Лидия михайловна молокова ударение в фамилии

Молокова – русская, болгарская, азербайджанская, еврейская или чешская женская фамилия. С половины XVI столетия приблизительно 60-70% русских фамилий постепенно усвоило застывшие патронимические суффиксы -ова/-ева/-ёва.

Русский фамильный суффикс -ова, означающий отчество либо принадлежность, добавляемый к именам, прозвищам, иностранным фамилиям, оканчивающийся на -о/-ой либо твёрдую согласную (гончара работник → Гончарова; Абабилян → Абабилова; Тихого дочь → Тихонова). Если ударением в фамилии приходится на последний слог -ова, то это преимущественно болгарские патронимические фамилии, считаются прямыми эквивалентами определенных русских фамилий, они передались в русский минуя трансформацию и были ассимилированы здешним населением. И сейчас нужен этимологическое или морфологическое исследование, в случае если мы собираемся определить болгарское происхождение.

Национальность

Русская, болгарская, азербайджанская, еврейская, чешская.

Происхождение фамилии с суффиксом -ова

Как возникла и откуда произошла фамилия Молокова? Фамилия Молокова по происхождению является притяжательным прилагательным.

Значение и история возникновения фамилии с суффиксами -ова:

• От отчества или по имени деда/отца, от славянских или церковных личных имён.
  Например, Иван → дочь Ивана → Иванова, Петр → дочь Петра → Петрова и т.п.
• От прозвищ.
  Например, безусый → дочь Безусого → Безусова, безбородый → дочь Безбородого → Безбородова и т.п.
• От прозвищ, связанных с профессией.
  Например, гончар → дочь гончара → Гончарова, плотник → дочь плотника → Плотникова и т.п.
• От названия птиц.
  Например, сокол → Соколова, орёл → Орлова и т.п.
• От названия зверей.
  Например, волк → Волкова, кролик → Кроликова и т.п.
• От названия рыб.
  Например, карп → Карпова, ёрш → Ершова и т.п.
• От названия растений.
  Например, виноград → Виноградова, цветок → Цветкова и т.п.
• От названия насекомых.
  Например, комар → Комарова, жук → Жукова и т.п.
• От названия продуктов.
  Например, масло → Маслова, творог → Творогова и т.п.
• От названия предметов быта.
  Например, горшок → Горшкова, шило → Шилова и т.п.

История

Властями Области Войска Донского (административно-территориальная единица в Российской империи, населённая в значительной мере донскими казаками и управлявшаяся по особому положению) не признавались фамилии, заканчивающиеся на -ина/-ая. При переписи населения данные фамилии переделывались на -ова, например фамилия Мухина превращалась в Мухинова, Лисина → в Лисова и т. п.

Склонение

Склонение фамилии Молокова по падежам (женский род)

Именительный падеж (кто?)	Молокова
Родительный падеж (кого?)	Молокову
Дательный падеж (кому?)	Молоковой
Винительный падеж (кого?)	Молокову
Творительный падеж (кем?)	Молоковой
Предложный падеж (о ком?)	Молоковой

Транслитерация (фамилия латинскими буквами)

Транслит фамилии Молокова на латинице – Molokova.

Ударение

Ударение в фамилии Молокова не регламентируется правилами русского языка. Точно ответить затруднительно. Лучше уточнить произношение у носителя фамилии.

Другие значения и истории происхождения фамилий на сайте в нашем справочнике в алфавитном порядке:
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

Лидия михайловна молокова ударение

Учительница французского

ГЕРОИНЮ СВОЕГО РАССКАЗА «УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО» ВАЛЕНТИН РАСПУТИН «СПИСАЛ» С ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ

Два дня назад в интервью «Труду» Валентин Григорьевич Распутин тепло вспоминал школьные годы, учителей и, конечно же, ту учительницу, что потом стала героиней теперь уже хрестоматийного рассказа «Уроки французского». И вот — удача! — откликнулась та самая Лидия Михайловна Молокова. Правда, она не сразу согласилась: мол, память в 78-то лет не та стала, боюсь что-нибудь перепутать… Как выяснилось, память у моей собеседницы прекрасная, а опасения ее объясняются просто: она в обиде на прессу. В сюжете, показанном одной из местных телекомпаний, его авторы прямо заявили, что, мол, не будь Лидии Михайловны, не стал бы Валентин Распутин знаменитым писателем, а еще в детстве умер бы в своей Сибири голодной смертью.

— Все было не так! И макароны я ему не передавала, и в «чику» и «замеряшки » не играла. Он был лишь одним из многих моих учеников. Так случилось, что Валя стал знаменитым писателем, но я не хочу отблесков его славы. У меня и своя жизнь интересная, по всему свету помоталась. Работала и в Камбодже, и в Алжире, и во Франции… Только преподавала я там уже не французский, а русский язык — для тех, кто владел французским. Родилась и выросла в Москве, но папу направили работать в Забайкалье… Спустя годы три с половиной десятка лет в Саранске в университете преподавала.

