Понятие и содержание обстоятельств подлежащих установлению и доказыванию в криминалистике

Признаки, общие для всех однородных преступлений, объединяют их в группы, которые различны по объему. Общие для группы признаки, если они соответствующим образом систематизированы и типизированы, составляют информационную модель данного рода, вида или даже подвида преступлений. Она — своеобразный обобщенный «портрет» преступления, научная абстракция, аккумулирующая то общее, что объединяет множество конкретных преступлений. Нередко ее именуют криминалистической характеристикой преступления.

Поскольку информационная модель представляет собой отражение типичного, нет и не может быть модели отдельного конкретного преступления. Модель, аккумулирующая все без исключения существенные признаки, будет описанием конкретного преступления и не может быть распространена на другие подобные деликты именно в силу своей индивидуальности. Информационная модель отражает типичное для всего массива расследуемых деликтов и обязательно должна включать в себя: 1) типичные исходные сведения; 2) данные о типичных способах совершения и сокрытия этого вида преступлений и типичных последствиях их применения; 3) сведения о личности вероятного преступника, вероятных мотивах и целях содеянного; 4) данные о личности вероятной жертвы преступления и о типичном предмете посягательства; 5) сведения о типичных обстоятельствах совершения преступления (место, время, обстановка).

Анализ приведенной структуры показывает, что в ней аккумулированы все важные обстоятельства предмета доказывания, которые необходимо установить по данной категории уголовных дел. Задача следователя заключается в их конкретизации и детализации применительно к специфике расследуемого преступления. Рассмотрим некоторые из структурных составляющих информационной модели подробнее.

Зная, в чем заключаются типичные исходные сведения и каковы их носители, следователю легче их обнаружить и оценить, а значит, и точнее сориентироваться в существе расследуемого преступного события. Данные о способах совершения и сокрытия преступлений выражают функциональную сторону криминальной деятельности. Это еще и сведения о том, как действия преступника отражаются в окружающей среде, т.е. какие следы возникают в результате преступного посягательства, где их нужно искать и как по ним восстановить механизм совершенного преступления.

Процесс расследования принято делить на первоначальный, последующий и заключительный этапы. Такое деление имеет существенное методическое значение, ибо каждый из указанных этапов характеризуется спецификой в объеме и методах криминалистической деятельности. Поэтому для наиболее успешного осуществления расследования на всех его этапах в криминалистической методике приемы и способы действий следователя разрабатываются с учетом особенностей данных этапов.

Этапы расследования отличаются друг от друга по: 1) типовым следственным ситуациям, имеющим доминирующее значение; 2) роли версий для расследования, основным особенностям их построения и проверки; 3) объему и содержанию исходных данных, имеющихся в распоряжении следователя на начало этапа; 4) основным задачам, решаемым на соответствующем этапе; 5) основной направленности деятельности участников расследования; 6) условиям производства предварительного следствия, определяющим характерные особенности осуществления процессуальных и оперативно-розыскных действий.

Этапы расследования необходимо рассматривать не только как простые временные отрезки данного процесса, сменяющие друг друга, но, главным образом, как подсистемы следственных, оперативно-розыскных, контрольно-проверочных, организационных и других действий, объединенных на основе разрешаемых с их помощью задач, обусловленных устойчивой повторяемостью типичных следственных ситуаций.

Важно подчеркнуть, что, несмотря на реальную возможность возникновения любой разновидности сложных следственных ситуаций, главной чертой первоначального этапа расследования является проблемно-ситуационный характер следственной деятельности, весьма часто обретающий из-за острого недостатка исходной информации крайнюю напряженность. Подобное состояние расследования обусловило решающую роль версий, особенно типичных, и оперативно-розыскной информации о содеянном. Отсутствие определенности по делу обусловливает многовариантный способ деятельности по раскрытию преступления. Поэтому основная задача — выявление необходимой доказательственной и ориентирующей информации и ее источников в целях раскрытия преступления, формирования доказательственной базы по уголовному делу.

Данный этап требует от следователя максимальный оперативности. Необходимо разобраться в событии, которое предстоит расследовать, выявить и зафиксировать максимум доказательств, могущих исчезнуть или быть уничтоженными, предпринять интенсивные меры к раскрытию преступления «по горячим следам», установлению и задержанию виновных. Основная задача этапа предопределила и его главную функцию — поисково-разведывательную направленность деятельности следователей и взаимодействующих с ними сотрудников органов дознания.

Особенности производства процессуальных и оперативнорозыскных действий на первоначальном этапе расследования заключаются в следующем. Большинство этих действий: следственные осмотры, освидетельствования, обыски, выемки, допросы потерпевших, свидетелей-очевидцев, подозреваемых, предъявления для опознания, подворно-поквартирные обходы, прослушивание телефонных переговоров, розыск преступников по приметам и другим данным, наружное и электронное наблюдение, засады и патрулирование, задержание подозреваемых и другие мероприятия имеют явно выраженный поисковый и криминалистически неотложный характер; отличаются высокой интенсивностью и темпом их производства; требуют значительной концентрации сил и средств (в связи с чем целесообразно создавать следственно-оперативные группы).

Необходимость планирования как элемента частной методики состоит в том, чтобы улучшать организацию расследования преступлений. В зависимости от содержания исходных данных, полученных путем анализа следственной ситуации и учета версий, типичных для данной категории дел, следователь планирует свои действия, определяет их систему, очередность и формы связи с оперативно-розыскными и организационными мероприятиями.

Тактика первоначальных следственных действий — самостоятельный элемент каждой частной методики. Их перечень имеет примерный, типовой характер. На практике в последние годы начали разрабатываться и применяться алгоритмы (формализованные программы) действий следователя на первоначальном этапе расследования преступлений. Конечно, в зависимости от обстоятельств расследуемого события и его особенностей очередность первоначальных действий и их перечень обычно варьируют. После получения данных о конкретном подозреваемом лице и его допроса в этом качестве задачи первоначального этапа считаются в целом выполненными.

Последующий этап характеризуется разрешением проблемных ситуаций в отношении основных структурных элементов предмета доказывания (событие и способ совершения преступления, виновное лицо). Доказательственная информация, собранная к этому времени, позволяет с достаточной надежностью ответить на те вопросы, которые определяли ее проблемность на первоначальном этапе.

Сведения, которыми располагает следователь на последующем этапе, отличаются большим объемом, а их содержание — большей конкретностью, упорядоченностью, разнообразием источников, надежностью доказательств. Все эти свойства позволяют перейти от поискового (вероятностного, многоверсионного) варианта расследования к последовательному, построенному на логических выводах, полученных из собранных по делу доказательств.

Таким образом, доминирующей составляющей последующего этапа является процесс доказывания, осуществляемого путем развертывания уже имеющихся исходных данных к источникам (носителям) новых или дополнительных сведений, а от них — к однозначному установлению значимых фактов и обстоятельств.

Видео:1 Теоретические основы криминалистикиСкачать

Общие положения криминалистической методики расследования преступлений

1. Криминалистическая методика — это заключительный раздел криминалистики; информационная модель научных положений и разрабатываемых на их основе практических рекомендаций по организации и осуществлению раскрытия, расследования и по предупреждению преступлений.

2. Криминалистическая методика содержит общие положения и частные методики расследования отдельных видов преступлений.

3. Успешное раскрытие и расследование преступлений возможно только при тесном и правильно организованном осуществлении процесса расследования.

Видео:1. Методика расследования отдельных видов преступленийСкачать

Источники, задачи и характеристика системы криминалистической методики

Криминалистическая методика, или методика расследования отдельных видов преступлений — это раздел криминалистики, содержащий систему научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций по организации и осуществлению расследования отдельных видов преступлений.

Источники криминалистической методики:

а) нормы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, устанавливающие признаки составов преступлений, а также предмет и пределы доказывания при расследовании по уголовным делам;
б) положения общей теории криминалистики, криминалистической техники, криминалистической тактики, организационно-криминалистические положения;
в) передовой опыт раскрытия и расследования преступлений;
г) отдельные положения других наук, используемые при расследовании преступлений (судебной медицины, психологии, криминологии и др.).

Общей задачей криминалистической методики является содействие целенаправленной активной борьбе с преступностью в стране.

К специальным задачам относятся:

• изучение преступлений и преступности с позиций криминалистики;
• изучение и обобщение передового опыта раскрытия, расследования различных видов преступлений;
• разработка научно обоснованных методических рекомендаций и осуществление раскрытия, расследования отдельных видов преступлений.

Методика расследования отдельных видов преступлений состоит из двух частей:

а) общих положений криминалистической методики;
б) методик расследования конкретных видов и групп преступлений (частных методик).

Общие положения — это теоретические основы криминалистической методики (система, задачи, принципы и т. п.).

Частные методики — это рекомендации, программы расследования конкретных видов преступления.

Частные методики подразделяются на две группы: типичные и особенные.

Типичные методики строятся по видам преступлений, установленных уголовным законом, а особенные методики — по таким признакам, как:

• место совершения преступления;
• характеристика личности преступника;
• количество времени, прошедшего с момента совершения преступления;
• количество следователей, принимающих участие в расследовании.

В число структурных элементов (составных частей) общих положений методики расследования отдельных видов и групп преступлений входят:

а) понятие и предмет криминалистической методики; соотношение методики с другими разделами криминалистики; роль и значение методик в системе криминалистики;
б) понятие, сущность и значение криминалистической характеристики преступлений;
в) понятие и содержание обстоятельств, подлежащих доказыванию;
г) понятие этапов расследования; задачи и общие характеристики каждого этапа;
д) общие положения использования специальных познаний в расследовании;
е) общие положения взаимодействия следователя с органами дознания;
ж) общие положения использования помощи общественности в расследовании;
з) общие положения профилактической деятельности следователя.

Структура частных типичных методик расследования отдельных видов преступлений состоит из следующих элементов:

а) криминалистической характеристики данного вида преступлений;
б) обстоятельств, подлежащих установлению при расследовании преступлений данного вида;
в) особенностей возбуждения уголовного дела и планирования первоначального этапа расследования по делам данной категории;
г) порядка (программы, алгоритма) действий следователя на каждом этапе расследования с учетом возникающих при этом типичных следственных ситуаций; особенностей тактики следственных действий, организационных и иных мероприятий;
д) особенностей применения специальных познаний по делам данной категории;
е) особенностей использования помощи населения;
ж) организации взаимодействия следователя с аппаратами дознания при расследовании преступлений данного вида;
з) организации профилактической деятельности следователя по материалам расследования по соответствующей категории дел.

Видео:2. Методика расследования убийствСкачать

Понятие и содержание основных элементов общих положений криминалистической методики

Круг обстоятельств, подлежащих установлению по каждому виду преступлений, определяется соответствующей статьей УК РФ, устанавливающей ответственность за преступления данного вида.

Руководствуясь нормами закона и следственной практикой, криминалистическая методика разрабатывает рекомендации, позволяющие следователю более точно определить перечень обстоятельств, подлежащих установлению по каждому виду или группе преступлений.

Обстоятельства, подлежащие установлению, — это сочетание элементов предмета доказывания и диспозиций соответствующих статей уголовного кодекса. Названные категории, относящиеся соответственно к наукам уголовного процесса и уголовного права, в криминалистике обобщаются, пополняются и в силу этого приобретают новое качество.

Криминалистическая характеристика преступлений — это система присущих тому или иному виду преступлений особенностей, имеющих наибольшее значение для расследования и обусловливающих применение криминалистических методов, приемов и средств.

К числу наиболее значимых в криминалистическом отношении особенностей преступлений определенных видов относятся:

• непосредственный предмет преступного посягательства;
• способ совершения и сокрытия преступления;
• обстоятельства, при которых готовилось и было совершено преступление (время, место, условия охраны объекта и т. д.);
• особенности оставляемых преступниками следов (механизм следообразования);
• личность преступника и потерпевшего.

Следственная ситуация — это сумма значимой для расследования информации, имеющейся в распоряжении следователя к определенному моменту расследования.

Содержание следственной ситуации составляют:

а) собранные по делу доказательства;
б) иная информация, имеющая значение для расследования;
в) сведения об источниках получения такой информации.

Значение следственной ситуации состоит в том, что

фактические данные в их совокупности представляют собой полную и объективную картину расследуемого события на любой конкретный момент и позволяют следователю дать им надлежащую оценку и принять вытекающие из этой оценки решения о своих дальнейших действиях.

Следственная ситуация состоит из следующих элементов:

• элементов психологического характера: результат конфликта между следователем и противостоящими ему лицами, проявление психологических свойств следователя и т. п.;
• информационного характера: осведомленность следователя;
• осведомленности противостоящих следователю и иных лиц и т. п.;
• элементов процессуального и тактического характера: состояние производства по делу, доказательства и их источники, возможность избрания меры пресечения, проведения конкретного следственного действия и т. п.;
• элементов материального и организационно — технического характера: наличие средств передачи информации из учетных аппаратов органов внутренних дел; возможность мобильного маневрирования наличными силами, средствами и др.

Следственные ситуации классифицируются по различным основаниям:

а) ситуации типичные и конкретные;
б) ситуации, складывающиеся при расследовании по делу в целом или при проведении отдельного следственного действия;
в) ситуации конфликтные и бесконфликтные.

Процесс расследования преступления делится на следующие этапы:

• возбуждение уголовного дела (предварительный этап) — проверка материалов о событии, имеющем признаки преступления; принятие решения о возбуждении уголовного дела;
• первоначальный — проверка общих (типичных) версий о событии преступления, имеющихся к моменту возбуждения уголовного дела; уяснение фактов, подлежащих исследованию; собирание и закрепление доказательств, которые могут быть утраченными; принятие мер для розыска и задержания подозреваемых; принятие мер к возмещению материального ущерба, причиненного действиями преступников; начало работы по выявлению обстоятельств, способствовавших совершению преступления;
• последующий — дальнейшая работа по собиранию, исследованию и оценке доказательств;
• заключительный — завершение расследования и составление обвинительного заключения.

Основными формами взаимодействия следователя с органами дознания являются:

а) ознакомление следователя с материалами, имеющимися в распоряжении оперативного работника, и принятие совместного решения о возбуждении уголовного дела или о дальнейшей проверке этих материалов непроцессуальным путем;
б) совместное планирование следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий по уголовному делу или согласование имеющихся у следователя и оперативного работника отдельных планов;
в) постоянный обмен информацией, получаемой в результате проведения следственных действий и оперативнорозыскных мероприятий;
г) непосредственная помощь следователю со стороны оперативного работника в организации и проведении отдельных следственных действий;
д) выполнение органом дознания отдельных поручений следователя.

При использовании помощи общественности в расследовании следователю надлежит руководствоваться следующими принципами:

а) представители общественности участвуют в расследовании лишь на строго добровольных началах;
б) представители общественности не могут самостоятельно проводить какие-либо следственные действия;
в) следователь обязан обеспечить сохранность тайны предварительного следствия;
г) следователь обязан обеспечить безопасность представителей общественности, помогающих в расследовании.

Видео:04. Понятие, признаки преступления и их категории || Ускоренный курс уголовного права РоссииСкачать

Методика расследования убийств

Убийство, т. е. умышленное причинение смерти другому человеку (статьи 105-108 УК РФ) является тягчайшим преступлением.

Предотвращение, раскрытие и расследование убийств представляет собой одну из наиболее важных задач правоохранительных органов.

Обстоятельства, подлежащие доказыванию по делам об убийствах:

• имело ли место убийство или было совершено иное преступление, самоубийство, несчастный случай;
• место, время и способ совершения преступления, способы сокрытия;
• кто совершил убийство, есть ли соучастники, виновность каждого из них, мотивы преступления;
• личность виновного, характеризующие его данные;
• личность жертвы, характеризующие ее данные;
• механизм совершения преступления;
• причины и условия, способствовавшие совершению убийства.

Основные способы совершения убийств:

а) с применением огнестрельного оружия;
б) с применением холодного оружия;
в) с применением бытовых и иных предметов (например, кухонный нож, металлический прут, камень);
г) отравление (например, введение в организм потерпевшего большой дозы наркотического средства);
д) удушение;
е) утопление;
ж) сбрасывание потерпевшего с высоты;
з) сожжение;
и) с применением взрывчатых веществ и взрывных устройств.

Установление способа убийства позволяет в ряде случаев построить обоснованные версии относительно личности преступника. Так, убийства с использованием бытовых химических веществ, обладающих токсическими свойствами (хлорофос, снотворные, болеутоляющие и другие лекарственные препараты) совершают как правило лица из числа близких родственников, знакомых, пользующихся доверием со стороны жертвы.

Женщины стараются избегать повреждения лица, они наносят побои в волосистую часть головы. Мужчины, напротив, в целях затруднить опознание трупа стремятся обезобразить лицо.

Отдельные преступники проявляют особую жестокость по отношению к жертве: сдавливают шею руками, шнуром или жгутом, наносят сначала повреждения, не приводящие к летальному исходу (надрезы, проколы кожи и т. п.), а затем повреждения, вызывающие агонию и смерть (перерезание магистральных сосудов и т. п.).

«Заказные» убийства характеризуются продуманностью, тщательной подготовкой, участием в реализации замысла целого ряда лиц (организатор, посредник, исполнитель и др.), дерзостью, использованием огнестрельного оружия и взрывных устройств, уничтожением свидетелей, оказавшихся рядом с жертвой в момент нападения.

К способам сокрытия убийств относятся действия по уничтожению либо сокрытию трупа или его частей; перемещение трупа с места убийства в иное место; расчленение или обезображивание трупа; сокрытие орудий преступления и иных следов преступления, а также созданию алиби убийце и пр.

При расчленении трупа в большинстве случаев части закапываются или выбрасываются в ямы или мусорные баки на расстоянии от 20 до 300 метров от места жительства преступников. Примерно в 30 % случаев расчленения трупа, от его частей избавлялись путем сжигания. Причем, выбрасывание, закапывание частей расчлененных трупов совершается, как правило, мужчинами, а сожжение частей чаще осуществляется женщинами[57].

Сокрытие убийства может иметь различные мотивы, а в случаях совершения убийства душевнобольными лицами мотив может вообще ясно не просматриваться. В большинстве случаев обнаружение признаков сокрытия убийства свидетельствует о понимании убийцей значения совершенных действий и является важным элементом доказывания субъективной стороны преступления.

Действия по сокрытию не характерны для бытовых убийств, когда преступник нередко продолжительное время находится невдалеке от жертвы, часто под воздействием опьянения не придавая значения совершенным действиям. Известны случаи, когда убийца продолжает пьянствовать в помещении, где произошло убийство, лишь слегка переместив жертву (на балкон квартиры, в шкаф, под кровать). Признаком сокрытия убийства может быть установленный факт несовпадения места убийства и места обнаружения трупа.

Типичные ситуации на первоначальном этапе расследования:

1) убийство совершено в условиях очевидности, когда известны потерпевший и подозреваемый.

В этом случае целесообразна следующая программа действий следователя:

а) задержание;
б) личный обыск;
в) осмотр одежды подозреваемого и освидетельствование в целях обнаружения и фиксации следов крови, слюны, волос, кровоподтеков, повреждений одежды и т. п.
г) осмотр места происшествия;
д) допрос подозреваемого, свидетелей и очевидцев;
е) назначение судебно-медицинских экспертиз трупа и других экспертиз (например, криминалистических — трасологических, почерковедческих, баллистических и др., судебно-почвоведческих — для исследования следов почвенного происхождения на трупе, одежде и обуви убитого, а также на одежде и обуви подозреваемых с целью установления места совершения преступления и факта пребывания подозреваемого на этом месте; судебно-психиатрических экспертиз, судебно-химических — по делам об отравлении: судебномедицинских экспертиз вещественных доказательств);

2) убийство (при разбойном нападении, из хулиганских побуждений, на сексуальной почве), при котором известны потерпевший (потерпевшая), но неизвестен подозреваемый.

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) осмотр места происшествия;
б) допросы свидетелей (в том числе и лиц, которые первыми обнаружили труп);
в) назначение судебно-медицинских и криминалистических экспертиз;
г) поручение органам дознания производства оперативно-розыскных мероприятий;

3) убийство при безвестном исчезновении человека (известен потерпевший, но неизвестен подозреваемый).

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) допросы в качестве свидетелей родственников и знакомых исчезнувшего, его сослуживцев и других лиц, которым может быть что-либо известно о событии;
б) осмотр и обыск места предполагаемого убийства;
в) осмотр и обыски в местах возможного сокрытия трупа;
г) назначение криминалистических и иных экспертиз;
д) проведение оперативно-розыскных мероприятий (на предмет установления лиц, которые были заинтересованы в гибели исчезнувшего);

4) убийство при обнаружении неопознанного трупа либо частей расчлененного трупа.

Для этой ситуации характерны следующие действия:

а) осмотр места происшествия и трупа (подробное описание трупа, его одежды, предметов, находящихся при нем);
б) допросы лиц, обнаруживших труп или его части;
в) назначение судебно-медицинских и других экспертиз;
г) предъявление трупа или его частей для опознания;
д) проведение оперативно-розыскных мероприятий;

5) обнаружение трупа новорожденного.

В этом случае характерны такие первоначальные следственные действия:

а) осмотр места происшествия;
б) допрос лиц, обнаруживших труп новорожденного;
в) назначение судебно-медицинских и иных экспертиз;
г) проведение оперативно-розыскных мероприятий;

6) при исчезновении новорожденного (известен потерпевший, но неизвестен подозреваемый).

