, а уже вообще-то достаточно известен в русской литературе именно под таким именованием.

Любопытным образом с иностраннонаправленной тенденцией оказываются связаны не только, например, бизнесмены, реализующие ее в чисто практических целях во время поездок и не более того, но и составители географических карт и энциклопедий. Казалось бы, они располагаются на прямо противоположном полюсе шкалы интересов, и тем не менее они, например, с огромным удовлетворением ставят ударение в статье про изобретателя книгопечатания: Гу́тенберг.

Мне приходилось непосредственно иметь дело с носителями этой идеологии в одной очень изысканной аудитории твердо верующих, что они достигают тем самым научного ударения в отличие от господствующего кругом уличного ударения, когда безобразно говорят Гутенбе́рг.

В действительности всё совершенно не так. Вы прекрасно понимаете, что если эту тенденция довести до конца, то есть до абсурда, то будет не Рим, а Рома, не Париж, а Пари, не Цицерон, а Ки́керо. До этого, правда, еще ни один составитель энциклопедии не дошел. Но с рядом чуть менее знаменитых имен это всё время случается. Например, столица Швеции, как мы понимаем, по-русски называется Стокго́льм. Но с точки зрения этой концепции, правильное, «научное» название, будет, во-первых, с другим ударением — Сто́кгольм, — а, во-вторых, еще лучше — Сто́кхольм или даже Сто́кхолм.

В действительности же это означает разрыв русской культурной традиции. Потому что кто будет говорить Сто́кхолм? Да тот самый человек, который впервые узнал об этом городе, оказавшись в нем. Судьба его туда занесла, он там живет и говорит Сто́кхолм, как все вокруг. Потому что он никак не соприкоснулся с той частью русской культуры, которая с этим Стокго́льмом уже многие века имеет культурную связь. И предлагать такое в энциклопедии — значит приглашать людей, причастных к русской культурной традиции, перейти на позицию невежд, которые никогда этого ничего не слышали.

Ну, я немножко увлекся несколько посторонним сюжетом — просто это уж очень живая тема.

Теперь резюмирую этот первый фрагмент, касающийся иностранных слов.

Слова иностранного происхождения, попадая в русский язык, нормально русифицируются в отношении ударения, подчиняясь некоторой группе правил, из которых я привел только три: касающиеся слов типа футбо́л, типа па́спорт и типа Гутенбе́рг. В действительности, чтобы покрыть всю совокупность иностранных слов, таких правил надо знать гораздо больше. Так, есть группа правил, касающихся слов женского рода, есть правила, касающиеся относительно длинных слов, и т. д. Я попытался вам показать, как примерно выглядят те частные события с ударением, которые происходят в этой области.

Теперь перейду к более трудному: к собственно русским словам.

Стартовая позиция тут должна быть описана более сложным способом. Я должен вам что-то сказать о том, как была устроена та красивая, та похвально устроенная древнерусская система, от которой мы будем отсчитывать, грубо говоря, разные виды порчи, приведшие к современному состоянию.

Основные принципы того, как строилось ударение в древнерусском языке (и вообще в славянских языках) были открыты совсем недавно, всего лишь несколько десятилетий назад. Это открытие связано с тремя крупными именами: норвежского слависта Христиана Станга, замечательного, великого, увы, покойного нашего соотечественника Владислава Марковича Иллич-Свитыча и ныне здравствующего Владимира Антоновича Дыбо.

Основная идея, которая позволила действительно понять простую схематику ударения в русском языке 800–1000-летней давности, состоит в том, что каждая морфема русского языка той стадии (напомню, морфема — это общее понятие для корня, суффикса, окончания и приставки) имела некоторое постоянное акцентное свойство, т. е. принадлежала к одной из двух (с подразделением — трех) акцентных категорий.