— И все же, почему Валентин Григорьевич назвал героиню «Уроков французского» вашим именем? И когда вы сами об этом узнали?

— Перед командировкой во Францию нам читали лекцию о современной советской литературе, и, когда речь зашла о «деревенщиках», услышала фамилию Распутин. Закралось сомнение: не тот ли это Валя из Усть-Уды, которого я два года учила французскому? В Париже, а я преподавала в Сорбонне, зашла в книжный магазин, где продавали советскую литературу, спросила, нет ли книг Распутина. А в ответ услышала: он идет нарасхват, может, еще привезут. Попросила оставить, если поступит… Так и оказался у меня небольшой томик, назывался он «Живи и помни». Стала читать «Уроки французского» — и обомлела: ведь Лидия Михайловна, это, по всему выходит, я? Но чем дальше читала, тем больше убеждалась, что образ этот собирательный, только тогда и успокоилась. Один экземпляр книги выслала в Иркутск Вале, так шел он до Сибири полгода! Потом получила ответ: «Я знал, что найду Вас!» С этого и началось, если можно так сказать, наше второе знакомство, завязалась переписка.

Что же касается моего имени, трудно сказать, почему Валя выбрал именно его. С педагогикой я не дружила, но свой предмет знала отменно. Да и, чего греха таить, по молодости я заводной была, явно не стандартной, «неправильной» учительницей. А вот классный руководитель у Вали — Вера Андреевна Кириленко, женщина красивая и строгая, действительно умела работать, все делала правильно, строго по методикам. И класс у нее был как игрушечка, я туда ходила отдыхать от своих «разбойников», как я их называла. Судите сами: в первой четверти, когда я только начинала работу, в моем 8 «А» из 26 учеников не успевало 16! И прогуливали, и хулиганили — все было. Потому что именно в этот класс почему-то собрали «самых-самых». Я поначалу боялась их как черт ладана. Но уже в следующем году ситуация изменилась, проблем с учебой не стало. Мне удалось подружиться с детьми, хотя в то время это считалось непедагогичным…

Здесь уместно привести слова из воспоминаний самого Распутина: «Лидия Михайловна, как и в рассказе, всегда вызывала во мне и удивление, и благоговение… Она представлялась мне возвышенным, почти неземным существом. Была в нашей учительнице та внутренняя независимость, которая оберегает от ханжества. Совсем еще молодая, недавняя студентка, она не думала о том, что воспитывает нас на своем примере, но поступки, которые для нее сами собой разумелись, становились для нас самыми важными уроками. Уроками доброты».

— Лидия Михайловна, и все-таки насколько правдиво написан рассказ, который носит явно автобиографичный характер, как жилось тогда в Усть-Уде?

— Плохо жилось, как и повсюду в послевоенные годы. Впроголодь. Одеты были кто во что горазд. Старые шапки, заношенные другими фуфайки, ичиги на ногах, холщевые сумки вместо портфелей… К нам в школу приходили дети из многих ближних деревень, а те, что из дальних, жили где придется — кто у знакомых, кто в интернате. И важно было занять их не только в учебное время, объединить. Я организовала драмкружок, и мои «разбойнички» вскоре преобразились. Но все равно хулиганили, могли во время урока под парту забраться и закукарекать…

— Будущий писатель Распутин тоже хулиганил?

— Ну что вы! Он был очень скромным и застенчивым мальчиком и ничем не выделялся из общей среды. Но что удивительно, каждый ученик моего класса был личностью, и выделить кого-то я не могла. Валя — а я как своего ученика могу его так называть — не был лидером в классе, но его уважали за справедливость и смелость. Вероятно, он и тогда что-то писал, но только никто об этом не знал. Но это была не скрытность, а сдержанность — истинно сибирское качество человека. Он как бы сам по себе рос, развивался.

Кстати, о себе Валя пишет очень правдиво, только сомневаюсь я, что он на деньги играл…

— А чем закончилось ваше, так сказать, второе знакомство — после того, как отправили Валентину Григорьевичу из Парижа его книгу?

— Мы стали переписываться. Это были и просто поздравления с праздниками, и серьезные письма. Однажды попросила прислать свою книгу, а он отвечает, что приличных изданий уже нет, а есть так себе. И прислал вот эту, — Лидия Михайловна вынимает из тумбочки пожелтевшую от времени тоненькую невзрачную брошюрку. «Уроки французского», издана в Иркутске тиражом 200 тысяч экземпляров в 1981 году. Читаю: «Дорогой Лидии Михайловне от одного из многих и многих учеников ее, помнящих замечательные уроки. В. Распутин. Ноябрь 1981». — Потом однажды в Москве оказалась, позвонила ему. Встретились в Староконюшенном переулке. Он меня встретил, расцеловались. Познакомил с женой Светланой. Она сибирячка и оказалась просто замечательной женщиной. Был пост, соответственно, и угощения были незамысловатыми. На всю жизнь запомнился рыбный пирог, которым меня потчевали. Наверное, рыба какая-то сибирская была, но спросить я постеснялась. Долго мы в тот день воспоминаниям предавались, говорили и о литературе.