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) допросы в качестве свидетелей родственников и знакомых исчезнувшего, его сослуживцев и других лиц, которым может быть что-либо известно о событии;
б) осмотр и обыск места предполагаемого убийства;
в) осмотр и обыски в местах возможного сокрытия трупа;
г) назначение криминалистических и иных экспертиз;
д) проведение оперативно-розыскных мероприятий (на предмет установления лиц, которые были заинтересованы в гибели исчезнувшего).

Мероприятия, направленные на установление личности граждан по неопознанным трупам:

• опознавательная фотосъемка до и после туалета трупа;
• дактилоскопирование трупа;
• изъятие одежды, обуви, предметов и других вещей, обнаруженных на трупе и месте происшествия, в целях последующего предъявления для опознания или проведения различных исследований;
• подробное описание внешности погибшего в протоколе осмотра трупа по правилам словесного портрета;
• при осмотре разложившихся, скелетированных, мумифицированных или обгоревших трупов поиск на месте происшествия остатков одежды и обуви, личных вещей погибшего, волос и ногтей, зубов и всех костей скелета;
• опрос граждан, обнаруживших труп; выявление лиц, которые могут опознать погибшего или дать иные сведения о его личности;
• если на месте происшествия труп невозможно сфотографировать, фотографирование его в морге после реставрации и туалета лица;
• как на месте происшествия, так и в морге после фотографирования изготовление с помощью гипсового раствора негативной маски с лица неизвестного трупа;
• при назначении судебно-медицинской экспертизы неопознанного трупа наряду с традиционными вопросами о причине и давности смерти и других постановка перед судебномедицинским экспертом задачи выявления и фиксации сведений, которые могут помочь в установлении личности погибшего;

• не позднее пяти суток с момента обнаружения трупа (в исключительных случаях, с разрешения начальника органа внутренних дел не позднее 10 суток) выносится постановление и заводится дело по установлению личности неизвестного;
• составляется план работы по установлению личности неизвестного.

Мероприятия, которые должны быть предусмотрены в плане работы по установлению личности погибшего:

• проверка заявлений и сообщений об исчезновении граждан, имеющих сходство по приметам с устанавливаемым;
• выявление лиц, которые могут оказать помощь в установлении личности погибшего;
• изучение ориентировок на без вести пропавших лиц, которых разыскивают другие органы внутренних дел;
• направление сообщения об обнаруженном трупе в ИЦ, для включения сведений о нем в бюллетень оперативнорозыскной информации;
• проверка неопознанного трупа по учетам лиц, без вести пропавших, в ИЦ УВД, а при отрицательных результатах по учетам ГИЦ МВД России;
• выявление местных жителей, ранее видевших граждан, личность которых устанавливается;
• обращение за помощью к населению через средства массовой информации;
• предъявление для опознания трупа или фотоснимка вещей и одежды;
• проведение специального исследования трупа или его останков;
• другие мероприятия.

Вопросы, которые, как правило, выносятся на разрешение судебно-медицинской экспертизы трупа:

• каковы причина смерти и способ ее причинения;
• когда наступила смерть;
• какие повреждения имеются на трупе, каковы их характер, расположение и механизм образования;
• каким орудием причинены повреждения, каковы последовательность и время их нанесения;
• наступила ли смерть сразу после причинения повреждений или через определенный промежуток времени;
• в каком положении находился потерпевший в момент нанесения ему повреждений;
• способен ли был потерпевший после причинения ему телесных повреждений самостоятельно совершать какие-либо действия;
• не изменена ли поза трупа;
• какова группа крови потерпевшего;
• принимал ли потерпевший незадолго до смерти алкоголь или наркотики.

Вопросы (дополнительные), которые могут бытъ поставлены на разрешение судебно-медицинской экспертизы, если исследованию подлежит труп женщины:

• жила ли потерпевшая половой жизнью;
• если нарушена девственная плева, то когда;
• нет ли признаков совершения полового сношения непосредственно перед смертью;
• нет ли повреждений половых органов, если есть, то чем они вызваны;
• не была ли потерпевшая беременной, каков срок беременности, нет ли признаков, указывающих на аборт;
• нет ли признаков какого-либо венерического заболевания.

Действия, которые осуществляют судебномедицинский эксперт совместно с экспертом ЭКУ для выявления и фиксации сведений, которые могут помочь в установлении личности погибшего:

• проводят фотосъемку головы трупа в рентгеновских лучах;
• определяют возраст погибшего, длину тела, стопы, окружность головы;
• собирают образцы волос, крови, костных фрагментов со следами переломов, операций, участки кожи с рубцами, повреждениями, татуировками и другими особыми приметами;
• заполняют карту на неопознанный труп и направляют в информационные центры УВД-МВД;
• кровь и другие биологические объекты направляются в биологическое отделение бюро судебно-медицинской экспертизы для определения групповой и индивидуальной принадлежности потерпевшего;
• при гнилостном разложении или скелетировании трупа в отделение медицинской криминалистики судебномедицинской лаборатории направляется череп, кости скелета и другие объекты для установления расы, пола, возраста, длины тела и стопы, окружности головы, следов заболеваний, травм и их исходов, профессиональных признаков, механизма образования выявленных повреждений.

Вопросы (основные), разрешаемые судебномедицинской экспертизой вещественных доказательств:

• имеется ли на отдельных предметах (или в данном веществе) кровь человека;
• к какой группе и к какому типу она относится;
• каковы давность образования пятен крови и их региональное происхождение;
• не происходит ли обнаруженное пятно от семенной жидкости (спермы) и к какой группе относится сперма;
• принадлежат ли обнаруженные волосы человеку или животному, с какой части тела;
• были волосы вырваны или выпали, сходны ли они с волосами определенного лица.

В ходе допроса очевидцев и других свидетелей важно выяснитъ:

• количество преступников, произнесенные ими имена или клички;
• внешность, одежда, вещи преступников, орудия и средства убийства;
• обстоятельства, предшествовавшие убийству;
• знакомы ли преступники с потерпевшим, как они называли друг друга;
• унесли ли они что-нибудь с места убийства;
• в какую сторону скрылись;
• кто еще является очевидцем преступления.

Вопросы, которые могут бытъ поставлены при допросе свидетелям, хорошо знавшим потерпевшего (родственники, друзья и т. п.):

• рассказывал ли потерпевший об угрозах со стороны каких-либо лиц, и в чем заключались эти угрозы;
• не был ли свидетель сам очевидцем ссор, угроз в отношении потерпевшего, с чьей стороны они высказывались, в чем это выражалось, как при этом вел себя потерпевший, чем вызваны угрозы;
• каков, по мнению свидетеля, мог быть мотив убийства и кому была выгодна смерть потерпевшего;
• не связан ли мотив убийства с деятельностью потерпевшего в различных коммерческих, финансовых или иных структурах.

Вопросы, которые могут быть заданы при допросе свидетелей:

• знает ли он потерпевшего и преступника и в каких отношениях с ним находится;
• является ли он очевидцем преступления или слышал от других и от кого именно;
• как и почему оказался на месте преступления;
• кто еще присутствовал при совершении преступления;
• где конкретно он находился в момент совершения преступления;
• как долго и при каких условиях он наблюдал преступление;
• как было совершено преступление;
• с помощью какого оружия или иного орудия было совершено убийство;
• каково было поведение потерпевшего перед убийством;
• куда дел преступник орудие преступления, как и куда скрылся с места происшествия;
• как внешне выглядел преступник (возраст, рост, приметы и т. п.);
• иные вопросы.

Вопросы при допросе потерпевшего (если было совершено покушение на убийство):

• о месте, времени, мотиве, цели попытки совершить убийство;
• не могли ли действия потерпевшего спровоцировать нападение;
• в каких отношения находится он с подозреваемым и кто знал об их отношениях;
• что предшествовало преступлению;
• не было ли со стороны подозреваемого угрозы убийством и кто об этом знает.

Необходимо изъять и приобщить к делу:

• записные книжки потерпевшего, фотоснимки, документы;
• изображения или образцы похищенных предметов;
• образцы почерка потерпевшего;
• медицинские документы, учетные материалы военкоматов и т. д.

Вопросы, которые могут быть заданы подозреваемому во время допроса:

• что он может пояснить по поводу возникшего в отношении него подозрения (в случаях, когда подозреваемый признает себя виновным и дает правдивые показания об обстоятельствах убийства и собственном участии в нем);
• как давно он знаком с потерпевшим, какие между ними отношения;
• при каких обстоятельствах, в какое время и где они встретились в день убийства, как проводили время;
• не возникало ли у них ссоры, каковы ее причины;
• какие повреждения и чем причинялись потерпевшему;
• в какой позе находился потерпевший в момент причинения ему смертельного ранения, как по отношению к нему располагался подозреваемый;
• каковы детали совершенного убийства;
• по какому пути он двигался с места убийства, кого встречал;
• чистил ли свою одежду и чем;
• где в настоящее время находится его одежда и обувь, орудия преступления;
• какие меры по сокрытию убийства он предпринимал;
• кому рассказывал о совершении преступления.

Подозреваемый должен допрашиваться в присутствии адвоката.

Задачи расследования, когда выявлено лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого (в целях изобличения убийцы и доказывания его виновности):

а) проверка показаний заподозренного;

б) изобличение убийцы:

• получение показаний свидетелей-очевидцев;
• предъявление свидетелям-очевидцам убийцы для опознания;
• проведение очных ставок;
• проведение обысков в жилище и по месту работы убийцы;
• освидетельствование убийцы, осмотр его одежды и объектов, обнаруженных при проведении этих мероприятий, предъявление для опознания этих объектов и результатов идентификационных экспертиз вещественных доказательств.

При этом должно быть доказано:

• что убийца находился на месте убийства в момент его совершения;
• что он имел все необходимые объективные возможности для совершения данного убийства, то есть располагал достаточным временем для совершения определенных действий, необходимой физической силой, необходимыми умениями и навыками, а также определенными орудиями и средствами;
• что именно он совершил действия, приведшие к убийству;

в) изучение личности убийцы;

г) определение мотива и формы вины. Следует установить:

• предвидело или не предвидело лицо последствия своих действий, к какой цели стремилось;
• взаимоотношения обвиняемого с потерпевшим, наличие или отсутствие в прошлом личных счетов, ссор, угроз и т. п., наличие или отсутствие корыстной или иной личной заинтересованности в смерти потерпевшего;
• поведение потерпевшего перед убийством и во время убийства (наличие или отсутствие с его стороны оскорблений, шантажа, провокаций, угроз и т. п.).

Цели проверки и уточнения показаний на месте по делам об убийствах (с подозреваемым или обвиняемым):

• уточнение места убийства;
• установление маршрута движения на место преступления или место сокрытия трупа;
• обнаружение следов преступления и орудий убийства;
• уточнение способа убийства;
• уточнение иных обстоятельств события;
• выявление (в случае самооговора) неосведомленности подозреваемого или обвиняемого в различных обстоятельствах расследуемого убийства, которые были установлены и зафиксированы в протоколе осмотра.

• преодолеть определенное расстояние определенным способом за определенное время;
• проникнуть на место убийства определенным способом;
• совершить убийство определенным способом;
• видеть или слышать с какого-то расстояния при определенных условиях (время суток, погода и т. п.), что происходило на месте.

Вопросы, которые могут быть поставлены при назначении судебно-психиатрической экспертизы обвиняемого:

1. Страдает ли обвиняемый каким-либо психическим заболеванием

2. Если да, то отдавал ли он отчет своим действиям, когда совершал преступление

Обязанности сотрудников органа дознания при расследовании убийств:

• обеспечивать быстрое и качественное проведение оперативно-розыскных мероприятий (инициативно и по поручению следователей);
• проводить проверки по криминалистическим, оперативно-справочным и иным учетам органов внутренних дел;
• своевременно обмениваться информацией с руководителями следственно-оперативной группы;
• согласовывать оперативно-розыскные мероприятия с производством следственных действий;
• обеспечивать оперативно-розыскное сопровождение расследования.

На заключительном этапе расследования главная задача — принятъ правильное, обоснованное решение о дальнейшем направлении уголовного дела:

• подведение итогов расследования;
• анализ собранных доказательств;
• ознакомление участников процесса с материалами дела; рассмотрение их ходатайств о производстве дополнительных следственных действий и оценке их результатов.

Видео:Основы методики расследования умышленных убийств: видео лекция. Часть - 1.Скачать

Особенности расследования преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности

Изнасилование представляет собой половое сношение с применением насилия или угрозы его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей (статья 131 УК РФ).

Непосредственный объект преступного посягательства — половая неприкосновенность женщины.

Обстоятельства, подлежащие доказыванию по делам об изнасилованиях:

а) имел ли место факт полового сношения, о котором идет речь в заявлении, если «да», то когда и где;
б) имело ли место при этом насилие и какой характер оно носило (угроза убийством, причинение телесных повреждений, приведение в беспомощное состояние);
в) кто потерпевшая, не является ли она несовершеннолетней, физически или психически больной, как характеризуется потерпевшая;
г) кто совершил изнасилование, не совершено ли оно группой лиц, степень вины каждого из них и обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;
д) каковы последствия изнасилования, не являются ли они особо тяжкими, причинен ли при изнасиловании материальный ущерб;
е) причины и условия, способствовавшие совершению изнасилования;
ж) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;
з) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;
и) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Местами изнасилований могут быть:

а) квартиры;
б) сараи, подвалы, чердаки;
в) различные хозяйственные постройки (в сельской местности);
г) участки леса и другие места.

Насильниками в большинстве случаев являются лица, с которыми потерпевшие были более или менее знакомы. Изнасилование со стороны незнакомых лиц происходит значительно реже.

Типичные ситуации на первоначальном этапе расследования изнасилований:

1) Потерпевшая называет в качестве насильника известное ей лицо.

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) допрос потерпевшей;
б) освидетельствование потерпевшей;
в) осмотр и выемка ее одежды;
г) осмотр места происшествия;
д) назначение судебно-медицинской экспертизы потерпевшей и судебно-медицинской экспертизы вещественных доказательств (если на одежде потерпевшей имеются какие- либо выделения насильника);
е) задержание подозреваемого;
ж) личный обыск подозреваемого;
з) осмотр и выемка одежды подозреваемого;
и) допрос свидетелей;
к) обыск по месту жительства подозреваемого.

2) Изнасилование совершено не известным потерпевшей лицом.

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) допрос потерпевшей;
б) освидетельствование потерпевшей;
в) осмотр и выемка ее одежды;
г) осмотр места происшествия;
д) назначение судебно-медицинской экспертизы потерпевшей и судебно-медицинской экспертизы вещественных доказательств (если на одежде потерпевшей имеются какие- либо выделения насильника);
е) назначение криминалистических (трасологических) экспертиз;
ж) проведение розыскных мероприятий.

Типичные версии данной категории дел:

• факт изнасилования имел место в действительности, как об этом утверждает потерпевшая;
• имеет место ложное заявление об изнасиловании и, возможно, его инсценировка;
• изнасилование совершено лицом, на которое указывает потерпевшая;
• изнасилование совершено неизвестным.

Версии, которые проверяются дополнительно при покушении на изнасилование:

• имел место добровольный отказ от изнасилования;
• в отношении потерпевшей были совершены действия иного характера (хулиганство, нанесение телесных повреждений, покушение на грабеж и т. п.).

Задачи, которые стоят перед следователем при проведении осмотра места происшествия по делам об изнасиловании:

• проверить версию об оговоре и инсценировке изнасилования;
• обнаружить, изъять и зафиксировать следы пребывания преступника и потерпевшей на месте происшествия;
• изъять образцы почвы, красящих и иных веществ, которые могли остаться на одежде и обуви посягателя и его жертвы;
• выявить и зафиксировать следы борьбы;
• осуществить поиск и изъятие следов, свидетельствующих о половом акте или попытке его совершения.

Вопросы, которые выясняются во время допроса потерпевшей:

• место, время, условия изнасилования, данные о преступнике;

а) если насильник неизвестен потерпевшей:

• каким образом потерпевшая оказалась на месте, где она подверглась изнасилованию;
• как оказался там преступник, откуда он пришел или приехал, вид транспорта, его приметы, номерной знак;
• был ли насильник один или с группой лиц, их приметы, участие в изнасиловании, содержание разговора;
• в чем выразилось физическое насилие или угроза, была ли она реализована, каким образом;
• если потерпевшая находилась в беспомощном состоянии, то в чем оно выражалось, как им воспользовался преступник;
• совершил ли он половой акт, если нет, то почему не реализовал свое намерение;
• что он делал после совершения полового акта, как вел себя с потерпевшей, о чем говорил, обещал ли что- нибудь, куда скрылся;
• оказывала ли потерпевшая сопротивление, какое;
• могли ли на теле насильника возникнуть в результате сопротивления следы, какие именно и где;
• какие телесные повреждения причинил потерпевшей насильник; повреждена ли ее одежда, были ли на ней следы крови или иные следы; замывала ли их потерпевшая; зашивала ли она одежду; кто знает об этом;
• обращалась ли потерпевшая в лечебное учреждение, когда, где, к кому; состояние ее здоровья после изнасилования и в настоящее время;
• рассказывала ли она и кому именно об изнасиловании;
• если потерпевшая не сразу обратилась с заявлением об изнасиловании, то почему не сделала это;

б) если насильник известен потерпевшей:

• данные о насильнике (его возраст, место работы и жительства, семейное положение и т. д.);
• с какого времени знает его потерпевшая, встречалась ли до этого, где, когда, по какому поводу, в чьем присутствии, переписывалась ли с ним, есть ли совместные фотографии;
• была ли в день изнасилования предусмотрена встреча, при каких обстоятельствах и где она состоялась;
• имела ли потерпевшая ранее половую связь, в том числе с подозреваемым;
• как вел себя подозреваемый после полового акта, не искал ли он примирения.

При проведении допроса потерпевшей необходимо проявлять тактичность при постановке вопросов.

При допросе малолетних потерпевших нельзя употреблять слова и выражения, смысл которых допрашиваемой неясен. Следует предусмотреть участие в этом следственном действии специалиста-психолога.

Позиция, которую может занятъ подозреваемый во время допроса:

• полностью признается в совершении преступления либо, не имея возможности опровергнуть собранные против него доказательства, ссылается на то, что был пьян, болен психической болезнью и т. д.;
• подозреваемый отрицает факт совершения преступления, но не отрицает факт добровольного полового сношения, обычно ссылаясь на старые интимные отношения;
• самооговор подозреваемого в целях сокрытия интимной жизни близкой ему женщины;
• подозреваемый ссылается на алиби, создать которое ему помогают другие лица.

Вопросы, которые выясняются во время допроса обвиняемого:

• когда, где, при каких обстоятельствах он познакомился или встретил потерпевшую, характер взаимоотношений с ней (переписка, обещание жениться, систематичность встреч и т. п.);
• обстоятельства изнасилования, способ овладения потерпевшей, сопротивление с ее стороны;
• чем занимался подозреваемый после изнасилования (куда удалился, на чем), рассказывал ли он о случившемся и кому именно;
• во что был одет, сменил ли одежду, застирывал ли ее, просил починить или сам зашивал;
• мотивы и цели изнасилования, а если было групповое изнасилование, то степень участия в нем.

При допросе очевидца необходимо выяснить:

• в связи с чем он оказался на месте происшествия;
• что именно он видел, в частности, как вела себя потерпевшая (сопротивлялась ли домогательствам подозреваемого, звала ли на помощь, пыталась ли убежать);
• как вел себя подозреваемый после задержания, оказывал ли сопротивление задерживающим, что говорил (если свидетель участвовал в задержании подозреваемого);
• в каком направлении скрылся насильник (если это произошло), каковы его приметы, как он одет, сможет ли свидетель его опознать и т. д.

Вопросы, которые выясняются при допросе свидетелей (родных, близких как потерпевшей, так и подозреваемого):

• когда потерпевшая в день события ушла из дома;
• говорила ли она о своих ближайших планах, в частности, о том, что она должна с кем-либо встретиться;
• не было ли при этом в ее поведении чего-либо необычного;
• когда и в каком состоянии она вернулась;
• в каком виде была ее одежда;
• не пыталась ли она привести одежду в порядок (стирать, пришивать пуговицы, чистить обувь и т. д.);
• известно ли свидетелю что-либо о характере взаимоотношений подозреваемого с потерпевшей как до события, так и после (были ли они ранее знакомы, заходили ли друг к другу, встречались ли в последнее время, не было ли между ними телефонных разговоров).

Вопросы, которые ставят перед экспертом при назначении судебно-медицинской экспертизы потерпевшей:

• нарушена ли девственная плева у потерпевшей и какова давность нарушения;
• могло ли иметь место нарушение девственной плевы без полового сношения;
• имела ли потерпевшая в недавнем прошлом половое сношение, если да, то когда именно;
• нет ли во влагалище или на теле потерпевшей спермы, если да, то какова группа спермы;
• какие телесные повреждения имеются у потерпевшей, каковы их характер, давность, расположение, степень тяжести, характерны ли эти повреждения для насильственного полового сношения;
• не заражена ли потерпевшая венерической болезнью, если да, то какова давность заражения;
• нет ли у потерпевшей признаков беременности, если есть, то какова давность беременности,

Вопросы, которые ставят перед экспертом при назначении судебно-медицинской экспертизы вещественных доказательств:

• имеются ли на представленных эксперту предметах следы крови (слюны, спермы), если да, то к какой группе они относятся;
• каково региональное происхождение исследуемой крови (к какой области тела она относится);
• принадлежат ли волосы человеку или животному, если человеку, то какой части тела они принадлежали;
• человеку какого пола принадлежат волосы, выпали они или вырваны.