Две крупные категории — это, так сказать, сильные морфемы и слабые морфемы. Сильные и слабые в смысле ударения. В самом общем смысле, очень неточном, но зато психологически понятном, сильные морфемы притягивали к себе ударение, а слабые морфемы, наоборот, нормально должны были быть безударными. Далее, сильные морфемы еще подразделялись на две группы: морфемы, которые притягивали ударения прямо на себя, и морфемы, которые притягивали ударение на своего правого соседа. Первые могут быть названы самоударными, вторые — правоударными.

И вот, всё величайшее множество слов и словоформ русского языка в смысле ударения управлялось одним простым правилом, а именно: ударение привязано к первой, т. е. к самой левой сильной морфеме. Если она самоударная, то ударение падало прямо на нее, если правоударная, то ударение в нормальном случае падало на следующий слог. Если же в словоформе ни одной сильной морфемы нет, то ударение падало на первый слог. Вот и всё правило.

Конечно, из этого следует, что должен был, вообще говоря, существовать некоторый список, где про каждую морфему указано, какая из них сильная, какая слабая. На самом деле это просто постоянное свойство морфемы, по своему статусу такое же, как ее фонемный состав.

Примеры: Морфема снег (или морфема дом) была минусовой, слабой. Морфема стол была сильной правоударной. Морфема мак была сильной самоударной.

Что же будет происходить, если начать эти морфемы вставлять в какие-нибудь словоформы?

Возьмем простейшее сочетание — предлог на плюс это слово: на мак, на стол, на дом. Тут надо, конечно, знать, какое акцентное свойство было у на. Так вот: все предлоги имели минусовое свойство, или минусовую маркировку, как говорят на более техническом языке. Следовательно, сочетание на плюс мак давало – +. Так какое было ударение? Как Вы слышите? На ма́к, совершенно верно. Со следующим словом стол — такая же комбинация. Значит, где ударение?

А. А. Зализняк: На сто́л, и до сих пор тут именно такое ударение. И, наконец, последний случай: на плюс дом.

А. А. Зализняк: На́ дом, два минуса, ударение падает на первый слог. Теперь другой пример. Присоединим к этим же словам справа морфему -ов- (прилагательное на -овый) и морфему -ый. Надо, опять-таки, знать, какие акцентные свойства у этого -ов- и у этого -ый. Ответ такой: -ов- — это минус, а -ый — это плюс. Давайте тогда посмотрим, как строится словоформа мак-ов-ый?

А. А. Зализняк: Правильно, ма́ковый, совершенно верно. Тут два плюса: плюс на мак- и плюс на -ый, но ударение на первом плюсе — ма́ковый. Следующее: стол-ов-ый. Где ударение?

А. А. Зализняк: Почему?

Из зала: Потому что стол- правоударный.

А. А. Зализняк: Да, потому что стол- правоударный. И последнее: дом-ов-ый.

А. А.Зализняк: Так домо́вый или домо́вый? Я слышу оба ответа. Я вас спрашиваю, что будет по схематике ударения, а некоторые из вас отвечают, как вы сейчас это слово знаете.

Заметьте, что сейчас есть оба слова. Есть слово домово́й, есть слово домо́вый. У них разное значение: домово́й — это такое существительное, уже практически исчезнувшее, а домо́вый — например, бывает домо́вая книга. Так вот про них вы как раз прекрасно можете ответить мне на вопрос, какое из этих двух ударений старое, а какое новое.

Из зала: Домово́й — старое. Домо́вый — новое.

А. А. Зализняк: Правильно, домо́вый — новое. В древнерусском языке не было ударения домо́вый, оно возникло в ходе той самой порчи языка, о которой я всё время вам говорю. Ударение изменилось, и стала домо́вая книга, а если бы домоуправления существовали в XII веке, то она была бы домова́я.