А больше я Валентину Григорьевичу не докучала, у него и без меня забот хватает…

— Лидия Михайловна, а как сложилась ваша жизнь? И не только преподавательская…

— Что касается семьи… Замуж вышла в той же Усть-Уде за сына учителя географии, он выучился на горного инженера. В то время это была очень престижная профессия. Он жил в Иркутске. Родила, еще в Усть-Уде, первую дочку, потому и уехала из своего села через два года, хотя согласно распределению должна была отработать три. Потом появилась вторая дочь. Муж работал маркшейдером и мотался по командировкам. В одной из них и погиб. Оставшись с двумя детьми, решила поехать к маме, в Саранск. Второй раз замуж так и не вышла. Хотя вниманием меня не обделяли, а отец сказал когда-то: «Я не скажу, что ты у меня красивая, но интересная — это точно». Теперь у меня трое внуков, столько же правнуков.

— А как же вы оказались в Нижнем Новгороде?

— После того как я осталась одна, пришлось продать квартиру в Саранске и переехать в Нижний, потому что здесь живет моя младшая дочь Татьяна с зятем, внучка Катя, ей уже тридцать лет, и правнук Тема, возиться с которым для меня одно удовольствие.

Чтобы никого не стеснять, купила квартирку. Денег хватило только на однокомнатную, но мне больше и не надо.

Вторая дочь, Ирина, живет с семьей под Питером, дети уже самостоятельные. Так что все у меня хорошо. Пенсии — 4500 рублей — на все хватает, тем более что лекарства пока, слава Богу, особо не требуются…

— А что бы вы пожелали Валентину Григорьевичу в день юбилея?

— Здоровья, благополучия. А все остальное — в письме, которое я ему еще дней десять назад отправила. Пересказывать его мне не хотелось бы, там есть кое-что личное…

Мы сидим в скромной квартирке, где живет учительница французского Лидия Михайловна Молокова, в девичестве Данилова. На прощание она показывает мне поздравительные открытки от Распутина. В одной из них он вспоминает о последней поездке на свою малую родину — в Усть-Уду.

И подпись: «С поклоном Ваш старательный, но бестолковый ученик В. Распутин».

— Валя приглашал меня и в Иркутск, и в Усть-Уду, но годы мои уже не те, да и обременительна такая поездка, а за чей-то счет я ни за что не поеду! Но побывать в тех местах, конечно, хотелось бы. Жаль только, что то место, где школа стояла, затопили. Ну вы, наверное, прекрасно знаете, что школу Валя спас, перенес в другое место…

Факультет иностранных языков

Вспомнили знаменитую учительницу

Книга увидела свет в 1974 году. Позднее на киноэкраны вышел одноименный фильм Евгения Ташкова. Так получилась, что большая часть жизни Лидии Молоковой была связана с Саранском — переехав сюда из далекой Сибири в начале 60-х, она более 30 лет преподавала французский язык в МГУ имени Огарева. Минувшей зимой Лидии Михайловны не стало. О том, как сложилась дальнейшая судьба героини одного из самых трогательных и щемящих произведений современной русской литературы, корреспонденту «РГ» рассказали ее друзья и родные.

Мадам Молокова

— Я помню ее не такой, — глядя на фотографии Лидии Михайловны, сделанные незадолго до кончины, ее бывшая студентка, а впоследствии — коллега, учительница французского языка саранской гимназии №12 Наталья Шароватова смахивает слезу. — Она всегда была легкой, стройной, элегантной, стремительной, с неизменно прямой осанкой. Мы, студенты, называли ее «мадам»: не по имени-отчеству, а «мадам Молокова». Ей так шло это французское обращение! Кстати, актриса, игравшая в фильме «Уроки французского», внешне очень напоминала ее — такая же худощавая, темноволосая. Знаете, мне до сих пор жаль, что Татьяна Ташкова, исполнительница главной роли в том кино, так никогда и не встретилась с самой Лидией Михайловной. Наверное, она думала, что ее героиня по-прежнему живет в Сибири. А она в то время уже давно работала здесь — в каких-то пятистах километрах от Москвы…

Как могло случиться, что за исключением коллег-преподавателей и нескольких поколений студентов местного иняза, в Саранске, где Лидия Молокова прожила большую часть жизни — почти 40 лет — о ней не знает практически никто?