Вопросы, которые ставят на разрешение экспертов при назначении судебно-психиатрической экспертизы потерпевшей или обвиняемого:

• страдает ли потерпевшая (обвиняемый) психическим заболеванием, если да, то каким именно, в течение какого времени;
• если потерпевшая страдает психическим заболеванием, могла ли она правильно воспринимать происходившее с ней в момент события и может ли она давать об этом достоверные показания;
• если обвиняемый страдает психическим заболеванием, мог ли он в момент события отдавать себе отчет в своих действиях, руководить ими или является он вменяемым в отношении инкриминируемого ему деяния;
• если обвиняемый психически здоров, не находился ли он в момент насильственного совершения полового акта в состоянии временного расстройства душевной деятельности.

Видео:КримМетодикаСкачать

Методика расследования присвоения или растраты чужого имущества

Присвоение или растрата — это хищение чужого имущества, вверенного виновному (статья 160 УК РФ).

Данный состав преступления предусматривает наличие полномочий виновного по пользованию и распоряжению имуществом, вверенным ему в силу занимаемой должности (служебного положения).

В большинстве случаев при совершении присвоений предметом преступного посягательства становятся денежные средства, в том числе иностранная валюта, а также чековые книжки, кредитные карточки, облигации, акции, сертификаты.

По делам о присвоении или растрате чужого имущества подлежат установлению следующие обстоятельства:

• имел ли место факт присвоения чужого имущества;
• способ (способы) присвоения;
• время, место и другие обстоятельства каждого эпизода;
• виновность обвиняемого (обвиняемых);
• характер и размер причиненного материального ущерба;
• личность каждого участника присвоения;
• обстоятельства, смягчающие или отягчающие ответственность;
• обстоятельства, способствовавшие присвоению чужого имущества.

Способы присвоения или растраты чужого имущества:

а) в банковской сфере:

• получение в целях хищения кредитов с использованием поддельной учредительной и бухгалтерской документации, гарантийных писем, залоговых и страховых документов;
• присвоение денежных средств, полученных по поддельным и ценным бумагам: кредитовым авизо, расчетным чекам, мемориальным ордерам, векселям, депозитным сертификатам;
• хищение с использованием чужих или поддельных пластиковых кредитных карточек;
• перевод и присвоение денежных средств с использованием банковских компьютерных сетей;

• занижение балансовой стоимости приватизируемых предприятий с дальнейшим переводом их в частную собственность или акционированием;
• проведение приватизации с нарушением установленного порядка;
• использование поддельных или незаконно выписанных приватизационных чеков, их повторное введение в оборот;
• включение в уставный фонд приватизируемого предприятия интеллектуальной собственности или иных нематериальных активов по завышенной стоимости;
• завладение контрольным пакетом акций за счет включения в число акционеров «мертвых душ» либо лиц, неправомочных участвовать в приватизации;

в) в розничной и оптовой торговле:

• незаконное списание товаров на естественную убыль или порчу;
• бескассовая реализация товара с присвоением выручки;
• уничтожение документов на реализованный товар;
• фальсификация и пересортица товаров с целью создания излишков для последующего хищения;
• растрата авансовых средств, полученных в качестве предоплаты по договорам купли-продажи;
• списание денежных средств на непроизводившиеся рекламные, маркетинговые, транспортные, ремонтные и иные работы с последующим их присвоением.

По делам о присвоении или растрате чужого имущества можно выделить две типичные ситуации, возникающие на первоначальном этапе расследования:

а) дела возбуждаются по результатам оперативнорозыскных мероприятий; лица, заинтересованные в ходе расследования, не знают о возбуждении дела.

В этом случае характерны следующие первоначальные следственные действия:

• задержание с поличным;
• личные обыски задержанных;
• обыски по местам их работы и жительства;
• наложение ареста на имущество;
• допросы подозреваемых;
• выемка и осмотр документов, предметов;
• осмотр помещений и оборудования;
• допросы свидетелей;
• организация инвентаризации и ревизий;
• поручение органам дознания производства оперативно-розыскных мероприятий;

б) дела возбуждаются после проведения доследственных проверок, о чем известно заинтересованным лицам.

Для этой ситуации характерны следующие действия:

• допросы лиц, ответственных за выявленные злоупотребления;
• выемка и осмотр документов, предметов;
• осмотр помещений и оборудования;
• допросы свидетелей;
• задержание подозреваемых;
• обыски, выемки;
• проведение очных ставок;
• поручение органам дознания производства оперативно-розыскных мероприятий.

Особенности отдельных следственных и иных действий следователя. Успех расследования во многом зависит от умения следователя выделять и изучать бухгалтерские и иные документы и умение работать со специалистами разного профиля и особенно бухгалтерско-экономического.

Осмотр и следственное исследование документов. Документы по этим делам в ходе осмотра изучаются с точки зрения законности и полноты операции, зафиксированной в документе, а также с позиции степени отражения в них действительных фактов. Вместе с тем обязательно выясняется, являются ли они подлинными или поддельными (полностью или частично). При этом с учетом вида организации, из которой совершено хищение, и складывающихся следственных ситуаций могут изучаться следующие документы:

• отражающие законодательные, нормативно — распорядительные положения, регламентирующие деятельность предприятия, в том числе, учредительные (при негосударственной форме собственности), а также договорные (договорно- исполнительские документы);
• ведомственного и иного контроля;
• бухгалтерско-учетные и банковские документы;
• сопровождающие конкретные производственные операции (приемо-сдаточные акты, накладные, счета, ведомости и др.), указывающие на ответственных за нее лиц;
• косвенно связанные с интересующей следователя операцией (данные о получении упаковочных, вспомогательных материалов, тары на изготовленную продукцию и др.);
• относящиеся к фиксации действий по вывозу и транспортировке похищенных материальных ценностей (пропуск на вывоз с территории предприятия, путевые накладные, путевые листы и др.);
• документы так называемой «черновой» бухгалтерии.

Эти документы изучаются с точки зрения их соответствия действующим нормативным актам, а также путем встречной проверки, методом взаимного контроля и экономического анализа, путем сличения одного экземпляра документа с другим и применения технико-криминалистических средств.

Судебно-бухгалтерская экспертиза назначается в тех случаях, когда в процессе расследования возникают вопросы, для разрешения которых необходимы специальные познания в области бухгалтерского учета и отчетности. Предметом судебно-бухгалтерской экспертизы являются отраженные в бухгалтерских документах и учетных регистрах хозяйственные операции, ставшие объектом следственного или судебного исследования, в отношении которых возникли вопросы, могущие быть разрешенными специалистом.

Обыск. Производится главным образом в целях обнаружения похищенного имущества, а также ценностей, которые могут быть обращены на возмещение причиненного ущерба. Надо иметь в виду, что имущество может находиться не только у виновных, но и у других лиц (знакомых, родных).

Особенностью обыска по делам этой категории является то, что у виновных нередко обнаруживается (на дому или на рабочем месте) «черная бухгалтерия», т. е. записи о преступных комбинациях, в частности о суммах, предназначенных к изъятию, о номерах документов, подлежащих уничтожению или исправлению, о дележе похищенного и т. п. Если «черная бухгалтерия» содержится в компьютерной базе данных расхитителей или служб безопасности фирм-конкурентов, к обыску необходимо привлекать специалистов в области информационных систем.

Допрос свидетелей. В его ходе следует учитывать особенности допроса отдельных групп свидетелей.

Первая группа — лица, от которых поступило сообщение о предполагаемом хищении. Такие лица обычно правдиво рассказывают обо всем, что им известно. Хотя и с их стороны возможны случаи заинтересованности и недобросовестности по самым различным причинам. Это требует соответствующей проверки их показаний.

Вторая группа — лица, которые по своему служебному положению могут оказаться ответственными за попустительство хищениям. Они иногда стремятся выглядеть «жертвами» обнаруженных фактов, усилить ответственность лиц, уличенных в хищении, и т. п. Иногда они, наоборот, пытаются затушевать хищение, помешать его раскрытию, объяснить те или иные нарушения объективными причинами. Это — бухгалтеры, ревизоры, руководители предприятий или учреждений. К их числу можно отнести и бывших сотрудников предприятия. При их допросе необходимо конкретизировать показания, требовать их документального подтверждения и тщательно проверять.

Третья группа — материально ответственные и другие лица, несущие ответственность за недостачу, излишки, нарушения. Выявленные факты они стараются объяснить так, чтобы избежать или по крайней мере смягчить свою ответственность, но было бы неправильно относиться к их показаниям с предвзятым недоверием. Тщательно фиксируя показания, следует детализировать их и затем проверять.

Четвертая группа — лица, которые по своему служебному положению соприкасаются с теми, кто совершил хищение, но могут быть не осведомлены о нем, хотя им известны отдельные факты, имеющие значение для раскрытия преступления. Это шоферы, грузчики, уборщицы, рядовые продавцы и др. Следует иметь в виду, что в силу своего зависимого положения эти свидетели нередко боятся давать правдивые показания, поэтому при допросе необходимо убедить их в том, что закон защищает их интересы.

Сложнее обстоит дело, если они воздерживаются от правдивых показаний по той причине, что получали от расхитителей подачки, «доплату» к заработной плате. Если это не делает их соучастниками в хищении, то напоминание им об ответственности за ложные показания может помочь получению от них важных сведений.

Видео:Основы методики расследования краж: видео лекция часть 1. Крим. характеристика кражСкачать

Методика расследования разбойных нападений и грабежей

Грабеж — это открытое хищение чужого имущества (статья 161 УК РФ).

Разбой — это нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья (статья 162 УК РФ).

Расследование грабежей и разбойных нападений имеет несколько общих характерных особенностей.

Во-первых, расследование этих преступлений ведется в направлении от факта совершения преступления к установлению лиц, совершивших его.

Во-вторых, в связи с тем, что названные преступления имеют общий предмет преступного посягательства — имущество, одной из основных задач расследования является обнаружение этого имущества, возмещение материального ущерба, причиненного преступлением.

В-третьих, в большинстве случаев при получении сообщения о совершенном преступлении следователь располагает очень малой информацией об обстоятельствах его совершения, лицах, его совершивших, а подчас и о потерпевшем.

В-четвертых, раскрытие и расследование этих преступлений невозможно без обеспечения высокого качества начального этапа, без хорошего взаимодействия следователя с различными службами органов внутренних дел.

В-пятых, при расследовании рассматриваемых преступлений активно используются учеты органов внутренних дел: пофамильные и дактилоскопические учеты лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности; лиц, объявленных в розыск; учеты лиц по способу совершения преступления, кличкам, внешнему облику и др.

К числу обстоятельств, подлежащих установлению по делам о разбойных нападениях и грабежах, относятся:

• место, время, обстоятельства совершения разбоя или грабежа;
• способ совершения преступления; применялось ли при этом физическое или психическое насилие, в чем конкретно оно выразилось; было ли применено оружие, какое именно; пользовался ли преступник транспортным средством и каким именно, его приметы;
• предшествовала ли преступлению подготовка, какая именно, когда она проводилась, с кем;
• применял ли преступник и какие именно приемы для сокрытия преступления; маскировал ли внешность, менял ли одежду, уничтожал ли следы преступления, инсценировал ли другое преступление;
• в отношении кого было совершено разбойное нападение или грабеж;
• причинены ли и какие именно телесные повреждения потерпевшему, утрачена ли трудоспособность;
• что именно похищено и стоимость похищенного, кому принадлежат похищенные вещи или деньги;
• кто совершил разбой или грабеж; выясняются приметы скрывшегося преступника, способы маскировки внешности, количество нападавших, их действия; после установления личности преступника необходимо собрать данные о его личности;
• сколько человек участвовали в разбое или грабеже, наличие предварительного сговора между ними, состав группы, условия ее формирования, роль каждого в совершении преступления; были ли этими лицами совершены другие преступления, какие именно, когда, где, имели ли они связь с данным разбоем (грабежом);
• наличие пособников, подстрекателей, укрывателей похищенного, сбытчиков, данные, характеризующие личность;
• какие обстоятельства способствовали грабежу или разбою.

Способы разбоев и грабежей:

а) нападения на открытой местности либо в помещениях, совершаемые с использованием фактора внезапности, без применения насилия. Обозначенные преступления обычно совершают преступники-одиночки. Совершая преступления описанным способом, преступники оставляют мало материальных и идеальных следов. К материальным следам относят: сами похищенные предметы, следы обуви на месте происшествия, оброненные преступником предметы. Потерпевшие, как правило, наблюдают преступника в неблагоприятных условиях освещения, что затрудняет его опознание. Однако при хорошем владении методом словесного портрета, а также при помощи специалиста можно успешно установить внешность нападавшего;

б) нападения на открытой местности, а также во дворах и подъездах домов с применением или с угрозой насилия. Эти преступления совершают как преступники-одиночки, так и группы лиц. Если преступник нападает в одиночку, то в большинстве случаев к намеченной жертве он приближается под каким-то предлогом (прикурить, узнать время и т. п.), затем внезапно наносит удар или угрожает оружием и отбирает имущество. Чтобы устранить возможность сопротивления, преступник может приблизиться к жертве незаметно и сзади оглушить ударом по голове. Преступники выбирают для нападения слабо освещенные улицы, пустыри, глухие дворы, овраги. Если жертвой является женщина, то преступники нередко совершают и изнасилование.

Иногда потерпевшие дают неправильную оценку действиям нападавших. Это бывает в тех случаях, когда преступление по каким-либо причинам не доведено до конца. Попытки нападения или разбойного нападения воспринимаются потерпевшими как хулиганские действия или как попытка изнасилования. Поэтому в этом случае для правильной квалификации содеянного необходимо проанализировать показания потерпевших, свидетелей, материальную обстановку на месте происшествия;

в) нападения на граждан в жилых помещениях с проникновением в эти помещения под каким-либо предлогом либо с применением насилия. В этом случае преступники, как правило, изучают распорядок дня в семье, уточняют время, когда в квартире остаются либо дети, либо престарелые. В квартиру для совершения разбоя преступники проникают под видом работников домоуправления, горгаза, почтальона и т. п., нападают на находящихся там лиц, наносят удары, связывают, после чего похищают наиболее ценные веши.

На месте происшествия можно обнаружить следы рук, ног, микроследы. Лица, подвергшиеся нападению, а также соседи располагают определенной информацией о событии преступления и о преступнике (преступниках);

г) нападения на кассиров государственных и коммерческих банков, продавцов, совершаемые в помещениях торговых предприятий, финансовых учреждений, отделений связи и других государственных либо частных учреждений или предприятий. Эти нападения обычно тщательно готовятся. Перед ограблением государственных и общественных объектов выясняется, имеются ли в наличии товарно-материальные ценности или крупные суммы денег. Изучаются пути подхода и ухода, наиболее удобные места для нападения. К элементам подготовки относится приобретение оружия, тары для упаковки товаров, орудий для взлома дверей и запоров. Для перевозки похищенного грабителями используется транспорт. Составной частью подготовки к совершению преступления является и подыскивание лиц, которые могут укрыть преступников или похищенные ценности. Сбыт похищенного производится через родственников или знакомых, спекулянтов, скупщиков краденого, через коммерческие магазины и т. п.

Участники преступной группы обычно заранее распределяют между собой обязанности. Наиболее дерзкие преступники непосредственно совершают преступление, а другим поручают захват и погрузку на транспортные средства товарно-материальных ценностей. Один или два преступника осуществляют наблюдение с целью предупреждения о грозящей опасности. Наконец, кому-либо поручается уничтожить следы преступления.

При совершении данных преступлений группа может состоять из двух человек и более;

д) нападения на граждан в подвижном составе железнодорожного, водного и иного транспорта. Эти нападения совершаются, как правило, когда поблизости никого нет. Такие лица отбирают деньги у кондуктора или отбирают деньги и ценности у запоздалого пассажира.

Раскрытие преступления, совершенного этим способом, осложняется тем, что обстановка на месте происшествия быстро меняется, материальные следы преступления исчезают, а свидетели — случайные пассажиры — оказываются не установленными;

е) нападения на водителей такси с целью завладения их выручкой или автомашиной. Эти нападения совершаются после того, как преступник просит водителя отвезти в условленное место. В пути следования или по прибытии на место на водителя совершают нападение. Как правило, водителю наносят серьезные повреждения, лишая возможности оказать сопротивление.

В этом случае большое значение для раскрытия и расследования нападения имеют квалифицированный осмотр места происшествия, допрос потерпевшего, установление и допрос свидетелей.

Знание способов совершения разбоев и грабежей позволяет отыскать следы их применения, собрать данные о преступниках и потерпевших, определить направление следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, выявить причины и условия, способствовавшие их совершению.

На первоначальном этапе расследования грабежей и разбоев чаще всего складываются следующие типичные следственные ситуации:

а) лицо, подозреваемое в совершении преступления, задержано на месте преступления или непосредственно после его совершения. В этом случае целесообразна такая программа действий следователя: задержание подозреваемого, его личный обыск, при необходимости — освидетельствование; допрос потерпевшего, если необходимо — осмотр его одежды и освидетельствование; осмотр места происшествия; допрос подозреваемого; обыск по месту жительства подозреваемого; допрос свидетелей-очевидцев; назначение судебномедицинской, криминалистической и других экспертиз;

б) лицо, подозреваемое в совершении преступления, не задержано, но в распоряжении следователя имеется информация, позволяющая организовать его розыск и задержание. В этом случае целесообразна такая последовательность первоначальных следственных действий: допрос потерпевшего, его освидетельствование и осмотр одежды; осмотр места происшествия; допрос свидетелей; назначение судебных экспертиз; оперативно-розыскные мероприятия;

в) сведений о лице, совершившем преступление, в распоряжении правоохранительных органов нет или почти нет. В этом случае помимо названных следственных действий, характерны также оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установление подозреваемых лиц и розыск похищенного.

Вопросы, которые могут быть поставлены на разрешение судебно-медицинской экспертизы по делам о грабежах и разбоях:

• какие повреждения имеются на теле потерпевшего, подозреваемого;
• каков характер имеющихся повреждений;
• каким по форме орудием были причинены повреждения и могли ли они быть причинены конкретным орудием;
• какова давность причинения повреждений;
• в каком положении находилось данное лицо в момент нанесения ему повреждений;
• не мог ли потерпевший сам нанести себе эти повреждения, если да, то каков механизм их нанесения;
• является ли данное вещество кровью, если да, то кровью человека или животного;
• какова группа, тип и другие особенности крови;
• какова давность образования тех или иных следов;
• другие вопросы, разрешение которых необходимо для расследования по делу.

Поисковые мероприятия по делам о грабежах и разбоях:

• введение оперативного плана «Перехват» в целях блокирования автодорог и магистралей в случаях, когда преступники могут использовать автотранспорт;
• блокирование вокзалов, аэропортов, автостанций и т. п.;
• организация засад в местах вероятного появления преступников;
• введение дополнительных патрульных нарядов на маршрутах возможного движения преступников;
• организация активного поиска, в том числе с применением служебно-розыскной собаки на прилегающей к месту происшествия территории с целью обнаружения спрятавшихся преступников, брошенного или спрятанного имущества или других предметов, обнаружения стоянки автотранспорта преступников.

Учеты, по которым целесообразна проверка в ходе расследования и поисковых мероприятий:

• преступлений по способам их совершения;
• похищенного, утерянного, изъятого, добровольно сданного нарезного огнестрельного оружия;
• стреляных пуль и гильз, обнаруженных на местах нераскрытых преступлений;
• следов рук, изъятых с мест нераскрытых преступлений;
• следов орудий взлома и инструментов (по делам о грабежах и разбоях, связанных с проникновением в жилище или иное помещение путем взлома);

• о лицах, обвиняемых, подвергшихся аресту;
• о лицах, осужденных за совершение преступлений;
• о лицах, находящихся в розыске;
• о лицах, совершивших преступления, но освобожденных от уголовного наказания;.
• о похищенных и неразысканных номерных изделиях, предметах антиквариата; автотранспортных средствах (по данному учету подлежит обязательной проверке имущество, изъятое у обвиняемого и не принадлежащее потерпевшему, поскольку преступником могли быть совершены и другие преступления, имущество могло быть добыто преступным путем другими лицами и оставлено на хранение, и так далее).

Видео:Криминалистические версии, планирование и организация расследования преступленийСкачать

Методика расследования краж

Согласно статье 158 УК РФ под кражей понимается тайное хищение чужого имущества (это наиболее распространенное преступление против собственности).

К числу обстоятельств, подлежащих установлению при расследовании краж, относятся:

• имела ли место кража;
• время, место и условия ее совершения;
• предмет кражи (что похищено преступником), его стоимость, признаки;
• кому принадлежало похищенное;
• способ совершения кражи;
• субъект кражи (кем она совершена);
• не совершена ли кража преступной группой, если «да», то степень виновности каждого участника группы;
• место, время и способ сбыта краденого;
• обстоятельства, смягчающие или отягчающие ответственность виновных;
• причины и условия, способствовавшие совершению кражи.