Вот такая схематика, которую я вам объяснил за несколько минут, покрывала всю совокупность ударений древнерусского языка. От нее, повторяю, довольно много осталось в современном языке. Хотя бы наш пример: есть домово́й, есть и домо́вый. Если подсчитать по некоторой показательной совокупности текстов, то примерно 80% точек ударения совпадут с древностью, и 20% окажутся новыми. Нечто похожее мы видим и в тех примерах, которые я привел.

Вот в двух словах устройство ударения в древнерусском языке.

Необходимо еще одно маленькое замечание. В древнерусском были по сравнению с современным языком некоторые «лишние» гласные. А именно гласные, которые записывались в виде букв, которые мы сейчас называем «твердый знак» и «мягкий знак», а в древности назывались «ер» и «ерь». В древности они были гласными. Так что, например, дом был не односложной словоформой, а двусложной: дом-ъ, с окончанем «ер». Аналогично пять голов — это древнее пять голов-ъ: не два слога, а три. И эта гласная «ер» точно так же могла нести ударение, как и все остальные. Но поскольку ей потом в истории русского языка пришлось исчезнуть, то ударение должно было куда-то деться. И оно девалось всегда очень просто: оно уходило на слог влево. Поэтому если раньше форма была головъ́ (пять головъ́), то после того, как этот последний звук исчез, получилось голо́в.

Я прямо сразу приведу вам пример, который нам вскоре понадобится: слово десять. Оно было существительным, т. е. тем, что сейчас десятка или десяток. Это нам важно. Поэтому десять лошадей — это была такая же конструкция, как если бы мы сейчас сказали десятка лошадей или десяток лошадей. Тем самым у слова десять были и формы множественного числа. В частности, была форма родительного падежа множественного числа, т. е. то, что сейчас по смыслу было бы десятков. Она была такова: минусовая морфема десят- и окончание родительного падежа множественного числа -ъ — плюсовое. Значит, как выглядела форма родительного падежа множественного числа от слова десять после исчезновения «ера»? Маленькая задача.

А. А. Зализняк: Деся́т, совершенно верно! Твердое деся́т. У слова десять родительный падеж множественного числа был деся́т. Я думаю, вы уже догадываетесь, куда ведет это деся́т. Вот мы сейчас этим и займемся.

Давайте я сейчас напишу вам последовательность хорошо знакомых слов: пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Пожалуйста, вам всем предлагается посклонять эти слова, поприбавлять к ним предлоги спереди и посмотреть, все ли эти слова совершенно одинаково себя ведут в отношении ударения, или же есть какие-нибудь различия. Маленькая задача.

Давайте попробуем с предлогом на. Как они себя ведут?

Из зала: На́ пять, на́ шесть, на́ семь, на во́семь, на́ восемь, на де́вять, на де́сять.

А. А. Зализняк: На́ восемь или на во́семь? Кто за на́ восемь?

(Поднимается незначительное число рук.)

А. А. Зализняк: Так, а кто за на во́семь?

(Рук существенно больше.)

А. А. Зализняк: Вот это да! Вот это движение русского языка! Ну, значит, мы находимся перед лицом такого замечательного факта. Хорошо, то же самое: на́ семь или на се́мь?

А. А. Зализняк: Хорошо, девять?

Из зала: На де́вять! На́ девять!

А. А. Зализняк: Кто за на́ девять?

Из зала: На́ десять! На де́сять.

А. А. Зализняк: С десятью даже больше, чем с девятью. Замечательно! Вы сейчас дали мне очень большую информацию, буду теперь больше знать про то поколение, которое вы собой представляете. Ну, хорошо, на всякий случай я спрошу: на́ пять — можно?

Из зала: Можно. На́ пять. На пя́ть.

А. А. Зализняк: Кто предпочитает на пя́ть?

А. А. Зализняк: Спасибо, всё ясно. Выясняется, что все эти переносы ударения в числительных, в одних случаях больше, в других случаях меньше, в вашем поколении исчезают. Вы с огромным преимуществом голосуете за формы без всяких переносов. Для вас естественно ничего не переносить.