— Учитель может стать известным лишь благодаря своим ученикам, — вздыхает Наталья Шароватова. — А она упорно не желала, по ее словам, «отблесков чужой славы». И на все вопросы, связанные с книгой, неизменно отвечала: «Это — не я. Это все — не обо мне». О самом же Валентине Распутине всегда вспоминала с теплотой. Сколько раз ей приходилось объяснять, что она никогда не играла с ним в «чику» и «пристенок» на деньги! Это первое, о чем ее спрашивали, когда приглашали в библиотеку на встречу с поклонниками писателя или в школу на классный час. Она всегда говорила, что «Уроки французского» — литературное произведение, а главная героиня в нем — собирательный образ учителя. И рассказ этот вовсе не о ней, а совсем о другом — о вечном…

«Чика», макароны и яблоки

…Родившаяся в 1929 году в московском Орликовом переулке Лида Данилова вряд ли думала, что в дальнейшем ей предстоит объехать едва ли не полмира. Первый раз семье пришлось поменять адрес в 37-м, когда отец — сотрудник наркомата легкой промышленности, чтобы избежать участи сослуживцев, попавших в жернова репрессий, отправился работать в далекое Забайкалье. Школу Лида окончила уже там. А после завершения учебы на факультете французского языка Иркутского пединститута девушке пришлось ехать на работу в настоящий медвежий угол — таежный райцентр Усть-Уда. Здесь ей предстояло учить ребятишек французскому языку. И, конечно, тогда, вышагивая в туфлях на каблуках по пыльной деревенской дороге, молодая учительница с чемоданом в руке вовсе не догадывалась, что этот глухой сибирский поселок станет особой вехой в ее жизни.

Поначалу ей самой пришлось многому учиться — носить воду из колодца, топить печь, колоть дрова. Но труднее всего было перебороть собственные страх и неуверенность. И было от чего: новенькую «француженку» — вчерашнюю студентку — назначили классным руководителем самого «хулиганского» в школе 8 «Б», в котором из 26 учеников 16 были «двоечниками». «Я поначалу боялась их, как черт ладана», — признавалась она спустя годы. К счастью, сами сорванцы — подростки в поношенных ватниках, с холщовыми сумками, глядя на свою всегда спокойную и строгую «классную даму», не догадывались об этом. А вскоре жители Усть-Уды перестали жаловаться директору школы на их выходки — чтобы ребята после уроков не болтались по улицам, Лидия Михайловна организовала для них драмкружок. Через год класс было не узнать: за это время ей удалось не только подтянуть успеваемость, но и подружиться со своими учениками — хотя тогда это считалось «непедагогичным».

Одним из немногих, кто не доставлял Лидии Михайловне хлопот, был Валя Распутин — тихий, скромный мальчик с задней парты. Хотя ему, оторванному от родного дома, в полуголодные послевоенные годы приходилось куда сложнее, чем одноклассникам. И молодая учительница, интересовавшаяся жизнью своих воспитанников, хорошо это знала.

— Мама всегда уверяла, что никакой особой роли в судьбе будущего писателя она не сыграла. Потом, спустя много лет, она даже с самим Распутиным спорила, утверждая, что не посылала ему макароны и яблоки. А он настаивал, что прекрасно помнит об этом… — вспоминает младшая дочь Лидии Михайловны, живущая ныне в Нижнем Новгороде Татьяна Пономарева. — Правда, незадолго до ее отъезда был один случай: ребята решили сделать ей подарок к празднику, но не знали, что выбрать. Тогда они просто собрали деньги. А мама… Знаете, когда ей дарили, к примеру, книгу, она тут же старалась подарить что-то взамен. А здесь — такое… Конечно, отказалась: «Ребята, я не возьму». Те обиделись: «Мы же от чистого сердца! Что же теперь — обратно раздавать. » Тогда она сказала, что ей будет очень приятно, если они помогут однокласснику Вале Распутину — он лежал в больнице… «Да разве он возьмет? Вы же знаете — он у нас гордый, хоть и тихоня». Но мама все же нашла выход: по ее совету, дети сказали, что деньги — от родительского комитета: «Будешь работать — вернешь». Уж не знаю, кто рассказал потом ему всю правду. Знаю лишь, что долг тот он школе отдал…

К тому времени в жизни молодой учительницы произошли важные перемены — там же, в Усть-Уде, она вышла замуж за горного инженера Николая Молокова, и вскоре уехала с ним в шахтерский городок Черемхово.

«Мне никогда не жилось тяжело»

Семейное счастье Лидии Молоковой было недолгим: в 1961-м в дом пришла беда — погиб муж… В 32 года она осталась вдовой с двумя маленькими дочками на руках. Ее родители давно были в разводе, мать перебралась из Сибири к родственникам — в Мордовию. Лидия Михайловна отправилась к ней.

— В Мордовском университете тогда открылась кафедра французского языка, маму взяли на работу. В Саранске нашим первым домом стала комната в преподавательском общежитии на Демократической. Размещались мы там с трудом: старшая сестра Ирина спала на диванчике, а я — вместе с мамой, — рассказывает Татьяна Пономарева. — Но я не помню, чтобы мама когда-нибудь унывала и жаловалась. Наоборот. Уже на склоне лет она как-то сказала мне: «Вот все говорят — «тяжелое время». А мне никогда не жилось тяжело!».