Способы совершения краж можно классифицировать следующим образом:

а) кражи государственного или общественного либо личного имущества граждан из помещений (они могут совершаться как путем взлома, так и без взлома);
б) кражи личного имущества граждан, не связанные с проникновением в помещение (кражи из сумок, карманные кражи, обирание пьяных и др.);
в) кражи, совершаемые путем злоупотребления доверием (с проникновением в помещение и без проникновения);
г) кражи из автоматических камер хранения;
д) кражи транспортных средств;
е) кражи из автомобилей и др.

Для первоначального этапа расследования краж наиболее характерны три типичных следственных ситуации:

а) лицо, подозреваемое в совершении преступления, задержано. Задача расследования заключается в собирании доказательств причастности лица к совершенному преступлению. Наиболее целесообразна следующая программа действий следователя: задержание, личный обыск, при необходимости — освидетельствование подозреваемого; осмотр места происшествия; допросы потерпевших (либо материальноответственных лиц) и свидетелей; допрос подозреваемого; обыск по месту жительства подозреваемого;
б) лицо, подозреваемое в совершении преступления, не задержано, но о его личности имеется определенная информация. Основным направлением расследования является исследование материальной обстановки совершенного преступления, собирание и закрепление доказательств о заподозренных лицах, похищенном имуществе или ценностях, иных обстоятельствах преступления. В данной ситуации целесообразна такая последовательность первоначальных следственных действий: допрос потерпевших или материально ответственных лиц; осмотр места происшествия; допросы свидетелей; назначение судебных экспертиз; оперативнорозыскные мероприятия;
в) сведений о лице, совершившем преступление, в распоряжении правоохранительных органов нет или почти нет.

Действиям следователя свойственна преимущественно исследовательско-поисковая направленность. Для этой ситуации помимо перечисленных следственных действий характерны: оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установление лица (лиц), совершившего преступление; розыск похищенного; проверка по способу совершения преступления, по обнаруженным на месте происшествия следам, приметам похищенного имущества с использованием криминалистических учетов и другие мероприятия.

Вопросы, которые необходимо выяснитъ в ходе допроса потерпевшего и членов его семьи:

• когда, каким образом стало известно, что совершена кража;
• какое имущество похищено, его количество, отличительные признаки, в том числе связанные с эксплуатацией вещей; стоимость, номера, наличие паспортов или другой документации на них;
• где хранилось похищенное имущество, кто и при каких обстоятельствах видел похищенное последний раз (это важно при наличии инсценировки или неопределенности времени совершения кражи);
• кто последним уходил из квартиры, чем запирал хранилище, двери, окна;
• у кого имеется или хранится ключ от квартиры, кто знал о месте его хранения, пропадали ли ранее ключи, если да, то где, когда и при каких обстоятельствах (устанавливают в случаях, когда способ проникновения не сопряжен с нарушением запорных устройств и двери);
• каков распорядок дня жильцов квартиры;
• интересовался ли кто-либо наличием ценных вещей, распорядком дня, не посещали ли до совершения кражи квартиру под каким-либо предлогом посторонние лица, каковы их приметы, что в поведении показалось подозрительным;
• кто знает (из числа знакомых, сослуживцев) о наличии ценных вещей, не подозревает ли потерпевший кого- нибудь в совершении кражи или пособничестве (если да, то чем обосновывает свои подозрения).

Классификация свидетелей преступных действий:

а) очевидцы и иные свидетели, знающие что-либо о совершенной краже;
б) лица, характеризующие потерпевшего;
в) лица, дающие показания о подозреваемом, его образе жизни (например, когда лицо, совершившее кражу, известно, но оно скрывается от следствия).

Вопросы, которые необходимо выяснить при допросе свидетелей:

• не видел ли он в квартире потерпевшего (на объекте) неподалеку от места происшествия посторонних лиц, каковы их приметы, что делали посторонние, как себя вели, что находилось при них, в каком часу это было;
• не слышал ли он в квартире потерпевшего (на объекте) подозрительных разговоров, каких-либо других звуков (ударов, треска и т. д.);
• кто из соседей, работников предприятия, учреждения может знать или знает о краже.

Основные направления работы, направленные на установление преступника:

а) изучение личности и образа жизни лиц, заподозренных в совершении преступления или имеющих какое-либо отношение к предмету преступного посягательства (это позволяет выйти на «наводчика», а иногда и на организатора совершения преступления, а также на конкретных исполнителей);
б) поиск мест хранения похищенного;
в) организация пресечения совершения нового аналогичного преступления (ориентировка, инструктаж сотрудников ГИБДД, патрульно-постовой службы, беседы с продавцами, работниками транспортных организаций, жильцами по месту вероятного совершения нового преступления и т. д.);
г) проведение мероприятий в местах содержания заключенных и осужденных;
д) поиск и проверка причастности к совершению преступления лиц, не имеющих работы, места жительства;
е) установление преступника по признакам внешности, следам, обнаруженным на местах происшествий:

• поиск по учетам;
• составление субъективных портретов;
• ориентирование нарядов патрульно-постовой службы, участковых инспекторов и общественности;
• использование средств массовой информации;

ж) проверка оперативно-розыскным путем причастности к совершению краж лиц, ведущих антиобщественный образ жизни.

Вопросы, которые необходимо выяснить в ходе допроса подозреваемого:

а) если подозреваемый признал свою вину:

• были ли у него соучастники;
• где спрятано похищенное;
• кому и при каких обстоятельствах он успел сбыть вещи;
• кто может подтвердить эти факты;
• не совершал ли допрашиваемый краж ранее, не знает ли он о кражах, совершенных другими лицами;

б) если допрашиваемый отрицает факт совершения кражи:

• где он находился и что делал в то время, когда было совершено преступление;
• кто может подтвердить эти факты.

Типичные объекты поиска и изъятия при обыске по месту нахождения подозреваемого или по месту жительства:

• похищенные предметы, вещи, принадлежности или части их;
• орудия преступления, применявшиеся преступником для преодоления преграды;
• другие предметы, сохранившие следы преступления;
• одежда и обувь, в которую подозреваемый был одет во время совершения кражи;
• различного рода документы, похищенные преступником.

Следственный эксперимент проводят, когда необходимо проверить обстоятельства или механизм совершения краж, например, установить:

• каковы масса и объем похищенных предметов;
• можно ли проникнуть через то или иное отверстие, пролом и пронести отдельные предметы;
• можно ли определенным способом, с применением конкретных инструментов и приспособлений, открыть запирающие устройства;
• можно ли совершить конкретные действия при определенных условиях;
• сколько времени надо затратить преступнику для совершения отдельных действий.

Видео:Криминалистическая методика. Общие положения. Лекция.Скачать

Методика расследования мошенничества

Мошенничество — это хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием (статья 159 УК РФ).

При совершении мошеннических действий предметом преступного посягательства являются деньги, промышленные товары, ценные бумаги, ювелирные изделия и т. п.

К обстоятельствам, подлежащих доказыванию по данной категории уголовных дел, относятся:

• имело ли место мошенничество;
• место, время, условия, способ совершения мошенничества; кто был очевидцем преступления;
• наличие преступного умысла;
• предмет мошенничества (что было присвоено), какая сумма денег незаконно была получена мошенником;
• в отношении кого совершено мошенничество (государственная или общественная организация, коммерческая структура, частное лицо);
• данные о личности преступника (место работы, трудовая характеристика, судимость, мотивы и др.);
• данные о мошеннической преступной группе и иных лицах, участвовавших в ее действиях (состав, численность, техническая оснащенность, специализация и т. п.);
• данные о личности потерпевшего, обстоятельства контактов с мошенником;
• обстоятельства, способствовавшие совершению мошенничества.

Основные способы совершения мошенничества разделяются на традиционные и современные.

К традиционным способам относятся:

а) шулерство при игре в карты, а также при других азартных играх;
б) продажа фальшивых драгоценностей;
в) использование денежных и вещевых «кукол»;
г) неэквивалентный размен денежных купюр;
д) поборы под видом представителей контрольных или правоохранительных органов.

К современным способам относятся:

а) получение банковских кредитов по поддельных документам;
б) создание лжефирм для привлечения средств населения с последующим их присвоением;
в) фиктивные сделки с жильем;
г) использование чужих или поддельных пластиковых карточек для получения денег в банкоматах или приобретения товаров в торговых предприятиях;
д) обман при обмене валюты, оформлении заграничных паспортов, виз, продаже необеспеченных акций и суррогатов ценных бумаг.

Содержание начального этапа расследования мошенничества зависит от исходной следственной ситуации. Таких ситуаций по данной категории дел можно выделить четыре, положив в основу наличие данных о личности преступника:

а) мошенник известен, он задержан при мошеннических действиях или сразу после их совершения. В этих случаях характерна такая последовательность расследования: личный обыск подозреваемого и его допрос; осмотр изъятых при обыске вещественных доказательств; осмотр места происшествия; допрос потерпевшего и свидетелей;

б) мошенник известен, но он скрывается. Проводятся следующие следственные действия: допрос потерпевшего, свидетелей; осмотр вещественных доказательств; ориентировка подразделений органов внутренних дел на поиск подозреваемого; организация оперативно-розыскных мероприятий; принятие мер по изучению личности подозреваемого, мест его возможного пребывания;

в) мошенник известен, однако его действия завуалированы под видом законных сделок. Для такой ситуации свойственно изучение характера и правовых основ проведенных подозреваемым операций, что включает: выемку сопровождающих мошенническую сделку документов; установление и допрос должностных лиц, к ней причастных; изучение законодательства, регламентирующего подобные операции; розыск имущества, денег и ценностей фирмы; наложение ареста на ее банковские счета;

г) мошенник неизвестен. В этом случае следователь организует: составление субъективного портрета; проверку по криминалистическим учетам; проведение оперативнорозыскных мероприятий.

Видео:Доказательства и доказываниеСкачать

Методика расследования вымогательства

Вымогательство — это требование передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия либо уничтожения или повреждения чужого имущества, а также под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких (статья 163 УК РФ).

По делам рассматриваемой категории подлежат установлению следующие обстоятельства:

• имел ли место факт вымогательства;
• совершено ли вымогательство в отношении государственного, общественного, коммерческого или личного имущества граждан; какому конкретно предприятию, учреждению, организации или частному лицу принадлежит это имущество;
• время, место и способ совершения вымогательства;
• что явилось предметом вымогательства; если вымогатель завладел им, то какова сумма материального ущерба;
• кто совершил вымогательство; если оно совершено группой лиц, то каковы состав группы и роль каждого участника;
• сколько эпизодов вымогательства имели место; не сопровождалось ли вымогательство другими преступлениями, если «да», то какими;
• кто является потерпевшим;
• каковы причины и условия, способствовавшие совершению вымогательства.

Характер типичных ситуаций первоначального этапа расследования вымогательства определяется следующими обстоятельствами: носит ли вымогательство разовый характер или осуществляется систематически; передано ли вымогателю требуемое имущество и можно ли ожидать нового требования; знает ли заявитель вымогателя. Исходя из этого можно выделить две наиболее типичные ситуации:

а) в правоохранительные органы с заявлением обращается лицо, подвергшееся вымогательству, но еще не передавшее преступнику предмет вымогательства. В таких случаях после осуществления необходимой проверки и принятия решения о возбуждении уголовного дела следователь проводит: подробный допрос заявителя; осмотр предмета вымогательства, который перед задержанием будет передан преступнику; прослушивание и звукозапись телефонных переговоров; задержание вымогателя с поличным;

б) с заявлением об имевшем место вымогательстве обращается лицо, уже передавшее преступнику предмет вымогательства. Для этой ситуации характерны такие следственные действия: допрос заявителя; прослушивание и звукозапись телефонных переговоров; оперативно-розыскные мероприятия; задержание вымогателя, его допрос, обыск по месту жительства и т. д.

При расследовании вымогательств чаще всего назначаются следующие виды экспертиз:

• судебно-фоноскопическая;
• исследование микрообъектов;
• криминалистические: трасологическая, почерковедческая, технико-криминалистическое исследование документов, судебно-баллистическая экспертиза, экспертиза холодного оружия.

Видео:Общие положения криминалистической методики расследования преступленийСкачать

Методика расследования взяточничества

Взяточничество — это получение должностным лицом лично или через посредника взятки в виде денег, ценных бумаг, иного имущества или выгод имущественного характера за действия (бездействие) в пользу взяткодателя или представляемых им лиц, если такие действия (бездействие) входят в служебные полномочия должностного лица либо оно в силу должностного положения может способствовать таким действиям (бездействию), а равно за общее покровительство или попустительство по службе (статья 290 УК РФ), а также дача взятки должностному лицу лично или через посредника (статья 291 УК РФ).

При расследовании взяточничества подлежат установлению следующие обстоятельства:

• имел ли место факт дачи-получения взятки;
• каков предмет взятки; если в качестве взятки переданы ценные вещи или она имела форму услуги, то какова стоимость вещей или услуги в денежном выражении;
• кто является взяткодателем, взяткополучателем;
• каковы обстоятельства преступления (время, место, способ передачи взятки);
• с какой целью была дана взятка;
• были ли выполнены в интересах взяткодателя соответствующие действия, носили ли они законный характер;
• нет ли в действиях взяточников признаков других преступлений, если «да», то каких именно;
• нет ли в действиях преступников квалифицирующих признаков;
• нет ли в действиях взяткодателя обстоятельств, освобождающих его от уголовной ответственности;
• какие обстоятельства способствовали взяточничеству.

На первоначальном этапе расследования взяточничества обычно возникают три типичные ситуации:

а) имеется заявление взяткодателя, и он готов содействовать в изобличении взяткополучателя, которому об этом неизвестно. Круг и последовательность следственных действий, производимых на первоначальном этапе расследования, выглядят так: допрос взяткодателя; задержание взяткополучателя с поличным; допрос взяткополучателя; обыски по местам жительства и работы взяткополучателя, наложение ареста на его имущество; выемка и осмотр документов; допросы свидетелей; проведение очных ставок;

б) взяткодатель и взяткополучатель действуют в сговоре; информация о преступлении поступила из оперативных источников; взяточникам об этом неизвестно. Если необходимо изобличить одновременно и взяткополучателя, и взяткодателя, то на первоначальном этапе осуществляют: задержание обоих взяточников с поличным в момент дачи-получения взятки, их личные обыски; обыски по местам жительства и работы, наложение ареста на их имущество; допросы подозреваемых; выемку и осмотр служебных документов; допросы свидетелей;

в) информация о фактах взяточничества поступила из официальных источников; взяточникам известно, что их действиями интересуются правоохранительные органы. В таких случаях проводят: допросы свидетелей; выемку и осмотр документов; допросы подозреваемых; при наличии достаточных оснований — обыски у подозреваемых. Одновременно активно осуществляется комплекс оперативнорозыскных мероприятий.

Особенности отдельных следственных действий

Задержание. При подготовке задержания необходимо учитывать, что оно может быть успешно реализовано в случае, когда точно известны лицо, время и способ предстоящей передачи взятки; когда у гражданина вымогают взятку, и он об этом добровольно заявляет, а затем активно помогает следствию; когда лицо, известное в качестве взяткополучателя, регулярно получает взятки (например, в приемные часы); когда схема передачи и получения взятки достаточно продумана и детально разработана, а ее элементы известны оперативным сотрудникам или следственным органам.

Обыск. Объектами поиска по данной категории преступлений являются не только предмет взятки, ценности, нажитые преступным путем, но и их упаковка, чеки, товарные ярлыки и т. п., позволяющие установить факт приобретения определенных вещей в конкретный период. Кроме того, необходимо сосредоточить поиск на обнаружении различного рода документов, имеющих важное значение при расследовании взяточничества: договора дарения, акции, финансовые счета, черновые записи и документы, отражающие действия, совершаемые за взятку, сведения о круге участников взяточничества, распределении между ними ролей, их адреса и т. п.

Допрос заявителя о взяточничестве. По следующим группам вопросов:

• о личности заявителя;
• о субъектах взяточничества и роли каждого из них в преступном деянии;
• об обстоятельствах совершения преступления;
• о характере взаимоотношений заявителя с субъектами взяточничества; о материальных носителях информации о преступлении (фиксированных следах и вещных объектах);
• о возможных свидетелях передачи взятки, лицах, знающих об этом, помогающих собрать деньги для передачи взятки, и т. п.;
• об обстоятельствах, предшествующих и последующих за передачей взятки, о том, за совершение каких конкретно действий передавалась взятка, и др.

Если имело место вымогательство (требование) взятки, выясняется:

• в какой форме должностное лицо его осуществляло, в течение какого времени;
• чем, какими обстоятельствами (условиями) обосновывало необходимость взятки;
• что обещало в случае ее получения и говорило ли о том, какое будет решение или какие будут совершены (или не совершены) действия в случае ее отсутствия.

По делам о взяточничестве проводятся следующие судебные экспертизы:

• дактилоскопическая — для выявления следов рук преступников на предмете взятки или упаковке;
• судебно-почерковедческая — для установления исполнителя документа, письма, записки, анонимного заявления;
• технико-криминалистическое исследование документов — для установления исправлений в документе, подделки подписи, печати;
• судебно-бухгалтерская — для выяснения правильности порядка оформления и прохождения бухгалтерских документов;
• трасологическая и др.

Видео:Основы методики расследования умышленных убийств: Ч. 1. Крим. характеристика умышленных убийствСкачать

Методика расследования налоговых преступлений

Налоги — это обязательные по юридической форме платежи юридических и физических лиц, установленные органами государственной власти для зачисления в государственную бюджетную систему с определением их размеров и сроком уплаты.

Уголовный закон устанавливает ответственность за уклонение граждан от уплаты налога (статья 198 УК РФ) и уклонение от уплаты налогов с организаций (статья 199 УК РФ).

Типовые признаки и свойства налоговых преступлений связаны с искажением значимой информации либо сокрытием тех фактов, о которых налогоплательщик обязан сообщать в налоговые органы. Тем самым преследуется цель снизить сумму налога или страхового взноса либо уклониться от их уплаты путем преднамеренного сокрытия от налоговых органов сведений о полученных доходах (сообщение им ложных данных, искажение сведений в налоговой декларации).

Основными носителями материальной информации о налоговых преступлениях являются декларация (или ее отсутствие) физического лица и бухгалтерские документы (или их отсутствие) организаций.

Субъектами налоговых преступлений являются физические лица, имеющие доход, превышающий установленный текущим законодательством предел и уклоняющиеся от уплаты налогов, либо должностные лица организаций, подписывающие соответствующие бухгалтерские документы, поступающие в налоговую инспекцию, или бухгалтерские документы, не представляемые, но хранящиеся в организации (первичные документы).

Способы уклонения от уплаты налогов:

а) наиболее распространенными способами уклонения от уплаты подоходного налога физическими лицами являются:

• заполнение налоговой декларации ненадлежащим образом;
• ненадлежащее оформление первичных документов на выплату денежных средств на предприятиях;
• полное отсутствие какого-либо оформления выплаченных физическому лицу денежных средств;
• выплата наличных денег не из кассы предприятия, а через страховые фирмы;

б) основные приемы и способы уклонения от уплаты различных налогов юридическими лицами:

• отсутствие надлежащего юридического оформления хозяйственной деятельности;
• отсутствие или частичное наличие бухгалтерского оформления хозяйственных операций или отдельных видов деятельности хозяйствующим субъектом;
• необоснованное списание товарно-материальных ценностей при фактической их продаже без оприходования выручки;
• отнесение на себестоимость затрат, которые не имели места в действительности;
• необоснованное применение налоговых льгот хозяйствующими субъектами.

На первоначальном этапе расследования характерными для рассматриваемой категории преступлений следственными действиями являются: выемка и осмотр документов; обыск; наложение ареста на имущество и почтово-телеграфную корреспонденцию; допросы; назначение и проведение экспертиз.

При расследовании налоговых преступлений назначаются различные виды экспертизы:

• судебно-бухгалтерская — для установления правильности оформления бухгалтерских документов, количества определенных видов материальных ценностей, обстоятельств, касающихся недостач и излишков, доброкачественности проведенной ревизии;
• судебно-экономическая — для установления правильности планирования и отражения выполнения плана в государственной отчетности, образования и использования фондов, кредитов, правильности заключения договоров и т. п.;
• судебно-товароведческая — для установления качественных и количественных характеристик изделий и их соответствия государственным стандартам, техническим образцам и эталонам-образцам;
• криминалистические экспертизы документов — для установления их соответствия существующим правилам организации бухгалтерского учета и отчетности.

Видео:Обстоятельства подлежащие установлению (торговля людьми)Скачать

Особенности расследования преступлений, совершенных несовершеннолетними

Согласно закону несовершеннолетними считаются лица в возрасте от 14 до 18 лет.

В большинстве своем эти лица совершают те же преступления, что и взрослые.

Преступлениями, за которые уголовная ответственность наступает с 14 лет, являются: убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, изнасилование, кража, грабеж, разбой и некоторые другие, перечисленные в статье 20 УК РФ.

Преступники-подростки обычно характеризуются высокой эмоциональной возбудимостью, сопряженной с колебаниями настроения, раздражительностью. Решение совершить преступление — это, как правило, следствие нравственной деформации личности, искажений в социальном развитии подростка, а не его возрастных особенностей.