Теперь маленький вопрос: какое из двух ударений: скажем, на́ пять и на пя́ть — старое, а какое новое?

Из зала: На́ пять — старое.

А. А. Зализняк: Всё правильно, совершенно верно. Итак, совершенно явно видно, что ваше поколение ушло далеко вперед от старой системы по сравнению с моим поколением.

Однако очень важно то, что оба ударения вы зафиксировали как мыслимые. Кто-то с одним соглашается, кто-то с другим, но оба они есть.

Теперь хочу проверить родительные падежи от всех числительных: без.

Из зала: без пяти́, без шести́, без семи́, без восьми́, без девяти́, без десяти́.

А. А. Зализняк: Разница есть?

А. А. Зализняк: Так, а творительный падеж от всех?

Из зала: пятью́, шестью́, семью́, восемью́, девятью́, десятью́.

А. А. Зализняк: Разница есть?

А. А.Зализняк: Разницы нет. Хорошо.

А теперь давайте возьмем числительные от пятнадцати до девятнадцати. Одинаково будет или не одинаково?

Из зала: Пятна́дцать, шестна́дцать, семна́дцать, восемна́дцать, девятна́дцать.

А. А. Зализняк: Одинаково?

А. А. Зализняк: Хорошо. Наша проверка показывает совершенную акцентную одинаковость всего ряда. А в древности было не так.

Сейчас я расставлю знаки при каждом числительном: пять (–), шесть (–), семь (+), восемь (+), девять (–), десять (–).

И вот я сейчас напишу, а вы, если хотите, угадывайте, из какого это языка: pêt, šêst, sédem, ósem, devêt, desêt.

Из зала: Словенский? Прочтите!

А. А. Зализняк: Ну, понимаете, я не могу вам воспроизвести настоящую музыкальную разницу. Знак ^ означает нисходящее ударение, знак ́ — восходящее ударение. Русскому уху это мало что говорит.

Но вы видите, как в словенском языке разница надстрочных знаков соответствует древней маркировке? Там поведение ударения не унифицировалось, а сохранились старые отличия. Плюс сохранился в виде восходящего ударения, а минус в виде нисходящего ударения. То есть это не выдумка, эти плюсы и минусы — вот, имеется такое прямое свидетельство из другой части славянского мира.

А теперь я вам даю трудную задачу: найдите в русском языке элементы сохранения старого различия. Видите, в словенском языке оно сохранилось очень хорошо: здесь — одна интонация, здесь — другая. Четкая разница плюсов и минусов.

Спасибо, что подняли руку, а не сразу крикнули.

Еще. уже две руки. Три руки — очень хорошо. Ну, пожалуйста.

Из зала: Пятьдеся́т, шестьдеся́т, се́мьдесят, во́семьдесят.

А. А. Зализняк: Совершенно правильно! Пять — ведь это минус, верно? А десят это минус на самом десят и плюс на твердом знаке («ере») в конце. Тем самым, это единственный плюс во всём слове пятьдесят. Пять — минус, десят — минус. И только «ер» имел плюс. Где ударение?

А. А. Зализняк: Пятьдеся́т.

Теперь семьдесят. Семь — плюс, десят — минус, «ер» — плюс. Ударение на первом плюсе.

Таким образом, се́мьдесят и во́семьдесят сохранили старое различие в этом ряду.

А семна́дцать и восемна́дцать это старое различие, увы, потеряли; было се́мнадцать и во́семнадцать, но уже в XVII в. это изменилось.

И заметьте, только русский язык сохранил се́мьдесят и во́семьдесят. Даже по-украински уже будет сiмдеся́т и вiсiмдеся́т, безо всякого различия внутри ряда. И во всех остальных славянских языках: болгарском, сербском, словенском — этот ряд десятков унифицируется. Из них из всех только русский сохранил это различие.