Опускать руки было не в ее правилах. И когда на факультет пришла разнарядка — искали преподавателей для работы в Камбодже — она сразу решила: «Еду!».

— Возможно, это прозвучит нескромно, но мама была очень хорошим педагогом, — продолжает собеседница. — В Институте кхмеро-советской дружбы уже через год ее назначили завкафедрой, хотя там работали преподаватели из лучших вузов бывшего СССР. Ее заслуги были отмечены даже правительством этой страны: она стала командором камбоджийского королевского ордена. Мы с сестрой в тот период жили в Подмосковье, в интернате министерства иностранных дел — там находились дети, родители которых работали за рубежом. На выходные ездили в Москву, весело было, интересно. Но мы, конечно, с нетерпением ждали маму на каникулы…

По завершении командировки в Камбоджу Лидию Молокову послали в Алжир. Там она преподавала в школе кадетов революции — заведении полувоенного типа, где учились дети, чьи родители погибли во время революционных событий. И лишь вернувшись оттуда, она получила, наконец, квартиру на Юго-Западе Саранска.

В маленькой «двушке» на проспекте 50 лет Октября, 38, жили три поколения семьи Молоковых: Лидия Михайловна забрала сюда свою старенькую маму и свекровь, оставшуюся в том самом сибирском поселке Усть-Уда.

— Она до последнего ухаживала за обеими, — рассказывает Наталья Шароватова. — Когда ее спрашивали, зачем взваливать на себя такую ношу, отвечала: «На меня мои дети смотрят…»

«Я знал, что вы отзоветесь»

Последней — и самой запомнившейся — зарубежной командировкой Лидии Михайловны была поездка в парижскую Сорбонну, где она вела практические занятия на кафедре славистики. По иронии судьбы, именно там ей довелось познакомиться с литературным творчеством своего бывшего ученика. О Распутине она услышала на лекции о современных советских писателях. Тут же всплыл из памяти мальчик из далекого сибирского поселка — «неужели тот самый. «

— В Париже Лидия Михайловна часто наведывалась в магазин русской книги «Глоб», что в латинском квартале — в СССР в те годы книги были жутким дефицитом, а там можно было купить буквально все, — говорит Наталья Шароватова. — Роскошные издания, привезенные из Франции, были главным богатством в ее доме. Она «влюбила» нас, студентов, во Франсуазу Саган, от нее мы узнали о Дали — да-да, в то время!

…Тот визит в «Глоб» запомнился Лидии Молоковой на всю жизнь. Во-первых, она познакомилась здесь с блестящим актером Владимиром Ивашовым, который приехал во Францию представлять знаменитый фильм «Баллада о солдате». А во время беседы с Ивашовым к ней подошла продавщица: «Вы интересовались книгами Распутина? К нам поступил его сборник!» Открыв пахнущий типографской краской томик, она пробежала глазами биографию автора, в оглавлении наткнулась на рассказ «Уроки французского», и быстро перелистав страницы, стала читать… «Что с вами?!» — спросил Ивашов, увидев, как лицо собеседницы внезапно покрылось красными пятнами, а в уголках глаз заблестели слезы. А когда та сбивчиво объяснила, в чем дело, почтительно поцеловал ей руку и тоже купил книгу.

Лидия Михайловна написала автору прямо из Парижа, на конверте стояло: «СССР, Иркутск, Валентину Распутину». А через некоторое время получила ответ: «Я знал, что вы отзоветесь»…

Поселок Усть-Уда в то время уже был затоплен водами Братского водохранилища. Но Распутин спас родную школу — писатель помог перенести ее в другое место. Свой поступок он объяснил так: «Мне нужно было вернуть людям добро, которое они сделали для меня».

— Валентин Григорьевич — удивительный человек, с мамой они переписывались много лет, — вспоминает Татьяна Пономарева. — Свои письма он подписывал «Ваш старательный и бестолковый ученик» или просто «Ваш Валя», и постоянно звал ее в гости. Однажды мама воспользовалась его приглашением. Вернувшись, долго рассказывала, с каким теплом встречали ее хозяин и его супруга — милые скромные люди, о настоящем сибирском угощении — пирогах с рыбой, и особом «немещанском» уюте в их доме. Продолжал он писать маме и потом, когда десять лет назад она перебралась из Саранска в Нижний Новгород — поближе ко мне, внучке Кате и правнуку Артему. Кстати, ей писал не только он: многие из тех, кого мама учила когда-то, помнили ее потом десятилетиями. В последние годы она много болела, но, как прежде, жила с улыбкой на лице. Помню день, когда у нее обнаружили раковую опухоль… Мы возвращались домой — и у меня ком в горле стоял, а она даже тогда нашла в себе силы пошутить: «Тяжело женщине с несколькими образованиями»… Когда мама уже не могла писать, Валентин Григорьевич звонил, чтобы справиться о ее здоровье. Простите, мне до сих пор больно говорить о ней в прошедшем времени…

В семье Лидии Молоковой бережно хранят ее архив. В толстой стопке писем от писателя последней лежит телеграмма: «С болью в сердце узнал о кончине Лидии Михайловны, моей дорогой учительницы и мудрой наставницы. Не стало её, и тяжесть до конца моих дней легла на сердце и душу. Поклонитесь ей в последние минуты и от меня тоже».