Существенная особенность дел данной категории — необходимость установления одновременно с другими обстоятельств, указанных в статье 421 УПК РФ: 1) возраст несовершеннолетнего (число, месяц, год рождения); 2) условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, уровень психического развития и иные обстоятельства его личности; 3) влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц.

На первоначальном этапе расследования дел такой категории возникают следующие типичные следственные ситуации:

а) потерпевшие или свидетели, не зная преступников, утверждают, что, судя по внешнему виду, манере держаться и другим признакам, это, вероятно, несовершеннолетние. В этой ситуации, когда имеются интеллектуальные следы преступлений, акцент делается на установление материальных следов. Проводятся следующие действия: осмотр места происшествия; допросы потерпевших и иных осведомленных либо материально-ответственных лиц; оперативно-розыскные мероприятия с целью розыска преступника по горячим следам; задержание преступников; допрос и обыск по месту жительства, учебы или работы несовершеннолетнего; личный обыск; судебные экспертизы;

б) потерпевшие и свидетели знают преступников и их возраст. В этом случае обычно осуществляются: задержание несовершеннолетних, осмотр места происшествия; допросы задержанных и осведомленных лиц; предъявление для опознания; проверка следов по учетам; обыск по месту жительства, учебы или работы; личный обыск; назначение судебных экспертиз.

Примерный перечень вопросов, разрешаемых судебнопсихологической экспертизой по преступлениям, совершенным несовершеннолетними:

• какова степень умственного развития несовершеннолетнего (с учетом его возраста);
• если в умственном развитии несовершеннолетнего имеются отклонения от уровня, нормального для данного возраста, каков характер этих отклонений;
• каковы причины этих отклонений; не являются ли они следствием психического заболевания;
• мог ли несовершеннолетний правильно воспринимать те или иные конкретные обстоятельства и точно излагать их в своих показаниях;
• мог ли несовершеннолетний полностью осознавать значение своих действий;
• мог ли несовершеннолетний полностью руководить своими поступками.

Видео:Общие положения криминалистической тактикиСкачать

Особенности расследования групповых и организованных преступлений

Преступная группа — это объединение двух или более лиц для совершения одного или нескольких преступлений.

По степени организованности все преступные группы можно разделить на криминалистические типы:

а) случайные (или ситуативные) преступные группы;
б) преступные группы типа компании;
в) организованные группы;
г) преступные организации (сообщества).

Применительно к групповым преступлениям, независимо от их вида, необходимо устанавливать следующие обстоятельства (дополнительно к тем, которые разработаны в криминалистике для данного вида преступлений):

• весь круг лиц, принимавших участие в совершении групповых преступлений, и всю преступную деятельность группы;
• характер, состав, криминалистический тип и структуру преступной группы, особенности взаимоотношений ее членов, наличие в группе конфликтных отношений, ее внешние связи;
• организатора (лидера) конкретного группового преступления;
• роль и степень вины каждого соучастника группового преступления;
• причины и условия, способствовавшие формированию преступной группы и совершению групповых преступлений.

Общие методические требования, обеспечивающие эффективность расследования преступлений, совершаемых организованными преступными группами:

• первоочередное установление стержневой направленности организованной преступной группы; выявление других преступлений, совершаемых членами группы;
• наступательность расследования, «упреждение» противодействия со стороны преступников;
• творческое использование типовых следственных ситуаций, характерных для расследования отдельных видов преступлений, совершаемых организованной преступной группой;
• учет при планировании расследования уже совершенных организованной преступной группой преступлений, структурных, территориальных и других особенностей деятельности данной организованной преступной группы;
• четко налаженное взаимодействие следователя с оперативно-розыскными аппаратами; максимально широкое использование оперативных возможностей ОВД, ФСБ и других служб;
• применение в ходе расследования гибкой тактики с целью как внезапного удара по «центру» (лидерам) организованной преступной группы, так и по низовым звеньям с последующим выходом на «центр»;
• широкое применение тактических операций с целью решения наиболее важных промежуточных задач расследования;
• использование соперничества между отдельными организованными преступными группировками и внутри группировок;
• более широкое использование в расследовании средств криминалистической и специальной техники;
• принятие всех возможных мер для обеспечения безопасности потерпевших, свидетелей, а также сотрудников правоохранительных органов, их семей и имущества.

Видео:Основы методики расследования изнасилований: видео лекция часть 2. Первоначальный и Послед. этапыСкачать

Расследование преступлений в сфере компьютерной информации

Преступления, связанные с криминальным использованием ЭВМ, их систем и сетей, совершаются различными способами.

Основными преступлениями в этой сфере являются: неправомерный доступ к чужой компьютерной информации (хищение или копирование информации, копирование документов, изготовление их дубликатов и др.); изготовление и распространение вредоносных программ, приводящих к нарушению целостности и конфиденциальности информации (ее уничтожению, блокированию, модификации и др.); нарушение правил эксплуатации ЭВМ, ведущее к нарушению целостности и конфиденциальности информации.

Эти преступления совершаются в обстановке специфической интеллектуальной профессиональной деятельности с использованием компьютерной техники. Соответственно субъектами преступлений, как правило, являются лица, владеющие специальными знаниями в области управления ЭВМ.

В начале расследования данных преступлений обычно возникают следующие типовые ситуации:

1. заявление о неправомерном доступе к чужой информации или нарушении ее целостности и конфиденциальности поступило от собственника информационной системы, обнаружившего этот факт; есть сведения о причастном к этому лице;
2. та же ситуация, но данных о причастности к указанным противоправным действиям какого-либо лица в заявлении не имеется;
3. факт указанных противоправных действий обнаружен оперативно-розыскными органами и соответствующим образом зафиксирован.

Во всех ситуациях основные первоначальные задачи обычно сводятся к установлению следующего: данных, позволяющих судить о способе совершения преступления; порядка регламентации конкретной информационной системы ее собственником; круга лиц, работающих с системой и имеющих к ней доступ, и т. д.

Для установления этого чаще всего проводятся такие первоначальные следственные действия, как: допросы собственников данных информационных систем и свидетелей; осмотр ЭВМ и машинных носителей; выемка и осмотр необходимой документации. При этом осмотры и выемки должны проводиться с участием специалистов в области компьютерной техники. Участие специалистов при расследовании преступлений в сфере компьютерной информации является их специфической методической особенностью.

Эти действия обычно позволяют выявить и других необходимых свидетелей, которых нужно допросить; определить круг лиц, причастных к данному деянию, а также определить примерный размер ущерба, причиненного владельцу информационной системы.

Проблемой фиксации показаний по делам о преступлениях в области компьютерной информации является их «перегрузка» специальной терминологией и жаргонной лексикой. Целесообразно в протоколах более подробно акцентировать внимание и фиксировать значения терминов, используемых допрашиваемым при описании известных ему фактов. При описании конфигураций систем или схем движения информации могут оказаться крайне полезными рукописные схемы, составляемые допрашиваемым и приобщаемые к протоколу допроса.

Если правонарушитель задержан на месте преступления или сразу после него, он должен быть обыскан и допрошен. Необходимо провести обыск у него дома и на работе.

Проводя допрос подозреваемого, нужно выяснить уровень его профессиональной подготовки, опыт работы по созданию программ данного класса на конкретном языке программирования, знание алгоритмов их работы, но особенно тех, которые подверглись неправомерному воздействию.

Допрашивая подозреваемого, необходимо выяснить, где он живет, работает или учится, его профессию, взаимоотношения с коллегами, семейное положение, круг интересов, привычки и наклонности, навыки программирования, ремонта и эксплуатации компьютерной техники, какими ее средствами, машинными носителями, аппаратурой и приспособлениями он располагает, где и на какие средства их приобрел, где хранил и т. д.

Дальнейшие следственные действия связаны с изъятием ЭВМ, ее устройств, их осмотром и, если необходимо, экспертным исследованием, допросами новых свидетелей, предъявлением обвинения и допросом обвиняемого.

Видео:Общие положения криминалистической тактикиСкачать

Методика расследования преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических или психотропных веществ

Непосредственный предмет преступного посягательства — наркотические средства, психотропные, сильнодействующие и ядовитые вещества.

К числу природных наркотических средств относятся: производные опийного мака (снотворный мак, маковая соломка, экстракционный опий, опий, морфин, кодеин, героин); производные конопли индийской (каннабис, марихуана, гашиш (анаша), гашишное масло); производные кокаинового куста (листья коки, кокаиновая паста, кокаин, крэк; производные эфедры (эфедрон, невретин).

Полусинтетические и синтетические наркотики включают: фенциклид, псилоцибин, триметилфентанил и др. По своему действию это анальгетики, галлюциногены, депрессанты и т. п.

Следами незаконного оборота наркотических веществ являются: части растений, оборудование или предметы, используемые на различных стадиях технологического процесса при переработке растительного сырья, синтезе или очистке, исходные ненаркотические вещества, используемые для синтеза, и отходы производства, готовые наркотики, упаковка, контейнеры, тайники (в том числе и в теле перевозчиков), следы наркотических веществ на одежде, шприцы, следы инъекций на теле, рецептура, специальная литература, черновые записи и др.

Обстоятельства, подлежащие установлению:

а) было ли совершено преступление, если «да», то как его надлежит квалифицировать;
б) где, когда и каким способом совершено преступление;
в) кто конкретно совершил данное преступление; если оно совершено группой, то каков состав группы, какие действия совершил каждый из соучастников;
г) каковы источники приобретения наркотических средств или психотропных веществ, пути и способы их распространения; по какой цене приобретались и продавались эти средства или вещества;
д) не сопровождались ли преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, другими преступлениями, если «да», то какими именно;
е) какие обстоятельства способствовали совершению преступлений.

Типичные ситуации первоначального этапа расследования:

1. Лицо задержано с поличным за одно из преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств или психотропных веществ.

Действия следователя на первоначальном этапе расследования:

а) осмотр изъятых наркотиков, приспособлений для их употребления, одежды подозреваемого (следует тщательно прощупывать заплаты, швы, воротники и подкладку одежды и т. д.);
б) осмотр упаковки наркотических средств или психотропных веществ для выявления на ней следов пальцев;
в) осмотр места изготовления (помещения, местности), средства транспортировки и т. п.;
г) освидетельствование (необходимо обращать внимание на следы инъекций (внутривенных и внутримышечных), остающихся на теле);
д) задержание и допросы подозреваемых;
е) обыски подозреваемых в целях установления следов преступления;
ж) допросы свидетелей, в том числе родственников;
з) назначение судебно-медицинской, химико-фармацевтической, криминалистической и других экспертиз;
и) оперативно-розыскные мероприятия.

2. Имеются очевидные признаки преступления, связанного с незаконным оборотом наркотиков, но лицо не задержано.

Действия на первоначальном этапе расследования:

а) осуществляется сбор и анализ информации о личности подозреваемого, его связях, круге других лиц, причастных к совершению преступления;
б) оперативно-розыскные мероприятия.

В процессе расследования следователь осуществляет и другие процессуальные действия, направленные на сбор и закрепление доказательств, изобличение виновных лиц, а также запрашивает данные, характеризующие конкретное лицо.

Специфика преступлений данной категории такова, что задержание с поличным позволяет в большинстве случаев обнаружить изобличающие преступника вещественные доказательства и определить дальнейший ход расследования.

Видео:Криминалистика. Лекция №1. Общие положения криминалистической техникиСкачать

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ДОКАЗЫВАНИИ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ

§ 1. Процессуальное значение доказательственного права и его система. Теория доказательств

Одной из важнейших составляющих уголовно-процессуальной деятельности, без которой невозможно ни расследование соответствующего дела, ни его рассмотрение по существу, является установление фактических обстоятельств уголовного дела, т.е. выяснение того, что произошло в реальной действительности. В той или иной степени это важно для всех стадий уголовного процесса, но особенно — для предварительного расследования и судебного разбирательства (по первой и апелляционной инстанциям).

Речь идет об уголовно-процессуальном познании, которое в отличие от других видов человеческого познания обладает существенной спецификой. Во-первых, оно всегда ретроспективно, т.е. происходит не одновременно с соответствующими событиями, а спустя определенное время, иногда достаточно продолжительное. Во-вторых, факты здесь могут устанавливаться не любыми гносеологическими методами, а исключительно особым процессуально-формализованным способом: путем уголовно-процессуального доказывания и при помощи уголовно-процессуальных доказательств. Нормативная формализация уголовно-процессуального познания необходима для того, чтобы оно не только было направлено на решение собственно познавательных (гносеологических) потребностей, но и соответствовало фундаментальным принципам уголовного процесса, таким как презумпция невиновности, уважение чести и достоинства личности, обеспечение права на защиту и др. В-третьих, для уголовно-процессуального познания характерны цикличность и возобновляемость, когда в каждой следующей стадии уголовного процесса, предполагающей полноценное познание (доказывание), требуется заново выяснять обстоятельства дела так, будто они вовсе не были еще установлены в стадии предыдущей.

При производстве по уголовному делу установление фактических обстоятельств уголовного дела следует отличать от их юридической оценки. Скажем, при разрешении уголовного дела по существу первое лежит в плоскости доказательственного права (доказано/не доказано), а второе — в плоскости уголовно-правовой квалификации (если доказано, то что из этого следует с точки зрения уголовного закона). Именно автономия задачи по установлению фактических обстоятельств дела приводит к необходимости автономной институционализации уголовно-процессуальных положений о доказательствах и доказывании.

Совокупность правовых норм о доказательствах и доказывании образует доказательственное право. При этом существуют две традиции, обусловливающие подход к его месту в системе уголовно-процессуального права. В соответствии с англосаксонской традицией доказательственное право (law of evidence) не относится ни к материальному, ни к процессуальному праву, а представляет собой автономную юридическую дисциплину (отрасль), чаще всего соединяющую как уголовно-процессуальные, так и гражданские процессуальные положения о доказательствах и доказывании. В соответствии с континентальной традицией доказательственное право является пусть и автономной, но частью соответствующей процессуальной отрасли права, т.е. положения об уголовно-процессуальном доказывании являются частью уголовно-процессуального права, положения о гражданском процессуальном доказывании являются часть гражданского процессуального права и т.д. Россия принадлежит к числу типичных представителей континентальной традиции, свидетельством чему служит наличие двух специальных глав ( гл. 10 и 11 ) в УПК РФ, регулирующих вопросы доказательств и доказывания в уголовном процессе.

В то же время доказательственное право является вполне автономной и относительно замкнутой частью уголовно-процессуального права. С одной стороны, оно во всей своей полноте входит в состав общих положений уголовного процесса, поскольку доказывание в той или иной степени осуществляется едва ли не во всех стадиях уголовного процесса. С другой стороны, будучи частью общих положений уголовного процесса, доказательственное право имеет свою собственную структуру, в свою очередь распадаясь на общую и особенную части. Иначе говоря, нет никакого парадокса в том, что особенная часть доказательственного права относится к числу общих положений уголовного процесса.

Возможность и необходимость выделения в рамках доказательственного права общей и особенной частей связана с наличием отдельных видов доказательств, с помощью которых осуществляется уголовно-процессуальное доказывание. Соответственно, те нормы и институты, которые регламентируют какой-то определенный вид доказательств (свидетельские показания, вещественные доказательства и др.), относятся к особенной части доказательственного права. Те нормы и институты, которые касаются всех видов доказательств безотносительно к каждому из них, относятся к общей части доказательственного права (предмет доказывания, свойства доказательств, цель доказывания и др.). Наличие в той или иной уголовно-процессуальной системе общей части доказательственного права говорит о высоком уровне правовой доктрины соответствующей страны, позволившем преодолеть изначально присущую доказательственному праву казуистичность и перейти к технологически более совершенному методу систематизации уголовно-процессуальных норм о доказательствах и доказывании. В этом смысле нет сомнений, что Россия принадлежит к числу стран с высоким уровнем развития доказательственной правовой доктрины.

Доктринальное измерение доказательственного права обозначается понятием теория доказательств. Теория доказательств является частью науки уголовного процесса и представляет собой систему научных положений, посвященных доказыванию и доказательствам в уголовном процессе. Современная отечественная теория доказательств появилась не сегодня. Ее основы были заложены еще Уставом уголовного судопроизводства 1864 г., а также дореволюционной научной литературой. Именно тогда было понято и признано, что «теория доказательств составляет центральный узел всей системы судопроизводства» . Весьма плодотворным для развития российского доказательственного права стал также послевоенный советский период (1950-е — 1980-е), когда был опубликован ряд фундаментальных научных трудов, в частности работа «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (1973). Эти научные разработки активно использовались при составлении не только УПК РСФСР 1960 г., но и действующего УПК РФ. Без их изучения сложно понять многие положения последнего. Теория доказательств продолжает, разумеется, развиваться и в наши дни, в том числе под влиянием новейших информационных технологий.

Спасович В.Д. О теории судебных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. Тула, 2000. С. 17 (приводится по изд.: СПб., 1864).

В то же время современная российская теория доказательств не может быть правильно понята без краткого обзора основных доказательственных теорий, формировавшихся в разных странах в ходе эволюции уголовного процесса Нового времени.

§ 2. Основные доказательственные теории

Концептуализация положений о доказательствах и доказывании происходила не сама по себе, а в неразрывной связи с формированием исторических форм (моделей) уголовного процесса . В рамках каждой из них возникла и развилась определенная доказательственная система, подвергшаяся затем доктринальному осмыслению и в обобщенном виде получившая наименование «теория доказательств». Таковых сегодня можно выделить три: 1) теорию формальных доказательств; 2) теорию доказывания по внутреннему убеждению (свободного доказывания); 3) англосаксонскую теорию доказательств. Отдельно следует рассмотреть вопрос о том, какой из этих теорий придерживается современное российское право.

См. об этом гл. 3 настоящего курса.

1. Теория формальных доказательств. Становление данной теории произошло в рамках инквизиционного (розыскного) процесса, с которым она неразрывно связана не только исторически, но и концептуально. Поэтому теория формальных доказательств до сих пор нередко ассоциируется исключительно с присущими инквизиционному процессу очевидными недостатками . В то же время речь по сути идет о первой в истории человечества собственно научной теории доказывания, которая, с одной стороны, в историческом плане отражала нравы своего времени, но с другой — в плане интеллектуальном сыграла большую роль в позитивном развитии уголовно-процессуального права и уголовно-процессуальной мысли. По этой причине современный анализ теории формальных доказательств требует не только исторической критики, но и юридико-технического осмысления, когда мы пытаемся понять ее логику и стремимся отделить архаичные положения от тех положений, которые сохранили свое значение и mutatis mutandis являются вполне современными даже с точки зрения сегодняшнего дня.

См. о них § 3 гл. 3 настоящего курса.

Напомним, что инквизиционный процесс отрицал разграничение функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела, а также наличие в процессе сторон. Данные функции были сосредоточены в руках лица, ведущего производство по делу (следователя-судьи), обладавшего в силу этого колоссальной процессуальной властью. Неизбежно возникла институциональная проблема создания противовеса, который мог бы ограничить столь обширные властные полномочия. Такой противовес был найден в сфере доказательственного права, когда законодатель максимально формализовал процесс доказывания и свел по сути на нет судейское усмотрение. Минимизация судейского усмотрения в процессе собирания и оценки доказательств за счет возникновения обязанности строго следовать установленным в законе правилам и стала основным признаком того, что впоследствии назвали теорией формальных доказательств или, что одно и то же, «теорией легальных доказательств» (фр. des preuves ). Понятно, что при таком подходе именно доказательственное право ограничивало процессуальное всемогущество следователя-судьи, поскольку он оказывался связанным строгими законодательными правилами собирания и оценки доказательств.

В более конкретной плоскости формализация процесса доказывания затрагивала три аспекта:

1) круг возможных видов (источников) доказательств, исчерпывающим образом определенный в законе и исключающий возможность выхода за его пределы (иначе доказательство признается недопустимым);

2) круг возможных способов доказывания (следственных действий), также исчерпывающим образом определявшийся законом;

3) оценку доказательств, которая превращалась в «логическую операцию», поскольку сила каждого доказательства была заранее определена в законе и все они делились на «совершенные» и «несовершенные», «полные» и «неполные» (судья должен был их бесстрастно сосчитать, оценить силу каждого из них, после чего принять решение словно «механическая машина»).

Именно последний аспект сегодня наиболее известен, став своего рода символом теории формальных доказательств. Более того, нередко данную теорию только к нему и сводят, что не совсем правильно, поскольку теория формальных доказательств касалась не только оценки, но и собирания доказательств. В то же время именно применительно к оценке теория формальных доказательств проявилась наиболее ярко, свидетельством чему служат типичные для нее легендарные латинские формулы, оставшиеся где-то в глубине институциональной памяти: testis unus testis nullus (один свидетель — не свидетель) или confessio est regina probatiorum (признание — царица доказательств).