Ну вот, я вам привел иллюстрацию того, что происходило со старой системой. По старой системе минусы и плюсы должны были давать разницу. Во-первых, должно было быть так: на́ пять, на́ шесть, но на се́мь и на во́семь. Только так. И снова: на́ девять и на́ десять. Точно то же самое с любым другим предлогом. И точно так же должно было быть со словами пятна́дцать, шестна́дцать, но се́мнадцать, во́семнадцать, затем девятна́дцать. И точно так же, наконец, должно было быть пятьдеся́т, шестьдеся́т, се́мьдесят, во́семьдесят — в этом случае вам всё кажется очень естественным, правда? Как же иначе, когда мы так и говорим! И тем не менее это ровно тот остаток, это след той самой борьбы правил, которую я вам хочу продемонстрировать.

Что случилось? Система непоследовательна. По-русски уже семна́дцать, восемна́дцать ведут себя не так, как се́мьдесят, во́семьдесят. Се́мьдесят и во́семьдесят сохранили старое отличие от всего ряда, а семна́дцать и восемна́дцать не сохранили. Начнете описывать русский язык — не получится у вас здесь никакого последовательного правила! Почему? Потому что тут, действительно, есть очевидная, вопиющая непоследовательность: в одной части системы победило новое правило (семна́дцать, восемна́дцать); а в другой — не победило (се́мьдесят, во́семьдесят).

Поэтому пытаться для современного русского языка найти такое красивое правило, которое одним ударом вам ответит на всё, — бессмысленно. Тут будет два правила. В одном случае срабатывает одно, а в другом — другое. В этом и заключается та самая сложность комбинированных систем, когда язык находится в промежуточном состоянии между господством древнего правила и господством нового правила.

А что, собственно, здесь происходило, в чем новое правило? А новое правило состоит в том, чтобы весь ряд был одинаков. Чтобы, попросту говоря, семь и восемь уподобились своим соседям пять, шесть, девять и десять.

Это точно такое же уподобление, которое может случиться не только в отношении ударения, но и в фонемном составе слова. Скажем, девять, судя по другим индоевропейским языкам, в славянском первоначально было не девять, а невять, а д оно приобрело в силу уподобления своему соседу десять. Вспомните, как будет девять во всех других языках, которые вы знаете: neuf, neun, nine. Это слово начинается с н. Точно так же первоначально было и в славянском.

И такое же уподобление произошло в ряду числительных в отношении ударения. Это уподобление является как бы прототипом всего того, что в таких случаях и происходит. А именно, старое распределение из-за того, что бывали одни морфемы плюсовые, другие минусовые, было таково, что в одной и той же категории встречаются разные ударения. С одной стороны, ма́ковый, с другой стороны, столо́вый, с третьей стороны, домово́й, снегово́й и т. п. А новая тенденция состоит в том, что если уж есть прилагательные, например, с суффиксом -ив-ый, который раньше давал акцентное разнообразие, то теперь этого разнообразия больше не будет. Раньше было, например, незло́бивый, сейчас незлоби́вый. Раньше было пра́вдивый, а сейчас нам это кажется совершенно диким, не правда ли? Сейчас только правди́вый! Почему? Потому что весь ряд стал на -и́вый. Весь!

Но всё же не весь. Можете найти исключение?

А. А. Зализняк: Юро́дивый, и еще какой?

А. А. Зализняк: И ми́лостивый! Два слова. В точности такая же история, что с семьдесят и восемьдесят! Понимаете? Это ровно та же картина! Вообще говоря, всё движется к тому, чтобы появилось единство по новому правилу. Как единство ряда у числительных, так и единство у прилагательных на -ивый. Но что-то может остаться. Потому что мы еще не прошли свой тысячелетний или многотысячелетний путь, который окончательно приведет нас к милости́вый и юроди́вый. А юроди́вый уже встречается. Словари даже уже предупреждают: юроди́вый — неправильно. Но оно появляется — от стремления языка продвинуться еще на один шаг к тому новому правилу, по которому все слова на -ивый будут иметь единое ударение -и́вый.