Справка «РГ»

Лидия Михайловна Молокова скончалась 22 декабря 2011 года. Ее старшая дочь Ирина живет в Киеве, младшая — Татьяна — в Нижнем Новгороде. Внучка Екатерина, унаследовавшая от бабушки любовь к языкам, живет в Нью-Йорке и работает переводчиком в ООН.

Bonjour, Лидия Михайловна!

Учительница Распутина: на деньги с Валей не играла и макароны не присылала

Самым известным произведением Валентина Распутина является, пожалуй, рассказ «Уроки французского». Благодаря фильму, снятому режиссером Евгением Ташковым, о трогательной истории учительницы, уволенной из школы за слишком активные попытки спасти своего ученика от голода, узнал весь СССР. В 2005 году мне довелось пообщаться с прототипом героини рассказа Лидией Михайловной Молоковой. Сегодня вместе с дочерью учительницы Распутина Татьяной Пономаревой мы вспоминаем этот этап в жизни писателя.

Учительница французского в кино.

Тогда, десять лет назад, в самом начале нашей беседы Лидия Михайловна предупредила, что в пристенок со своим учеником не играла и макароны в посылке не присылала. По словам ее дочери, она все время как бы оправдывалась: да ничего, мол, особенного во мне не было, были учителя и лучше, просто образ собирательный. В деревню Усть-Уда Иркутской области, где родился и вырос Валентин Распутин, Лидия Михайловна попала по распределению. Как она призналась, «из-за дурацкой спеси — не стала добиваться места получше, имея красный диплом института иностранных языков». Приехала вместе с подругой в Усть-Уду, сели они и заплакали. Когда шли по селу в городских одежках, над ними смеялись. Там, как и везде в СССР, в послевоенные годы люди жили очень плохо, впроголодь. Носили старые шапки, заношенные фуфайки.

Среди писателей и критиков ходит мнение, что причиной такой в хорошем смысле слова влюбленности ученика в учительницу стал запах французских духов, шлейф от которых он почувствовал впервые в жизни. Деревенскому мальчику, который в жизни осязал запахи или нейтральные или густо приправленные навозом, этот момент мол сильно запало в душу, Дочь Лидии Михайловны Татьяна на это отвечает: «Французских духов у мамы тогда быть не могло. Ее родители разошлись, у каждого была новая семья. Мама училась в институте без всякой материальной поддержки, подрабатывала, Духи какие-то могли быть, но точно не французские»

Валентина Распутина Лидия Михайловна вспоминала как «очень славного, очень застенчивого и принципиального». Она учила его в 8–9-м классах. О том, что он стал знаменитым писателем, она узнала много лет спустя, когда готовилась отправиться преподавать в Сорбонну. На подготовительном семинаре по современной русской литературе в МГУ лектор упомянула имя «деревенщика» Валентина Распутина. Но Лидия Михайловна в тот момент и не могла подумать, что это ее ученик. Фамилия слишком распространенная, да и ее Валя был чересчур скромным мальчиком.

Однако в Париже она на всякий случай зашла в старейший русский книжный магазин Librairie du Globe и спросила у продавщицы про книги писателя Распутина. Та ответила, что его очень быстро раскупают эмигранты. Через некоторое время она получила в магазине книгу писателя и пошла на лекции. Когда разошлись студенты, Лидия открыла книгу и пробежала глазами текст «Уроков французского». По ее словам, она буквально подпрыгнула, увидев сходство с мальчиком, которого учила, и имя героини.

Конечно, тогда, в начале 50-х, работая в школе, она не предполагала, что ее ученика ждет такая судьба: «Спустя много лет у меня был разговор с Валиной университетской преподавательницей. Я все сокрушалась, что когда учила в школе, просмотрела в нем талант. На это преподавательница успокоила: «Мы все его просмотрели. Вы — в школе, мы — в университете»

. и в реальной жизни.

В последние годы Лидия Михайловна несколько раз бывала в гостях у Распутина в Москве, подружилась с его женой и дочерью. Они до последнего писали друг другу письма. Об этих письмах она говорила, что они были «удивительными, красивыми по слову и полными чувств». Она признавалась: «Я такого счастья, как Распутин, не заслуживаю. Он меня слишком идеализирует». Как-то она задала ему вопрос: «Валя, что же ты на меня все свалил в своем рассказе и спрятался за моей спиной, нас ведь много, учителей, было? А он ответил: «А я больше всех помню вас».