При этом, с точки зрения методологии формализации доказательств (особенно применительно к оценке), следует различать положительную и отрицательную формализацию. При положительной формализации какому-то доказательству (доказательствам) придается повышенное юридическое значение по сравнению с остальными, т.е. оно считается лучшим из доказательств. Хрестоматийным примером положительной формализации являлось правило о том, что «признание вины является царицей доказательств». При отрицательной формализации, напротив, некоторые доказательства объявляются более ущербными, т.е. признаются худшими из доказательств. Понятно, что в рамках инквизиционного процесса оба метода применялись одновременно, что и позволяло законодателю рассчитать «шкалу доказательств». Однако тот или иной метод может применяться и изолированно. Скажем, в современном уголовном процессе иногда вполне осознанно используется отрицательная формализация доказательств. Характерным примером служит ч. 2 ст. 77 УПК РФ, в соответствии с которой признание обвиняемым своей вины в отличие от любого другого доказательства всегда требует своего подтверждения другими доказательствами, т.е. является в определенной мере «ущербным» доказательством. Причины такого подхода понятны: законодатель не хочет стимулировать органы уголовной юстиции к непременному получению признания вины, зная в силу печального исторического опыта, к чему это может приводить.

2. Теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. Данная теория доказательств характеризует уже смешанный процесс — ту модель уголовного процесса, которая пришла в континентальной Европе на смену процессу инквизиционному и является сегодня носителем континентальной уголовно-процессуальной идеологии. При этом если переход от инквизиционного к смешанному процессу сопровождался определенным компромиссом , то с точки зрения доказательственного права речь шла о радикальной смене парадигмы.

См. § 4 гл. 3 настоящего курса.

Как и собственно смешанный процесс, теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению впервые появилась во Франции, где в ходе Великой французской революции впервые в истории континентального уголовного процесса был уничтожен не только инквизиционный процесс, но и его непременный атрибут — теория формальных доказательств. Сначала перед революционной властью, а затем и перед сменившими ее наполеоновскими кодификаторами встал очевидный вопрос: чем заменить теорию формальных доказательств? Концептуальный ответ не заставил себя ждать и сводился почти к полному отказу от формализации доказывания. Поскольку жизнь в любом случае богаче, чем все представления о ней самого разумного законодателя, то последний не должен пытаться регламентировать доказывание и пытаться навязать судье какие-то особые правила собирания и оценки доказательств. Он должен просто доверять судье с точки зрения как собирания, так и оценки доказательств. При этом поскольку функция уголовного преследования (прокурор) оказалась отделена от функции предварительного следствия (следственный судья), а в стадии судебного разбирательства появились стороны обвинения и защиты, отделенные от суда, то теория формальных доказательств потеряла также свое значение противовеса всемогуществу следователя-судьи. Теперь таким противовесом являлись разнообразные варианты разграничения процессуальных функций, на определенном уровне воспроизводившие политическую теорию разделения властей.

В результате судья оказался освобожден от связывавших его пут строгой формализации собирания и оценки доказательств. Так возникла теория свободной оценки доказательств (свободного доказывания), символом которой стало знаменитое словосочетание «внутреннее убеждение» (фр. intime conviction), содержавшееся в инструкции (Закон от 16 сентября 1791 г. и Кодекс 3 брюмера IV года Республики ), которая зачитывалась присяжным заседателям перед постановлением ими вердикта и где говорилось, что перед ними ставится один вопрос: «Имеете ли вы внутреннее убеждение?». Впоследствии эта инструкция перекочевала в ст. 342 наполеоновского Кодекса уголовного следствия 1808 г., придавшего ей общеевропейский резонанс .

3 брюмера IV года Республики (по революционному календарю) соответствует 26 октября 1795 г.

К слову, она до сих пор сохранилась в действующем УПК Франции 1958 г.

В более конкретной плоскости суть свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению (свободного доказывания) сводится:

1) к отсутствию исчерпывающего перечня видов (источников) доказательств: доказывать можно с помощью сведений, почерпнутых из любого источника, если он только прямо не запрещен законом;

2) к отсутствию исчерпывающего перечня способов доказывания (следственных действий): можно доказывать любым способом, если он прямо не запрещен законом;

3) к отсутствию предустановленной силы доказательств, их деления на «совершенные» и «несовершенные»: все доказательства по своей силе абсолютно равны и свободно оцениваются по внутреннему убеждению судьи.

Как видно, теория свободной оценки доказательств в каждом случае исходит из подходов, прямо противоположных тем, которые имели место в теории формальных доказательств.

Появившись впервые во Франции, теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению вскоре начала свое победоносное шествие по континентальной Европе, в течение XIX в. полностью здесь вытеснив теорию формальных доказательств. Сегодня континентальный уголовный процесс принципиально придерживается именно свободной теории доказательств, рассматривая теорию формальных доказательств лишь как методологическое исключение, допустимое иногда в каких-то очень локальных случаях при наличии к тому веских причин.

3. Англосаксонская теория доказательств. Это одна из наиболее развитых доказательственных теорий, концептуализации которой активно поспособствовали два фактора: 1) многовековое существование суда присяжных, т.е. непрофессионалов, которым постоянно надо было разъяснять доказательственные правила; 2) прецедентная система, когда правила о доказательствах регламентировались не компактными положениями закона, а тысячами разнообразных и нередко противоречащих друг другу судебных прецедентов.

При этом англосаксонскую теорию доказательств нельзя оценивать по «континентальным меркам»: она своеобразна и автономна, что объясняется историческими причинами. Как отмечалось выше , континентальная модернизация уголовного процесса не затронула Англию, в силу чего там так и не были имплементированы технические конструкции инквизиционного процесса, потребовавшие формализации процесса доказывания и закрепления теории формальных доказательств. Поэтому теория формальных доказательств (именно как теория) англосаксонскому процессу так и осталась неизвестна — он через нее не прошел. Соответственно, там не возникло и необходимости опровергать эту теорию вместе со сломом инквизиционного процесса, формулировать противоположную ей теорию свободной оценки доказательств и т.д. Англосаксонская доказательственная система развивалась плавно и эволюционно. Многие ее положения функционально напоминают теорию свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению (пусть и в других терминах), но некоторые являются примером типичной формализации оценки доказательств в духе «формальной теории», поскольку по названным выше причинам англосаксонский процесс не стремился выработать к ней иммунитет. В качестве хрестоматийной иллюстрации можно привести институт corroboration, т.е. «подкрепления доказательств», когда определенное доказательство может использоваться только при подкреплении его другими доказательствами, являясь чем-то вроде «несовершенного».

См. § 2 гл. 3 настоящего курса.

Если попытаться очень кратко резюмировать основные черты англосаксонской доказательственной системы, которая формировалась путем эволюции практики и которую только с очень большой долей условности можно именовать «теорией» (результатом научно-доктринального моделирования), то таковых следует выделить три.

Во-первых, в целом англосаксонская модель доказывания все-таки ближе к теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, нежели к теории формальных доказательств или какой-то автономной теории sui generis. Отличия от «свободной теории» часто имеют сугубо терминологический характер. Например, критерием оценки доказательств в рамках англосаксонской теории является не континентальное внутреннее убеждение (intime conviction), а отсутствие разумного сомнения (beyondreasonable doubt), но принципиальной разницы между двумя этими понятиями нет.

Во-вторых, доказательства здесь собирает не лицо, ведущее производство по уголовному делу (чаще всего наделенное особым статусом судьи или прокурора), а стороны. Этим объясняются жесткие правила допуска собранных ими материалов в качестве судебных доказательств, особые институты относимости и допустимости доказательств, неизбежно связанная с последними формализация собирания доказательств и т.п. Иначе говоря, континентальная концепция свободы собирания доказательств лицом, ведущим производство по делу и, как правило, наделенным статусом судьи, к англосаксонским «сторонам» не приложима, так как подобным статусом они не наделены.

В-третьих, доказывание в рамках англосаксонского уголовного процесса подчинено несколько другим институциональным ограничителям, нежели в континентальной Европе. В Англии или в США таким ограничителем является принцип состязательности, тогда как в континентальной Европе — принцип материальной истины и статус лица, обязанного ее установить. Поэтому в англосаксонском уголовном процессе многие доказательственные положения обусловлены сугубо состязательными конструкциями, например, правом стороны подвергнуть допросу свидетелей противоположной стороны (перекрестный допрос) и т.п.

4. Российская теория доказательств и ее отношение к основным доказательственным теориям. Российская теория доказательств построена на принципе свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению, о чем прямо гласит ст. 17 УПК РФ. Тем самым нет никаких сомнений, что российский уголовный процесс, как и остальные континентальные правопорядки, придерживается теории свободной оценки доказательств. Такой подход существует в России с 1864 г., когда в ходе Судебной реформы было официально провозглашено, что «теория доказательств, основанная единственно на их формальности, отменяется» . Иначе говоря, на место господствовавшей до того вместе с инквизиционным (розыскным) уголовным процессом теории формальных доказательств была поставлена новая доказательственная модель, выражавшаяся ставшим для отечественного права классическим словосочетанием «внутреннее убеждение» французского происхождения. Таким образом, российская доказательственная парадигма, связанная с заменой теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств, ничем не отличается от хрестоматийной континентальной парадигмы, наблюдавшейся во Франции, в Германии, в Швейцарии и др. Не отказался от теории свободной оценки доказательств и советский уголовный процесс, сохранивший ее вместе с понятием «внутреннее убеждение» и передавший современному российскому уголовно-процессуальному законодательству.

См.: Основные положения уголовного судопроизводства 1862 г., реализованные в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. и других Судебных уставах.

В то же время нельзя не отметить и одну очень важную особенность российского уголовного процесса, отличающую его от других континентальных правопорядков. Свободная теория была в 1864 г. имплементирована в России не полностью, т.е. не применительно к доказыванию в целом, а исключительно в части оценки доказательств. Собирание доказательств продолжало оставаться построенным на началах теории формальных доказательств, что проявилось в сохранении исчерпывающего перечня видов (источников) доказательств и исчерпывающего перечня допустимых следственных действий, т.е. в сохранении подходов дореформенного российского уголовного процесса по Своду законов 1832 г. Иначе говоря, если во Франции или в Германии стал господствовать принцип свободы доказывания, то у нас — принцип свободы оценки доказательств.

В результате современная российская теория доказательств, основанная на подходах, заложенных в 1864 г. и теоретически развитых в советский период, исходит из разделения процесса доказывания и регулирующих его принципов, отделяя собирание доказательств от их оценки. Собирание доказательств остается максимально формализованным, т.е. подчиненным теории формальных доказательств; оценка доказательств — максимально свободной, т.е. подчиненной теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. Такой подход позволяет раскрепостить оценку доказательств, не ослабляя строго формального характера процедур, связанных с их собиранием. Его институциональная логика с особой отчетливостью проявилась при утрате предварительным следствием в 1920-е годы судебного характера, когда следователи перестали входить в состав судебного ведомства. Свобода собирания доказательств слабо сочетается с несудебным (полицейским) расследованием, лишенным судебной составляющей, по крайней мере в рамках континентальной уголовно-процессуальной логики. Сохранение строго формализованного собирания доказательств позволило эту проблему преодолеть (хотя бы отчасти).

Наконец, нельзя не обратить внимание, что многие институты и понятия приближают нашу теорию доказательств к англосаксонской. В качестве примера можно привести фундаментальные для отечественного доказательственного права понятия относимости и допустимости доказательств, которые не известны в других континентальных правопорядках и имеют очевидно английское происхождение. Следы англосаксонского влияния объясняются прежде всего интересом дореволюционных отечественных правоведов к английской теории доказательств, когда они пытались адаптировать отдельные ее элементы к российской почве. Особенно характерна в этом плане основная в дореволюционной науке специальная монография по доказательственному праву профессора Л.Е. Владимирова. Он прямо писал в предисловии к ней о своем желании «воспользоваться богатыми материалами английской теории доказательств (law of evidence)» . Надо признать, что именно благодаря этим интеллектуальным усилиям сохранившийся формальный характер собирания доказательств стал восприниматься через призму не теории формальных доказательств, а таких институтов, как допустимость доказательств, относимость доказательств и т.п. Это позволило, с одной стороны, утверждать о полном отказе от теории формальных доказательств, а с другой — сохранить строго формализованный характер доказывания в части собирания доказательств, подчинив его иной теоретической парадигме посредством восприятия ряда понятий, характерных для англосаксонской теории.

Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. С. 4 (по 3-му изд. 1910 г.).

Таким образом, при анализе современных российских уголовно-процессуальных положений о доказательствах и доказывании можно обнаружить следы влияния всех трех основных доказательственных теорий. Своеобразие российского уголовного процесса заключается в строгом следовании принципу свободы доказывания по внутреннему убеждению, но исключительно в части оценки доказательств. Собирание доказательств свободе доказывания не подчинено.

§ 3. Цель доказывания и учение о материальной (объективной) истине

С одной стороны, стремление человека к правде, установлению подлинной картины происшедшего является универсальным, оно существовало с древних времен и характерно для любого общества и любой уголовно-процессуальной системы. Без максимально точного установления фактических обстоятельств уголовного дела невозможно его справедливое и обоснованное разрешение. Поэтому целью доказывания в любой уголовно-процессуальной системе в конечном итоге является собирание максимально возможного количества относящихся к делу фактических данных и их взвешенная оценка с тем, чтобы установить истину по поводу произошедших событий реальной действительности и уже на этом основании юридически корректно квалифицировать данные события и сделать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления. Этой цели не всегда удается достичь в конкретном деле в силу объективных или субъективных причин, но рассматривать ее в качестве императива (должного) обязан уголовный процесс любого государства.

С другой стороны, с сугубо процессуально-технической точки зрения, именно понятие материальной (объективной истины) стало той терминологической конструкцией, которая служит номинативным критерием разграничения между собой не только различных теорий доказательств (наряду с понятием внутреннего убеждения) , но и моделей уголовного процесса в целом. Иначе говоря, во-первых, различные теории доказательств, а во-вторых, неразрывно связанные с ними различные модели уголовного процесса можно разграничить в зависимости от их отношения к понятию материальной (объективной) истины. Более того, при разграничении различных моделей уголовного процесса данное понятие стало сегодня ключевым — своего рода символом сравнительно-правовой конкуренции этих моделей .

См. предыдущий параграф настоящей главы.

См. также гл. 3 и гл. 5 настоящего курса.

Отношение теорий доказательств к понятию материальной (объективной) истины проявляется в следующем:

— англосаксонская теория доказательств вовсе никогда не занималась концептуализацией понятия «истина» — оно здесь иногда используется в законодательных и судебных актах, но скорее в своем повседневном значении и без придания ему специальной юридической нагрузки (по аналогии с понятиями «доброкачественный приговор» или «надлежащее поведение стороны» и т.п.);

— теория формальных доказательств концептуализировала в юридическом смысле понятие «истина», но оперировала понятием не материальной (объективной), а формальной истины, поскольку методологически опиралась на формализацию доказывания и исходила из того, что обстоятельство считается установленным после подтверждения его определенной совокупностью предустановленных законом доказательств (апофеоз — тезис о «признании как царице доказательств» и т.п.);

— теория свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению сохранила концептуализацию понятия «истина», но сняла с доказывания формальные барьеры, в связи с чем вместо «формальной истины» была выдвинута идея материальной истины, т.е. обязанности устанавливать обстоятельства дела не по формально заданным законодателем лекалам, а до тех пор, пока они не станут до конца ясны по существу лицу, ведущему производство по делу.

Таким образом, придание понятию «истина» строго юридического смысла характерно только для континентальной уголовно-процессуальной традиции . Она же провела в теоретическом смысле разграничение между формальной и материальной истинами. Первая была вписана в доктринальные построения теории формальных доказательств, вторая — теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению. После произошедшего в континентальной Европе радикального «доказательственного перелома», связанного с заменой теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, господствующей стала доктрина материальной истины (фр. ; нем. materielle Wahrheit). Именно на нее опираются все современные континентальные правопорядки при построении не только доказательственного права, но и уголовного процесса в целом. Понятие же формальной истины исчезло из континентального процессуального обихода вместе с теорией формальных доказательств.

См. также об этом п. 3 § 10 гл. 7 настоящего курса, где речь идет о принципах уголовного процесса.

Поскольку англосаксонский уголовный процесс вовсе не оперирует на серьезном уровне понятием «истина», а в рамках континентальной традиции формальная истина уступила место материальной, то сегодня именно понятие материальной истины является своего рода терминологическим символом, позволяющим кратко разграничить англосаксонскую и континентальную модели уголовного процесса. Поэтому данное понятие нередко вызывает острые научно-юридические дискуссии. Как правило, так называемые «сторонники» и «противники» принципа материальной истины на самом деле являются сторонниками и противниками соответственно континентальной и англосаксонской уголовно-процессуальных моделей. Кроме того, следует иметь в виду, что понятие формальной истины, исчезнув вместе с теорией формальных доказательств из континентальной традиции, сегодня в какой-то мере возродилось в рамках традиции англосаксонской, поскольку совсем отделиться от дискуссий по поводу «истины» англосаксонский уголовный процесс ныне уже не может, особенно с учетом его обострившейся конкуренции с континентальным уголовным процессом. При этом сама формализация доказывания, как было показано выше, англосаксонскому уголовному процессу не столь и чужда и никакого исторически обусловленного негативного отношения к теории формальных доказательств он не испытывает. В силу данных обстоятельств полемика между сторонниками и противниками «принципа материальной истины» нередко ныне превращается в полемику между сторонниками принципов материальной и формальной истины, хотя на самом деле речь идет о все том же споре между разными моделями уголовного процесса (континентальной и англосаксонской). Иначе говоря, понятие формальной истины если сегодня и используется, то не в качестве непременного атрибута теории формальных доказательств, как было раньше, а для противопоставления истине материальной, т.е. для противопоставления англосаксонского уголовного процесса континентальному.

Что касается понятия объективная истина, то оно появилось в советской уголовно-процессуальной науке в качестве полного аналога понятия «материальная истина», начиная примерно с конца 1950-х годов. Если до того советские процессуалисты оперировали понятием «материальная истина», как и их немецкие, французские и др. коллеги, то после стали предпочитать использовать понятие «объективная истина», ставшее для отечественной доктрины традиционным. Но, как отмечалось в литературе даже того времени, «этот вопрос, не имеет принципиального значения и сводится главным образом к терминологии» . Другими словами, в процессуальном смысле между понятиями материальной и объективной истины никакой разницы нет, они являются синонимами.

Мухин И.И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971. С. 19 (причины данных терминологических изменений сегодня не принципиальны: они связаны с идеологической догматикой той эпохи, вынужденной опираться на труды В.И. Ленина, который писал в некоторых своих работах, не имевших отношения к уголовному процессу, об «объективной истине», и т.п.).

Российское доказательственное право, начиная с Судебной реформы 1864 г. и замены теории формальных доказательств теорией свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, неизменно придерживалось принципа материальной (объективной) истины как в дореволюционный, так и в советский периоды. Скажем, в УПК РСФСР этот принцип был закреплен в ст. 20 («Всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела»), которая гласила: «Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства». Надо признать, что это хрестоматийная для континентального уголовного процесса формула, отражающая суть принципа материальной (объективной) истины.

В то же время в действующем УПК РФ мы подобной формулы не увидим. Значит ли это, что законодатель отказался от принципа материальной (объективной) истины, сменив доказательственную парадигму, существовавшую с 1864 г.? Ответ на этот вопрос неоднозначен.

С одной стороны, отсутствие в действующем УПК РФ нормы об обязанности всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела нельзя признать случайным. Оно отражает острую полемику, которая велась и продолжает вестись в российской уголовно-процессуальной доктрине вокруг принципа материальной (объективной) истины и которая на самом деле связана с вектором развития отечественного уголовного процесса: будет он направлен в сторону сохранения континентальных традиций или в сторону движения к англосаксонской модели. Отсутствие прямого закрепления указанного принципа не только означает наличие у законодателя колебаний по данному вопросу, но и свидетельствует об очевидном англо-американском влиянии, которое испытали составители УПК РФ . Понятно, что в концептуальном смысле они попытались принести принцип материальной (объективной) истины в жертву другим концепциям, с которыми он мало совместим, таким как полная состязательность, где следователь и прокурор только обвиняют, защита только защищает, а суд разрешает дело ( ст. 15 УПК РФ), или «пассивный судья», только оценивающий доказательства сторон, но не обязанный установить все обстоятельства дела по собственной инициативе.

См. об этом § 3 гл. 4 настоящего курса.

С другой стороны, действующий российский уголовный процесс по-прежнему пропитан принципом материальной (объективной) истины, пусть прямо и не сформулированным в законе. Иными словами, отказаться от него так и не удалось. Во-первых, это невозможно сделать с учетом самой структуры российского уголовного процесса (системы его стадий) и сохранившегося в нем процессуального инструментария континентального типа, построенного на концепции следствия («следователь», «следственное действие», «предварительное следствие», «судебное следствие» и т.п.). Во-вторых, неизменными остались основные категории доказательственного права, неразрывно связанные с принципом материальной (объективной) истины (предмет доказывания, субъекты доказывания, собирание доказательств и др.). Более того, систематический анализ, допустим, ст. ст. 73 , 85 и 86 УПК РФ позволяет утверждать, что следователь, дознаватель, суд по-прежнему обязаны собирать доказательства по собственной инициативе (ex officio), причем всесторонне, полно и объективно, до окончательного установления всех обстоятельств дела, другими словами, они должны действовать в соответствии с принципом материальной (объективной) истины. Те или иные исключения из этого правила если и встречаются (скажем, разного рода сокращенные и особые производства), то имеют в концептуальном смысле лишь локальный характер, не меняя базовых основ уголовно-процессуального доказывания.