Хорошо, а теперь давайте посмотрим первый слайд.

Перед вами табличка, где сверху написаны слова из нормативного словаря. Это «Орфоэпический словарь русского языка»; я вам его очень рекомендую. Сейчас есть несколько орфоэпических словарей, я вам рекомендую тот, который под редакцией Рубена Ивановича Аванесова, и где интересующая нас часть принадлежит Наталье Александровне Еськовой, нашей совершенно замечательной современнице, специалисту по всем тем тонким свойствам русского языка, которыми мы с вами занимаемся.

Наталья Александровна разработала шкалу ярлыков, которыми снабжаются различные слова и формы в смысле того, как они относятся к современной норме. В центральной части таблицы — норма. Некоторые слова и словоформы имеют помету «допустимо устаревшее» (или «устаревающее»).

Ближе всего к норме стоит категория, обозначенная пометой «допустимо».

Следующая ослабленная форма — «не рекомендуется». Эта помета практически означает следующее: «Так говорят, но лучше бы не надо». Такое вот замечательное «не рекомендуется»: практически всё, что у Еськовой имеет эту помету, следует учитывать как реальный факт современного языка.

Следующее — это уже будет «неправильно» и, наконец, ужасающее «грубо неправильно».

Вот такая схема стилистических помет, которой снабжено огромное количество слов в этом словаре, и если вам интересно, хорошо ли вы произносите и как оценивается ваше собственное ударение или произношение, — загляните в этот словарь. Кое-что, возможно, вам польстит, а кое-что вас огорчит. Правда, в таких случаях вы, конечно, можете со своим молодежным задором сказать: «Это так у них было, а мы уже так говорим!». И, может быть, в каком-то смысле вы частично будете правы, но не всегда.

Итак, посмотрим, что здесь происходило.

Для иллюстрации я выбрал фрагмент с глаголами в прошедшем времени, где корень минусовый. Зачем надо брать корень минусовый? Затем, что тогда будет полная игра разных ударений с переходом на приставку, переходом на предлог и т. д., поскольку всё это происходит только при минусовом корне.

Во всех приведенных примерах (глаголы помянуть, говорить, дать, пить, быть, начать) корень минусовый. Глагольные приставки (кроме вы-) ведут себя совершенно так же, как предлоги, т. е. всегда имеют минус. Окончания прошедшего времени (кроме единств. числа женского рода) тоже минусовые.

Здесь вы видите два цвета: зеленый — это старое ударение, а красный — это новое ударение. Перед вами картина борьбы старого ударения с новым.

Возьмем пример: как было прошедшее время от слова говорить?

А. А. Зализняк: Очень правильно! Почему? Потому что го́вор — минус, и — минус, л — минус. Три минуса.

А как, кстати, было бы он проговорил?

Из зала: Он про́говорил.

А. А. Зализняк: Верно, про́говорил. А как было в древности он не проговорил?

Из зала: Не́ проговорил.

А. А. Зализняк: Не́ проговорил. А как было в древности и не проговорил?

Из зала: И ́ не проговорил.

А. А. Зализняк: Ну, смотрите, как вы замечательно реагируете. Правильно, совершенно правильно! Такое ударение было не только в про́говорил — действительно, есть за́говорил, при́говорил, о́тговорил и т. д.

А. А. Зализняк: И не́договорил, безусловно. Конечно, было не́договорил.

Из зала: А что-то от этого осталось?

А. А. Зализняк: Ничего от этого не осталось. В современном языке это всё уйдет в столбец невозможного.

Есть глагол помянуть, но сейчас никакого по́мянул быть не может, только помяну́л. Дальше идут примеры немножко ближе к тому, что вы можете допустить. Что получается, когда мы движемся сверху вниз? Сверху вниз — это демонстрация разных степеней продвижения борьбы старого с новым.