Впрочем сама Лидия Михайловна объясняла этот факт особенностью сельских детей. Городские дети, по ее словам, — гораздо дальше от учителей. А сельские — не избалованные, они тоньше, восприимчивее, привыкли много работать. Она говорила, что до сих пор сельских ребят любит больше городских.

Лидия Михаловна рано стала вдовой — в тридцать два года, пробыв в браке всего десять лет. Замуж больше не вышла. После работы в Усть-Уде уехала с двумя дочерьми жить к маме в Саранск, шесть лет работала преподавателем русского языка во Франции, Камбодже, Алжире, а последние годы провела в Нижнем Новгороде. Лидия Михайловна умерла в 2011 году.

Учительница французского

ГЕРОИНЮ СВОЕГО РАССКАЗА «УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО» ВАЛЕНТИН РАСПУТИН «СПИСАЛ» С ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ

Два дня назад в интервью «Труду» Валентин Григорьевич Распутин тепло вспоминал школьные годы, учителей и, конечно же, ту учительницу, что потом стала героиней теперь уже хрестоматийного рассказа «Уроки французского». И вот — удача! — откликнулась та самая Лидия Михайловна Молокова. Правда, она не сразу согласилась: мол, память в 78-то лет не та стала, боюсь что-нибудь перепутать… Как выяснилось, память у моей собеседницы прекрасная, а опасения ее объясняются просто: она в обиде на прессу. В сюжете, показанном одной из местных телекомпаний, его авторы прямо заявили, что, мол, не будь Лидии Михайловны, не стал бы Валентин Распутин знаменитым писателем, а еще в детстве умер бы в своей Сибири голодной смертью.

— Все было не так! И макароны я ему не передавала, и в «чику» и «замеряшки » не играла. Он был лишь одним из многих моих учеников. Так случилось, что Валя стал знаменитым писателем, но я не хочу отблесков его славы. У меня и своя жизнь интересная, по всему свету помоталась. Работала и в Камбодже, и в Алжире, и во Франции… Только преподавала я там уже не французский, а русский язык — для тех, кто владел французским. Родилась и выросла в Москве, но папу направили работать в Забайкалье… Спустя годы три с половиной десятка лет в Саранске в университете преподавала.

— И все же, почему Валентин Григорьевич назвал героиню «Уроков французского» вашим именем? И когда вы сами об этом узнали?

— Перед командировкой во Францию нам читали лекцию о современной советской литературе, и, когда речь зашла о «деревенщиках», услышала фамилию Распутин. Закралось сомнение: не тот ли это Валя из Усть-Уды, которого я два года учила французскому? В Париже, а я преподавала в Сорбонне, зашла в книжный магазин, где продавали советскую литературу, спросила, нет ли книг Распутина. А в ответ услышала: он идет нарасхват, может, еще привезут. Попросила оставить, если поступит… Так и оказался у меня небольшой томик, назывался он «Живи и помни». Стала читать «Уроки французского» — и обомлела: ведь Лидия Михайловна, это, по всему выходит, я? Но чем дальше читала, тем больше убеждалась, что образ этот собирательный, только тогда и успокоилась. Один экземпляр книги выслала в Иркутск Вале, так шел он до Сибири полгода! Потом получила ответ: «Я знал, что найду Вас!» С этого и началось, если можно так сказать, наше второе знакомство, завязалась переписка.

Что же касается моего имени, трудно сказать, почему Валя выбрал именно его. С педагогикой я не дружила, но свой предмет знала отменно. Да и, чего греха таить, по молодости я заводной была, явно не стандартной, «неправильной» учительницей. А вот классный руководитель у Вали — Вера Андреевна Кириленко, женщина красивая и строгая, действительно умела работать, все делала правильно, строго по методикам. И класс у нее был как игрушечка, я туда ходила отдыхать от своих «разбойников», как я их называла. Судите сами: в первой четверти, когда я только начинала работу, в моем 8 «А» из 26 учеников не успевало 16! И прогуливали, и хулиганили — все было. Потому что именно в этот класс почему-то собрали «самых-самых». Я поначалу боялась их как черт ладана. Но уже в следующем году ситуация изменилась, проблем с учебой не стало. Мне удалось подружиться с детьми, хотя в то время это считалось непедагогичным…

Здесь уместно привести слова из воспоминаний самого Распутина: «Лидия Михайловна, как и в рассказе, всегда вызывала во мне и удивление, и благоговение… Она представлялась мне возвышенным, почти неземным существом. Была в нашей учительнице та внутренняя независимость, которая оберегает от ханжества. Совсем еще молодая, недавняя студентка, она не думала о том, что воспитывает нас на своем примере, но поступки, которые для нее сами собой разумелись, становились для нас самыми важными уроками. Уроками доброты».

— Лидия Михайловна, и все-таки насколько правдиво написан рассказ, который носит явно автобиографичный характер, как жилось тогда в Усть-Уде?