Тем самым, невзирая на все колебания последних лет отечественного законодательства и доктрины, целью доказывания в уголовном процессе остается установление истины, т.е. всестороннее, полное и объективное выяснение всех обстоятельств уголовного дела процессуальными способами и средствами, предусмотренными законом.

§ 4. Предмет доказывания (обстоятельства, подлежащие доказыванию)

Если целью доказывания является установление всех обстоятельств уголовного дела, то институт предмета доказывания (лат. thema probandi) позволяет ответить на вопрос, о каких конкретно обстоятельствах идет речь. Иначе говоря, доказыванию по уголовному делу подлежат обстоятельства, входящие в предмет доказывания. Поэтому понятия «обстоятельства, подлежащие доказыванию» и «предмет доказывания» являются в процессуальном смысле синонимами. Разница между ними только в том, что первое отражено в законодательстве (наименование ст. 73 УПК РФ), а второе находится исключительно в доктринальной плоскости теории доказательств, т.е. является научным выражением соответствующей нормативной конструкции. При этом, несмотря на то, что учение о предмете доказывания (thema probandi) разрабатывается в теории очень давно, нормативное воплощение этот институт получил только в УПК РСФСР 1960 г., где появилась норма об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, которая сохранилась лишь в незначительно уточненном виде в УПК РФ.

Предмет доказывания как институт уголовно-процессуального права имеет особое значение. Этот институт позволяет ответить на два вопроса:

1) какие обстоятельства, подлежат установлению по каждому уголовному делу;

2) какие обстоятельства разрешено доказывать при производстве по уголовному делу.

Первый вопрос отражает континентальную логику, основанную на конструкции материальной (объективной) истины. Он адресован прежде всего лицу, ведущему производство по уголовному делу. Перечень обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, призван обеспечивать всестороннее, полное и объективное расследование и судебное разбирательство, а также принятие в их рамках исключительно обоснованных решений.

Второй вопрос является проявлением отмеченного выше англосаксонского влияния, ориентированного на принцип состязательности. Он адресован прежде всего сторонам в стадии судебного разбирательства, запрещая им доказывать обстоятельства, не входящие в предмет доказывания, и позволяя избегать злоупотреблений, направленных, например, на дискредитацию свидетелей и т.п. , что особенно важно в суде присяжных. При таком подходе запрет доказывать обстоятельства, не входящие в предмет доказывания, приводит к признанию доказательств неотносимыми и их исключению из процесса доказывания.

Допустим, когда сторона, не будучи в состоянии опровергнуть свидетельские показания, начинает дискредитировать личность свидетеля, обращать внимание на какие-то детали его биографии и т.д.

Понятно, что в рамках реального уголовного дела оба отмеченных выше аспекта предмета доказывания тесно связаны между собой, особенно при производстве предварительного расследования и представлении доказательств в суде стороной обвинения. Для стороны защиты значение имеет только запрет представлять доказательства, не входящие в предмет доказывания, так как обязанность доказывания всех обстоятельств дела на ней не лежит, что вытекает из презумпции невиновности.

Следует различать общий и специальные предметы доказывания.

Содержание и структура общего предмета доказывания формализованы в ст. 73 УПК РФ для всех уголовных дел безотносительно к видам преступлений, предусмотренных Особенной частью УК РФ, и тем более безотносительно к обстоятельствам конкретного дела. Иначе говоря, предмет доказывания не может определяться на основании усмотрения следователя и суда, так как он a priori закреплен в законе. Это, конечно, не исключает детализации обстоятельств, которые должны доказываться по конкретному уголовному делу. Такая детализация требует, с одной стороны, уяснения и последовательного соблюдения предписаний уголовного закона с целью определения юридически значимых признаков деяния, по поводу которого осуществляется предварительное расследование или судебное разбирательство, а с другой — тщательного анализа на базе этих предписаний всех обстоятельств данного дела, каждого в отдельности и всей их совокупности.

Если говорить о моделировании структуры и содержания предмета доказывания, то в его основу положены предписания материального права, главным образом уголовного, но также и гражданского (в части разрешения гражданского иска). Так, ключевой для предмета доказывания является уголовно-правовая конструкция состава преступления. Иными словами, материально-правовая конструкция состава преступления служит ориентиром для процессуальной конструкции предмета доказывания по схеме corpus delicti -> thema probandi ( п. п. 1 и 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Другая группа обстоятельств, входящих в предмет доказывания, обусловлена уголовно-правовым принципом индивидуализации ответственности, поскольку при назначении справедливого наказания в случае признания лица виновным требуется знать данные о личности обвиняемого ( п. 3 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Положения уголовного закона о назначении наказания вызывают также необходимость доказывания обстоятельств, отягчающих и смягчающих наказание ( п. 6 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). В целом при анализе каждого из обстоятельств, перечисленных в ст. 73 УПК РФ, надо понять материально-правовые предпосылки, повлекшие его обязательное установление в рамках доказывания по уголовному делу.

Отдельно следует выделить ч. 2 ст. 73 УПК РФ, где предусмотрено выяснение обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Под обстоятельствами такого рода понимаются обстоятельства, облегчившие достижение преступного результата: запущенность бухгалтерского учета материальных ценностей, отсутствие надлежащей охраны помещения, где хранится имущество, слабая трудовая дисциплина и т.д. Необходимость в установлении данных обстоятельств связана не столько с расследованием и рассмотрением уже совершенного преступления, сколько с предупреждением совершения новых преступлений подобного рода, т.е. с профилактикой преступности. Если соответствующие обстоятельства имеют место, то они должны быть процессуально установлены. На основании полученных данных составляется соответствующее представление дознавателя или следователя ( ч. 2 ст. 158 УПК РФ) либо частное определение (постановление) суда ( ч. 4 ст. 29 УПК РФ), которое направляется в адрес органа власти, организации, учреждения и т.п.

Помимо общего, существуют также специальные предметы доказывания, которые уточняют обстоятельства, подлежащие доказыванию по отдельным категориям уголовных дел. Таковых существует два: 1) специальный предмет доказывания по делам несовершеннолетних ( ст. 421 УПК РФ); 2) специальный предмет доказывания при производстве о применении принудительных мер медицинского характера ( ст. 434 УПК РФ). В обоих случаях формирование специального предмета доказывания обусловлено спецификой соответствующих особых производств , которая приводит к потребности либо установления дополнительных обстоятельств (возраста, условий жизни и воспитания и т.п. — применительно к несовершеннолетним), либо адаптации уголовно-процессуального закона к невозможности привлечения невменяемого к уголовной ответственности при необходимости его изоляции от общества в уголовно-процессуальном порядке (принудительные меры медицинского характера). При этом по делам несовершеннолетних специальный предмет доказывания дополняет ст. 73 УПК РФ (общий предмет доказывания), а при производстве о применении принудительных мер медицинского характера — полностью заменяет его, исключая действие ст. 73 УПК РФ по принципу lex specialis derogat lex generalis (специальный закон отменяет действие общего).

См. § 1 и 2 гл. 34 настоящего курса.

Кроме того, следует иметь в виду, что в отдельных случаях закон требует установления отдельных специальных обстоятельств при производстве тех или иных следственных действий. Речь здесь идет не о специальных предметах доказывания как совокупности обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, а лишь о специальных обстоятельствах, устанавливаемых, допустим, для проверки или оценки доказательств, полученных в результате отдельного следственного действия и т.п. Например, при производстве опознания необходимо процессуально установить с помощью допроса, при каких обстоятельствах опознающее лицо видело опознаваемое лицо или предмет, по каким особенностям оно может их опознать ( ч. 2 ст. 193 УПК РФ). Другой иллюстрацией служит очная ставка, при производстве которой необходимо выяснить, знают ли приводимые к очной ставке лица друг друга, в каких отношениях находятся между собой ( ч. 2 ст. 192 УПК РФ). На этих примерах мы видим, что при производстве отдельных следственных действий иногда возникают специальные обстоятельства, подлежащие доказыванию.

В целом закон содержит исчерпывающий перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию. Однако закон нельзя сводить к одной лишь ст. 73 УПК РФ, хотя она и выполняет системообразующую роль, исчерпывающим образом регламентируя общий предмет доказывания. В то же время, помимо того, существуют и иные положения УПК РФ, предусматривающие специальные предметы доказывания по отдельным категориям уголовных дел и специальные обстоятельства, подлежащие доказыванию при производстве отдельных следственных действий.

В качестве еще одного примера, не указанного в данном параграфе, см., п. 4 § 3 гл. 26 настоящего курса.

§ 5. Пределы доказывания по уголовному делу и учение о достаточности доказательств

Понятие пределов доказывания тесно связано с понятием предмета доказывания, хотя речь идет о разных понятиях, которые нельзя путать. Институт предмета доказывания позволяет ответить на вопрос: что подлежит доказыванию? Предмет доказывания является своего рода программой, направляющей поиск необходимых доказательств. Институт пределов доказывания содержит ответ на другой вопрос: сколько требуется конкретных доказательств, чтобы считать предмет доказывания установленным? Иначе говоря, понятие пределов доказывания характеризует границы привлечения такого объема доказательств, которого достаточно для всестороннего, полного и объективного установления обстоятельств совершенного преступления. Функциональная зависимость этих институтов выражается в порождении событием преступления определенных следов в сознании человека и на материальных предметах. Собирание доказательств, в процессе которого происходит предание полученным сведениям процессуальной формы доказательства, ведется не вообще, а целенаправленно: в пределы доказывания включаются доказательства, способные устанавливать все обстоятельства предмета доказывания.

Таким образом, понятие пределов доказывания отражает количественную характеристику совокупности доказательств по конкретному делу и позволяет определить их достаточность для принятия соответствующих уголовно-процессуальных решений, в том числе итоговых. При этом правильное определение пределов доказывания имеет большое практическое значение, так как их необоснованное сужение не позволяет выявить все обстоятельства, входящие в предмет доказывания, а необоснованное расширение приводит к появлению ненужной избыточности доказательств, лишь запутывающей оценку фактических обстоятельств дела, затягивающей процесс и увеличивающей сроки расследования (судебного разбирательства).

Установлены ли пределы доказывания в законе? На этот вопрос следует ответить отрицательно: уголовно-процессуальный закон не содержит нормы, определяющей пределы доказывания, что отличает данный институт от института предмета доказывания, в законе, напомним, закрепленного, причем исчерпывающим образом. Установлены ли в законе хотя бы минимальные пределы доказывания, т.е. минимальная совокупность доказательств, которую требуется собрать для разрешения уголовного дела по существу? Опять-таки нет. Более того, ни пределы доказывания, ни минимальные пределы доказывания просто-напросто не могут быть установлены в законе в рамках господствующей сегодня в России теории доказательств, основанной на их свободной оценке по внутреннему убеждению ( ст. 17 УПК РФ). Любые попытки установить в законе минимальные пределы доказывания приводили бы к формализации их оценки, т.е. возвращали бы нас во времена теории формальных доказательств с сопутствующими ей правилами в духе testis unus testis nullus (один свидетель — не свидетель). Единственным исключением являются положения ч. 2 ст. 77 УПК РФ, устанавливающие минимальные пределы в виде двух доказательств в том случае, когда одним из них становится признание обвиняемым своей вины, поскольку оно в обязательном порядке должно подтверждаться как минимум еще одним доказательством. Впрочем, о логике данной нормы, направленной на намеренную локальную формализацию оценки доказательств для того, чтобы снизить процессуальное значение признания вины и лишить органы расследования стимулов к его незаконному получению, выше уже говорилось.

Тем самым определение пределов доказывания по конкретному делу осуществляется на основании внутреннего убеждения дознавателя, следователя, прокурора, суда с учетом обстоятельств дела, его специфики, характера совершенного деяния и т.п. В каком-то случае для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания, требуются тысячи доказательств, в другом случае — достаточно двух-трех или даже теоретически одного (если им не является признание вины). Помимо прочего, требования к количеству доказательств, т.е. к пределам доказывания, не могут быть a priori закреплены в законе еще и потому, что заранее невозможно определить, какие следы будут оставлены в результате совершенного преступления, сколько свидетелей окажется на месте преступления, насколько крепка у них память и т.п.

Вместе с тем существует ряд фундаментальных положений, позволяющих правильно определить пределы доказывания по конкретному делу и не противоречащих теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению.

Во-первых, к числу таких положений относится принцип материальной (объективной) истины, т.е. требование всестороннего, полного и объективного установления всех обстоятельств, подлежащих доказыванию. Хотя, как отмечалось выше, сегодня в законе нет нормы, аналогичной ст. 20 УПК РСФСР, УПК РФ постоянно напоминает об обязанности органов расследования обеспечить его всесторонность, полноту и объективность ( ч. 4 ст. 152 УПК РФ, ч. 2 ст. 154 УПК РФ и др.). На то же самое обращал внимание, причем применительно не только к органам расследования, но и к суду, Конституционный Суд РФ, например, в Постановлении от 8 декабря 2003 г. N 18-П .

СЗ РФ. 2003. N 51. Ст. 5026.

Во-вторых, любое уголовно-процессуальное решение, не говоря уже о решении по существу уголовного дела (приговоре), должно быть обоснованным, т.е. подтверждаться достаточной совокупностью доказательств. Обязанность органов расследования и суда обосновывать посредством доказательств свои решения служит гарантией процессуальной невозможности намеренного снижения требований к пределам доказывания (надлежащей совокупности доказательств) со ссылкой на ничем не подтвержденное «внутреннее убеждение».

В-третьих, недопустимо искусственное дублирование доказательств с целью механического увеличения их количества. Например, повторные допросы свидетелей без цели выяснения дополнительных обстоятельств или разного рода механизмы очередного «закрепления» уже полученных доказательств являются лишь имитацией доказывания и не приводят к реальному увеличению его пределов.

В-четвертых, известное значение в ограничении пределов доказывания имеют общеизвестные, преюдициально установленные или презюмируемые законом факты. Так, в процессе установления обстоятельств дела определенное значение приобретают различного рода факты физического, гносеологического, исторического, экономического, социального, политического характера; факты, касающиеся закономерностей развития природы и общества; факты стихийного или иного общественного действия и т.д. Подобного рода факты именуются общеизвестными. К ним относятся не только знания о том, что Земля круглая, вода мокрая, днем светло, ночью темно, человек не может одновременно находиться в двух различных точках пространства и т.д., но и информация о засухах, катастрофах, наводнениях, войнах, террористических актах и др. Общеизвестность этих фактов во многом зависит от времени, прошедшего после события, распространенности информации о нем в определенной местности. Что касается презумпций, то речь идет о знании, которое влияет на принятие процессуальных решений, но не входит в предмет доказывания и не является средством установления входящих в него обстоятельств. Презумпция используется при условии установления фактов, с которыми закон связывает принятие определенных решений. Скажем, презумпция невиновности ( ст. 49 Конституции РФ, ст. 14 УПК РФ) не входит в предмет доказывания, так как невиновность не доказывается. Она презюмируется законом. Презумпция невиновности не является средством доказывания обстоятельств, от которых зависит решение по существу. Значение ее состоит в определении правового положения обвиняемого при производстве по делу, а также возложении обязанности доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, на сторону обвинения. Если приговором суда, вступившим в законную силу, будет установлена виновность подсудимого, то действие презумпции невиновности прекращается. Если в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства, несмотря на выполнение всех действий, необходимых для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания, у следователя или суда не сложилось твердое убеждение в виновности обвиняемого в совершении преступления, то применяется презумптивное положение о толковании неустранимых сомнений в виновности лица в пользу обвиняемого. В этом случае следователь прекращает уголовное преследование обвиняемого ( п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ), а суд выносит оправдательный приговор ( п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ). Таким образом, презюмируемые, преюдициальные и общеизвестные факты, как правило, не доказываются. Это сужает объем необходимых доказательств и влияет на пределы доказывания.

Об институте преюдиции см. § 12 настоящей главы .

Институт пределов доказывания неразрывно связан с понятием достаточности доказательств. В каком-то смысле можно говорить, что речь идет о «двух сторонах одной медали». Разница разве что в акцентах. Если в понятии пределов доказывания упор делается на целеполагании (сколько доказательств потребуется собрать, чтобы считать предмет доказывания установленным?), то в понятии «достаточности» — на оценке уже собранных доказательств (достаточно ли их?). Так, УПК РФ определяет, что все собранные доказательства в совокупности оцениваются с точки зрения их достаточности для разрешения уголовного дела (ч. 1 ст. 88) .

При этом понятие достаточности доказательств возникает не только при разрешении уголовного дела, но и при принятии других уголовно-процессуальных решений — о привлечении в качестве обвиняемого, о заключении под стражу, о прекращении уголовного дела и т.д., поскольку все эти решения должны быть обоснованными. Другое дело, что разными могут быть требования к объему необходимых доказательств (их достаточности), что зависит от характера уголовно-процессуального решения, оснований его принятия, стадии, на которой оно принимается, и др. В то же время закон не случайно упоминает о достаточности доказательств применительно именно к разрешению уголовного дела, ведь постановление приговора является квинтэссенцией оценки доказательств в целом и оценки их достаточности в частности.

Поскольку закон рассматривает достаточность как свойство не отдельно взятого доказательства, а их совокупности, то оценивать можно лишь достаточность всех доказательств, собранных по делу. При этом понятие «совокупности» не следует оценивать арифметически как некий минимальный набор доказательств в духе теории формальных доказательств (дескать, доказательств должно быть непременно несколько, иначе нет совокупности). Под совокупностью законодатель имеет в виду все собранные по делу и признанные относимыми, допустимыми, достоверными доказательства, независимо от того, о какой количественной величине идет речь. Иначе говоря, если в деле имеется даже одно доброкачественное (относимое, допустимое и достоверное) доказательство, то и оно должно быть оценено с точки зрения его достаточности для разрешения дела или принятия какого-либо иного уголовно-процессуального решения.

Об этих свойствах доказательства см. в настоящей главе далее.

Также надо учитывать, что доказательства нередко противоречат друг другу. Поэтому достаточность доказательств для разрешения дела следует отличать от достаточности доказательств для постановления обвинительного приговора. Скажем, для разрешения дела доказательств достаточно (их совокупность выглядит внушительно), а для постановления обвинительного приговора — нет (имеющиеся обвинительные доказательства не вызывают у суда внутреннего убеждения в виновности). Возможна и иная ситуация, когда исчерпаны все возможности для собирания доказательств, которых явно недостаточно для постановления обвинительного приговора, однако вполне достаточно для постановления оправдательного приговора, поскольку обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, и все неустранимые сомнения должны толковаться в его пользу.

В целом следует иметь в виду, что учение о достаточности доказательств формировалось прежде всего как попытка теоретического ответа на вопрос о совокупности доказательств, достаточных для постановления обвинительного приговора. После отказа от характерных для инквизиционного процесса теорий в духе «оставления в подозрении», т.е. в современных условиях, применительно к оправдательному приговору сама постановка вопроса о достаточности доказательств выглядит некорректно, так как для его постановления доказательств не требуется вовсе. Иначе говоря, ни о какой «достаточности» или «недостаточности» речь здесь идти не может. Этот нюанс следует учитывать при толковании ч. 1 ст. 88 УПК РФ.

§ 6. Понятие уголовно-процессуального доказательства

Учение о достаточности доказательств как оценки совокупности имеющихся в деле доказательств неизбежно подводит нас к необходимости анализа каждого элемента этой совокупности, т.е. отдельно взятого доказательства. Логика любой процессуальной системы построена на том, что далеко не каждая информация, пусть даже и представляющая определенную гносеологическую ценность, может считаться доказательством в строгом юридическом смысле этого понятия. В противном случае не имела бы смысла правовая регламентация процесса доказывания, не говоря уже о той угрозе правам личности, которая возникала бы при отождествлении с доказательством любой информации, независимо от источника ее происхождения. Поэтому вопрос о понятии доказательства — это первый вопрос, возникающий при попытке понять, какие именно сведения должны содержаться в уголовном деле, чтобы в совокупности быть достаточными для его разрешения.

Надо признать, что проблема понятия доказательства является достаточно сложной и имеет явно выраженный доктринальный характер, разрабатываясь в основном правовой теорией. В классическом правоведении вектор анализа, как правило, направлен на противопоставление полицейских и судебных доказательств. При таком подходе информация становится доказательством при ее судебной легитимации, когда она собрана судом, принята судом, допущена судом в процесс и т.п., причем не обязательно тем судом, который разрешает дело по существу, но и разного рода следственно-судебными органами, например, следственными судьями, ведущими предварительное следствие (французская система) или судебными следователями (в дореволюционной России). Именно особая природа судебной власти, придающая ей уникальные качества (независимость, компетентность, конституционно-правовой статус и т.п.), является той «волшебной палочкой», которая превращает простую информацию в судебное доказательство. В такой ситуации информация, собранная органами предварительного расследования, подобными качествами не обладает и остается на более низкой ступени процессуальной иерархии, часто даже расцениваясь в качестве «простых сведений», которые, конечно, могут использоваться в уголовном процессе (при решении вопроса об уголовном преследовании, о его прекращении, о производстве отдельных действий и т.п.), но в ограниченных масштабах и во всяком случае не в связи с разрешением уголовного дела по существу. При этом для континентальной традиции, где особую роль всегда играла концепция предварительного расследования, очень важным в плане формирования теории доказательств являлся судебный характер классического предварительного следствия, чье производство возлагалось на следователей, имеющих статус судьи (следственный судья, судебный следователь и т.п.). Такой подход позволил примирить две, казалось бы, малосовместимые процессуальные конструкции — предварительного следствия и судебных доказательств, поскольку доказательства, полученные в ходе предварительного следствия, становились судебными, т.е. ничуть не менее полноценными, нежели доказательства, полученные в суде.