Первые три строчки — это полная победа нового. Верно? Следующая строчка — это чуть-чуть неполная победа нового: конечно, мы говорим прида́л, но, как нам говорит словарь, форма при́дал и сейчас возможна в качестве допустимого устаревающего (допустимого устаревшего). «Пожалуйста, разрешите вашему дедушке говорить так!» — примерно такая идея у такой записи.

Следующий этап — про́пил и пропи́л, которые по классификации Еськовой имеют полное равноправие. Можно и про́пил и пропи́л, про́дал и прода́л. Тут никаких коннотаций, специальных окрасок нет.

А нет, я неправильно сказал: про́пил и пропи́л — это совершенно одинаково, а вот прода́л здесь все-таки идет в рубрике «допустимо». Но она очень мало отличается от нормы; по классификации Еськовой это чуть-чуть меньше соответствует современному нормативному идеалу. Но практически это очень похоже.

Следующая пара — при́был и прибы́л. Для прибы́л стоит «не рекомендуется». При́был — это нормальное ударение, а прибы́л говорят, конечно, что вытекает из пометы «не рекомендуется», но словарь квалифицирует это как менее желательный вариант.

Следующее состояние — у́был и убы́л. Убы́л уже имеет помету «неправильно». Говорить убы́л не следует.

И, наконец, совершенно ужасающая вещь — это на́чал и нача́л, где для нача́л стоит помета «грубо неправильно».

Что всё это значит? Во всех приведенных случаях новая форма стремится победить: здесь (указывает на верхние три строки таблицы) она достигла этого, здесь (идет по строкам вниз) — наполовину, здесь не совсем достигла, здесь еще меньше достигла, здесь еще меньше, здесь пока еще находится в зоне чего-то строго осуждаемого.

Эта иллюстрация ясно показывает, что такое разная степень продвижения от старого (зеленого) к новому (красному). Опять-таки, попробуйте это описать единым правилом для всего русского языка. Вы наталкиваетесь на живую шкалу. Совершенно ясно, что если вы будете рубить по живому и говорить: «Надо только так!», — вы вступите в противоречие с реальностью. Тем самым вы оказываетесь в ситуации, когда одним простым правилом описать, каково в русском языке ударение глагола в прошедшем времени, вам не удастся. Придется признать, что есть два правила, которые находятся в состоянии войны друг с другом. Плохо — но ничего не поделаешь, такова реальность языка.

жена́ — жены́ , жена́мъ

красота́ — красоты́ , красота́мъ

стру́на — стру́ны, стру́намъ

гроза́ — гро́зы, гроза́мъ

жена́ — жёны , жёнамъ

красота́ — красо́ты , красо́тамъ

струна́ — стру́ны, стру́намъ

гроза́ — гро́зы, гро́замъ

мо́ре — по говорам моря́ и мо́ря

🔥 Видео

Вариативность ударения в русском языке – Александр ПиперскиСкачать

Ударения для ЕГЭ в стиле рэп 😏 Повторишь? #егэСкачать

Изучаем ударение. Русский языкСкачать

Русский 1 класс. Слоги и ударениеСкачать

Ударение в существительныхСкачать

ТЕСТ НА УДАРЕНИЕ | Русский языкСкачать

Ударение ТОП 5 Ошибок. Онлайн-школа EXAMhack. ОГЭ ЕГЭ Русский язык 2022Скачать

Как за 10 минут научить ставить ударение? Секреты ударения!Скачать

Где правильно поставить ударение Тест на знание ударений русского языка Подготовка к ВПРСкачать

Ударение ТОП 5 ошибок | Русский язык ЕГЭ ОГЭ 2023 | Онлайн-школа EXAMhackСкачать

Русский язык 49. Ударение. Ударные и безударные слоги — Шишкина школаСкачать

Ударения на ЕГЭ: разбор 4 задания за 10 минутСкачать