— Плохо жилось, как и повсюду в послевоенные годы. Впроголодь. Одеты были кто во что горазд. Старые шапки, заношенные другими фуфайки, ичиги на ногах, холщевые сумки вместо портфелей… К нам в школу приходили дети из многих ближних деревень, а те, что из дальних, жили где придется — кто у знакомых, кто в интернате. И важно было занять их не только в учебное время, объединить. Я организовала драмкружок, и мои «разбойнички» вскоре преобразились. Но все равно хулиганили, могли во время урока под парту забраться и закукарекать…

— Будущий писатель Распутин тоже хулиганил?

— Ну что вы! Он был очень скромным и застенчивым мальчиком и ничем не выделялся из общей среды. Но что удивительно, каждый ученик моего класса был личностью, и выделить кого-то я не могла. Валя — а я как своего ученика могу его так называть — не был лидером в классе, но его уважали за справедливость и смелость. Вероятно, он и тогда что-то писал, но только никто об этом не знал. Но это была не скрытность, а сдержанность — истинно сибирское качество человека. Он как бы сам по себе рос, развивался.

Кстати, о себе Валя пишет очень правдиво, только сомневаюсь я, что он на деньги играл…

— А чем закончилось ваше, так сказать, второе знакомство — после того, как отправили Валентину Григорьевичу из Парижа его книгу?

— Мы стали переписываться. Это были и просто поздравления с праздниками, и серьезные письма. Однажды попросила прислать свою книгу, а он отвечает, что приличных изданий уже нет, а есть так себе. И прислал вот эту, — Лидия Михайловна вынимает из тумбочки пожелтевшую от времени тоненькую невзрачную брошюрку. «Уроки французского», издана в Иркутске тиражом 200 тысяч экземпляров в 1981 году. Читаю: «Дорогой Лидии Михайловне от одного из многих и многих учеников ее, помнящих замечательные уроки. В. Распутин. Ноябрь 1981». — Потом однажды в Москве оказалась, позвонила ему. Встретились в Староконюшенном переулке. Он меня встретил, расцеловались. Познакомил с женой Светланой. Она сибирячка и оказалась просто замечательной женщиной. Был пост, соответственно, и угощения были незамысловатыми. На всю жизнь запомнился рыбный пирог, которым меня потчевали. Наверное, рыба какая-то сибирская была, но спросить я постеснялась. Долго мы в тот день воспоминаниям предавались, говорили и о литературе.

А больше я Валентину Григорьевичу не докучала, у него и без меня забот хватает…

— Лидия Михайловна, а как сложилась ваша жизнь? И не только преподавательская…

— Что касается семьи… Замуж вышла в той же Усть-Уде за сына учителя географии, он выучился на горного инженера. В то время это была очень престижная профессия. Он жил в Иркутске. Родила, еще в Усть-Уде, первую дочку, потому и уехала из своего села через два года, хотя согласно распределению должна была отработать три. Потом появилась вторая дочь. Муж работал маркшейдером и мотался по командировкам. В одной из них и погиб. Оставшись с двумя детьми, решила поехать к маме, в Саранск. Второй раз замуж так и не вышла. Хотя вниманием меня не обделяли, а отец сказал когда-то: «Я не скажу, что ты у меня красивая, но интересная — это точно». Теперь у меня трое внуков, столько же правнуков.

— А как же вы оказались в Нижнем Новгороде?

— После того как я осталась одна, пришлось продать квартиру в Саранске и переехать в Нижний, потому что здесь живет моя младшая дочь Татьяна с зятем, внучка Катя, ей уже тридцать лет, и правнук Тема, возиться с которым для меня одно удовольствие.

Чтобы никого не стеснять, купила квартирку. Денег хватило только на однокомнатную, но мне больше и не надо.

Вторая дочь, Ирина, живет с семьей под Питером, дети уже самостоятельные. Так что все у меня хорошо. Пенсии — 4500 рублей — на все хватает, тем более что лекарства пока, слава Богу, особо не требуются…

— А что бы вы пожелали Валентину Григорьевичу в день юбилея?

— Здоровья, благополучия. А все остальное — в письме, которое я ему еще дней десять назад отправила. Пересказывать его мне не хотелось бы, там есть кое-что личное…

Мы сидим в скромной квартирке, где живет учительница французского Лидия Михайловна Молокова, в девичестве Данилова. На прощание она показывает мне поздравительные открытки от Распутина. В одной из них он вспоминает о последней поездке на свою малую родину — в Усть-Уду.

И подпись: «С поклоном Ваш старательный, но бестолковый ученик В. Распутин».

— Валя приглашал меня и в Иркутск, и в Усть-Уду, но годы мои уже не те, да и обременительна такая поездка, а за чей-то счет я ни за что не поеду! Но побывать в тех местах, конечно, хотелось бы. Жаль только, что то место, где школа стояла, затопили. Ну вы, наверное, прекрасно знаете, что школу Валя спас, перенес в другое место…

📹 Видео