Советская доказательственная доктрина столкнулась с тем, что предварительное расследование, сохранив всю свою процессуальную инфраструктуру, направленную на собирание полноценных доказательств (институт следственных действий и т.п.), утратило судебный характер, будучи возложено на органы расследования, более не принадлежащие судебному ведомству. Соответственно, проблема понятия доказательства (т.е. процессуально полноценной информации, пригодной для разрешения дела) более не могла решаться через противопоставление полицейских и судебных доказательств. В противном случае информация, собранная следователем путем производства сложных и сопряженных с обеспечением гарантий прав личности следственных действий, более не имела бы доказательственного значения (для чего тогда нужно предварительное следствие?). Выход был найден в сопровождавшихся широкими научными дискуссиями попытках найти автономное понятие уголовно-процессуального доказательства, которое более не нуждалось бы в обязательной судебной составляющей, но продолжало бы рассматриваться как процессуально абсолютно полноценное. Для этого доказательство, остающееся процессуальным, но уже переставшее быть непременно судебным, требовалось отделить на понятийном уровне как от «простой» информации, не имеющей процессуального значения, так и от информации оперативно-розыскной (чисто полицейской).

После длительных дискуссий такое понятие было выработано к концу 1950-х годов усилиями ряда советских процессуалистов (М.С. Строгович, В.Я. Дорохов и др.), вскоре став для отечественной теории доказательств классическим. Именно оно было положено в основу соответствующих положений не только УПК РСФСР 1960 г., но и действующего УПК РФ. Сегодня понятие доказательства закреплено в ст. 74 УПК РФ (как сумма обеих ее частей).

В самом общем виде можно сказать, что доказательствами по уголовному делу признаются сведения ( ч. 1 ст. 74 УПК РФ), полученные из строго определенных в законе источников ( ч. 2 ст. 74 УПК РФ).

Понятие «сведение» отражает содержательную сторону доказательства (материальный аспект).

Понятие «источник» отражает формальную сторону доказательства (формальный аспект).

При этом доказательство существует только при наличии единства сведения и источника, т.е. оно требует обязательного одновременного присутствия как формальной, так и материальной (содержательной) сторон.

При наличии сведения, но отсутствии источника доказательства в уголовно-процессуальном смысле нет. Например, если свидетель или обвиняемый сообщил сколько угодно важные сведения вне допроса, такие сведения не могут быть признаны по уголовному делу доказательством, поскольку отсутствует надлежащий источник (показания, полученные в ходе допроса).

При наличии источника, но отсутствии в нем сведений доказательства в уголовно-процессуальном смысле также нет. Например, протокол допроса свидетеля, содержащий показания, где нет никаких сведений, поскольку свидетель на все вопросы ответил «не помню», не может быть признан доказательством, хотя сам источник никаких нареканий в уголовно-процессуальном плане не вызывает. То же самое можно сказать о протоколе допроса обвиняемого, отказавшегося давать показания, или заключении эксперта, признавшего объективную невозможность ответа на поставленные вопросы ввиду недостаточности образцов для сравнительного исследования, современного состояния науки и т.п. Все эти материалы останутся в уголовном деле, но будут считаться «голыми источниками», не имеющими доказательственного значения.

Следует также иметь в виду, что УПК РФ содержит исчерпывающий перечень допустимых источников, в которых могут содержаться соответствующие сведения (принцип numerus clausus, т.е. «закрытого списка»). Этот перечень приведен в ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Он включает: 1) показания подозреваемого; 2) показания обвиняемого; 3) показания потерпевшего; 4) показания свидетеля; 5) заключение эксперта; 6) показания эксперта; 7) заключение специалиста; 8) показания специалиста; 9) вещественные доказательства; 10) протоколы следственных и судебных действий; 11) иные документы.

Источники доказательств принято также называть отдельными видами доказательств. На характеристике каждого из них и анализе их соотношения между собой построена так называемая особенная часть доказательственного права .

См. гл. 11 настоящего курса.

Напомним, что, как отмечалось выше, наличие исчерпывающего перечня отдельных видов (источников) доказательств является отечественной спецификой, связанной с сохранением отдельных элементов теории формальных доказательств (в части их собирания) при переходе к теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению . Такой подход давно уже стал у нас традиционным, хотя он не встречается в других континентальных правопорядках, по крайней мере западных. Как и любой иной подход, он имеет свои достоинства и недостатки. Несомненным достоинством является то, что принцип исчерпывающего перечня источников доказательств служит достаточно надежным заслоном на пути попадания в процесс разного рода ненадежной и недоброкачественной информации. В качестве определенного недостатка следует, пожалуй, признать то, что ни один перечень не способен угнаться за развитием жизни, особенно сегодня — в условиях научно-технического прогресса, расцвета информационных технологий, появления виртуальной информации и т.п. В то же время в большинстве случаев судебной практике удается адаптироваться к новым реалиям, вкладывая новые смыслы в традиционные понятия, например, когда вещественными доказательствами стали признаваться не только ножи и пистолеты, но и разного рода носители, на которые в ходе следственных действий переносится информация из социальных сетей, Интернета и т.п.

См. п. 4 § 2 настоящей главы.

§ 7. Свойства уголовно-процессуальных доказательств

1. Российский и некоторые зарубежные подходы к выделению свойств доказательств. Для признания информации полноценным уголовно-процессуальным доказательством недостаточно, чтобы она соответствовала рассмотренному выше понятию. Необходимо также, чтобы претендующая на статус доказательства информация соответствовала определенным свойствам. Российская уголовно-процессуальная доктрина выделяет три таких свойства: 1) относимость; 2) допустимость; 3) достоверность. Поэтому, как предусматривает закон, любое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности ( ч. 1 ст. 88 УПК РФ). Единство трех свойств придает доказательствам юридическую силу в установлении обстоятельств уголовного дела. Иначе говоря, соответствие предусмотренному ст. 74 УПК РФ понятию и обладание перечисленными свойствами отличают доказательства от других материалов уголовного дела. Утрата хотя бы одного свойства влечет их непригодность в доказывании любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. Кроме того, если информация a priori не соответствует одному из обязательных свойств, то она вовсе не должна допускаться в процесс (например, когда сторона заявляет ходатайство о приобщении очевидно неотносимого или недопустимого доказательства, то такое ходатайство должно отклоняться).

В то же время следует иметь в виду, что выделяемое российской уголовно-процессуальной доктриной число свойств доказательств не является единственно возможным в теоретической плоскости. Так, в практике ЕСПЧ и зарубежных правопорядках иногда выделяются и другие свойства, например так называемая лояльность доказательств. Это свойство также будет далее рассмотрено, хотя отечественная уголовно-процессуальная доктрина его не выделяет, функционально решая соответствующие проблемы через иные правовые конструкции и институты, прежде всего запрет провокации совершения преступления. Но знать данное свойство необходимо даже только для того, чтобы правильно понимать решения ЕСПЧ, где встречается требование к лояльности доказательств.

2. Относимость доказательств. Свойство относимости характеризует отношение доказательства к предмету доказывания. Поэтому предмет доказывания (установленные законом обстоятельства, подлежащие доказыванию) является критерием относимости доказательств, позволяя ответить на вопрос: «К чему должны относиться доказательства?». В этом смысле относимость доказательств и предмет доказывания представляют собой неразрывно связанные понятия.

Доказательством, обладающим свойством относимости, могут считаться только такие сведения, которые прямо или иногда косвенно относятся к предмету доказывания, т.е. к обстоятельствам, подлежащим доказыванию. При этом отношение к предмету доказывания может существовать как в виде подтверждения (позитивное отношение), так и в виде отрицания (негативное отношение). Так, например, одинаково относимыми будут как доказательства, подтверждающие присутствие обвиняемого на месте преступления, так и доказательства, указывающие на его отсутствие в этом месте.

Доказательства, не обладающие свойством относимости, должны признаваться неотносимыми. Они подлежат устранению из процесса доказывания либо путем отказа в приобщении соответствующей информации в качестве доказательства, либо (если она уже имеется в деле) путем ее оценки и мысленного вывода за пределы доказывания, т.е. за пределы той совокупности доказательств, на которой основывается или которую опровергает уголовно-процессуальное решение. В последнем случае принятия специального решения о признании доказательства неотносимым не требуется. Более того, его принятие является принципиально неверным, поскольку оценка того или иного доказательства в качестве относимого или неотносимого может меняться по ходу движения уголовного дела и в зависимости от позиции тех или иных должностных лиц, призванных принимать уголовно-процессуальные решения (следователь признал доказательство неотносимым, но прокурор с ним не согласился и признал его относимым и т.п.). В этом смысле каждый субъект доказывания обязан заново оценивать все имеющиеся в деле доказательства, в том числе с точки зрения их относимости.

Устранение из процесса доказывания неотносимых доказательств, во-первых, необходимо потому, что они бесполезны, так как ничего не доказывают в рамках конкретного уголовного дела. Во-вторых, такие доказательства иногда не только бесполезны, но и вредны, уводя процесс доказывания в сторону от его предмета. В этом смысле следует напомнить, что, как отмечалось ранее, учение об относимости доказательств было выработано в основном английской доктриной, чтобы дать судье возможность запрещать сторонам доказывать те обстоятельства, которые не входят в предмет доказывания (thema probandi), особенно в суде присяжных, поскольку стороны иногда пытаются необоснованно дискредитировать свидетелей, запутать присяжных, затянуть процесс и т.д. . Здесь мы сталкиваемся с квинтэссенцией института относимости доказательств, его своего рода «концептуальным ядром», т.е. проблемой, ради решения которой он и был разработан. Именно в данном разрезе он приобретает максимальную практическую значимость .

Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М., 2002. С. 91.

Скажем, ответ на вопрос, подлежит ли приобщению к делу по ходатайству стороны надлежаще полученная справка о судимости свидетеля, может быть получен только через призму института относимости доказательств. По общему правилу такая справка неотносима в качестве доказательства, поскольку данные о личности свидетеля не входят в предмет доказывания (см. ст. 73 УПК РФ). Это дает суду возможность отклонить ходатайство, понимая, что оно заявлено с единственной целью — опорочить свидетеля, чьи показания не могут быть опровергнуты надлежащим способом. Однако в некоторых случаях подобная справка может стать относимой, если, например, подтверждает не сам факт судимости свидетеля, а его знакомство с обвиняемым (они, допустим, ранее вместе отбывали наказание, что не было известно ни следствию, ни суду), факт которого способен поставить под сомнение беспристрастность свидетеля или иначе взглянуть на его роль в уголовном деле и т.п.

3. Допустимость доказательств. Данное свойство доказательств имеет конституционно-правовой характер, поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 50 Конституции РФ «при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением закона». Поэтому в самом общем виде можно сказать, что свойство допустимости характеризует соответствие порядка получения доказательств требованиям, установленным законом к процессуальной форме их получения. Собирая доказательства, правоприменитель должен соблюдать закон для того, чтобы они были признаны допустимыми. Соответственно, нарушение установленного законом порядка собирания доказательств приводит к их недопустимости, т.е. запрету использовать соответствующие сведения в процессе доказывания. Как гласит ч. 1 ст. 75 УПК РФ, «недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса». Это положение служит надежной гарантией соблюдения закона при собирании доказательств, обозначая важнейшее процессуальное последствие пренебрежения любыми законодательными процессуальными предписаниями.

Если конкретизировать свойство допустимости, то соответствие порядка получения доказательства требованиям закона означает:

а) получение доказательства из надлежащего источника, предусмотренного ч. 2 ст. 74 УПК РФ;

б) получение доказательства надлежащим субъектом, уполномоченным производить по уголовному делу соответствующие процессуальные действия и принимать по нему соответствующие процессуальные решения;

в) получение доказательства с соблюдением процедуры, предусмотренной для соответствующего следственного действия (обыска, допроса и т.п.), а также с соблюдением всех гарантий, установленных Конституцией РФ и законом.

Например, когда следственное действие произведено следователем, не принявшим уголовное дело к своему производству ( ч. 1 ст. 156 УПК РФ), то имеет место ненадлежащий субъект, а когда оно произведено в отсутствие понятых, если их участие предусмотрено законом, то ненадлежащая процедура. Однако в обоих случаях доказательство будет признано недопустимым.

В то же время сегодня наметилась новейшая тенденция, когда понятие «недопустимые доказательства» становится шире понятия «доказательства, полученные с нарушением закона». Иначе говоря, в некоторых случаях закон признает недопустимыми доказательства, полученные в полном соответствии с законом. Таких случаев существует два:

— во-первых, в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ речь идет о показаниях подозреваемого (обвиняемого), которые он дал в ходе досудебного производства в отсутствие защитника (даже если добровольно и осознанно отказался от его участия), но не подтвердил в суде;

— во-вторых, в соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ недопустимыми признаются полученные без нарушений закона показания потерпевшего или свидетеля, когда он не в состоянии сослаться на источник своей осведомленности или высказывает соображения, основанные на догадке, предположении, слухе (так называемые «свидетельства по слуху»).

Логика данных положений закона понятна. В первом случае законодатель стремится максимально заинтересовать следователей и дознавателей в присутствии защитника на допросах подозреваемого или обвиняемого, чтобы не было ни малейших стимулов создавать явные или скрытые препятствия на пути реализации права на защиту, пытаться убедить подозреваемого (обвиняемого) в нецелесообразности дожидаться защитника и т.п. В такой ситуации следователь иногда заинтересован в присутствии защитника едва ли не больше самого обвиняемого, поскольку от этого зависит допустимость полученных в ходе допроса показаний. Другое дело, что возникает риск злоупотребления правом уже со стороны самого подозреваемого (обвиняемого), когда он может намеренно временно отказаться от защитника, чтобы оставить доказательство в «подвешенном состоянии», имея техническую возможность беспрепятственно добиться признания его недопустимым в ходе судебного разбирательства. Поэтому в качестве противовеса законодатель сформулировал правило о том, что «отказ от защитника не обязателен для дознавателя, следователя и суда» ( ч. 2 ст. 52 УПК РФ). Второй случай, связанный с запретом «свидетельств по слуху», является более традиционным. Такой запрет обусловлен тем, что подобную информацию невозможно проверить. Более того, она может быть удобным способом уклонения от ответственности за дачу заведомо ложных показаний, поскольку свидетель всегда может прикрыться ссылкой на то, что ему, дескать, об этом говорил «не помню, кто».

Признание доказательства недопустимым происходит в двух формах: 1) путем оценки доказательств без принятия специального процессуального решения, когда признанное недопустимым доказательство просто-напросто не используется при разрешении дела, привлечении в качестве обвиняемого, составлении обвинительного заключения и т.д.; 2) путем принятия специального процессуального решения о признании доказательства недопустимым. В обоих случаях доказательство остается в материалах дела. Разница между ними в том, что во втором случае повторное обращение к доказательству возможно лишь при условии отмены решения о признании доказательства недопустимым, поскольку утрата доказательством юридической силы облечена в процессуальную форму (решение). В первом случае этого не требуется, поскольку отказ от использования доказательства в силу его недопустимости происходит на уровне мыслительных операций при оценке доказательств и должен лишь находить отражение в мотивировочной части тех процессуальных решений, для принятия которых осуществлялось доказывание. Соответственно, ничто не препятствует тому, чтобы в последующем движении дела иначе оценить доказательство, если у вышестоящего суда или другого следователя возникли сомнения в его недопустимости. Первый подход является более традиционным для отечественного уголовного процесса, тогда как второй только пробивает себе дорогу, сегодня будучи ярко выражен лишь в стадии подготовки к судебному заседанию ( ст. 235 УПК РФ) и отчасти в суде присяжных ( ч. 6 ст. 335 УПК РФ). Но в любом случае они являются не взаимоисключающими, а взаимодополняющими.

О процессуальных механизмах признания доказательств недопустимыми и особенно применительно к стадии подготовки к судебному разбирательству см. § 6 гл. 21 настоящего курса.

Применительно к институту допустимости доказательств существуют две до сих пор окончательно не решенные, но имеющие большое практическое значение теоретические проблемы, вокруг которых давно ведутся ожесточенные доктринальные дискуссии.

Первая проблема связана с теорией так называемой «асимметрии правил о допустимости доказательств», которая в более широком смысле охватывается процессуальной конструкцией favor defensionis (благоприятствования защите) . Данная теория была разработана в советской доктрине конца 1980-х годов . При решении вопроса о том, одинаковы ли для обеих сторон процессуальные последствия признания доказательства недопустимым, ее сторонники исходили из отрицательного ответа на него, в силу чего доказательство признается недопустимым только для обоснования доводов обвинения, но не доводов защиты. Иначе говоря, обвинение не имеет права ссылаться на недопустимые доказательства, а защита имеет, т.е. для нее «недопустимых» доказательств нет. В этом и заключается принцип асимметрии, когда процессуальные последствия признания доказательств недопустимыми, условно говоря, не симметричны (не одинаковы) для сторон.

См.: об этом подробнее: Михеенкова М.А. Благоприятствование защите (favor defensionis) и его проявление в современном уголовном процессе. М., 2014. С. 54 — 59 (здесь же литература вопроса); см. также п. 6 § 4 гл. 8 настоящего курса.

Стецовский Ю.И., Ларин А.М. Конституционный принцип обеспечения обвиняемому права на защиту. М., 1988. С. 303.

Основным аргументом сторонников «теории асимметрии» является тезис о том, что защита не может нести ответственность за действия другой стороны, тем более что сама она доказательства не собирает, имея лишь возможность ходатайствовать о приобщении соответствующей информации. Поскольку доказательства собирают следователь и дознаватель, то защита просто-напросто не в состоянии нарушить закон при их собирании. Кроме того, непонятно, почему защита должна терять доказательства в свою пользу, если следователь при получении этих доказательств нарушил процессуальную форму, не говоря уже о том, что в каких-то ситуациях следователь мог допустить такие нарушения намеренно, дабы дискредитировать потенциальные доказательства защиты. Например, когда при производстве обыска у обвиняемого, не выявившего ничего, связанного с преступлением, он специально неправильно оформляет протокол или не приглашает понятых, дабы лишить защиту оправдательного доказательства.

В то же время «теория асимметрии» подверглась и серьезной критике, причем аргументы ее противников не менее серьезны. Во-первых, защита также вполне в состоянии нарушить закон при получении информации, которая по ее ходатайству приобщена к материалам дела. Например, когда информация получена путем незаконного вмешательства в частную жизнь (самоуправная установка прослушивающего устройства или хакерское вскрытие электронной почты и т.п.) или путем оказания неправомерного физического либо психического давления на свидетеля. Во-вторых, «теория асимметрии» никак не решает проблему потерпевшего, который также не в состоянии в большинстве случаев контролировать действия следователя или дознавателя, но чьи законные интересы оказываются полностью зависимыми от их внимательности или добросовестности, приводя к утрате ценных для потерпевшего доказательств.

Практика и законодатель внимательно отнеслись к «теории асимметрии», особенно в начале 1990-х, когда, например, в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» было включено положение о том, что недопустимые доказательства «не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения (выделено нами. — Л.У., Л.Г.)». Иными словами, в этой формулировке явно проскальзывает влияние «теории асимметрии», поскольку упор сделан на запрет использования недопустимых доказательств для обоснования своих доводов только обвинением.

Но уже при принятии УПК РФ законодатель подчеркнуто отказался от «теории асимметрии», указав, что недопустимые доказательства не могут не только быть положены в основу обвинения, но и «использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса» (выделено нами. — Л.У., Л.Г.), т.е. даже тех обстоятельств, в доказывании которых заинтересована защита. Таким образом, в действующем законе «теория асимметрии правил о допустимости доказательств» не закреплена, оставаясь сугубо научной конструкцией. С учетом очевидной незавершенности теоретических споров и дискуссий такой подход законодателя вполне объясним.

Вторая проблема связана с так называемой доктриной «плодов отравленного дерева», чье название является русской калькой американского словосочетания fruit of the poisonous tree. Впрочем, и сама доктрина по своему содержанию является очевидным заимствованием соответствующей американской доказательственной концепции. Смысл ее связан с решением проблемы так называемой «доказательственной цепочки», когда одно доказательство появляется на основании другого. Например, обвиняемый в своих показаниях указал, кому передал похищенные ценности. На основании его показаний был произведен обыск, в результате которого искомые предметы были изъяты. После их приобщения к делу следователь произвел опознание ценностей потерпевшим, затем допросил его и т.д. Каждое последующее доказательство в этой «цепочке» возникает на основании предыдущего (протокол обыска на основании показаний обвиняемого, вещественное доказательство на основании протокола обыска, протокол предъявления для опознания на основании вещественного доказательства и т.д.). Но как быть, если доказательство, лежащее в начале «цепочки», оказывается недопустимым, когда, скажем, выясняется, что следователь ненадлежащим образом разъяснил обвиняемому его права или допрос производился без участия защитника, а обвиняемый затем отказывается в суде от своих показаний и т.п.?

Традиционный для отечественного уголовного процесса подход базируется на том, что допустимость каждого отдельно взятого доказательства должна оцениваться автономно (принцип автономии оценки допустимости доказательств), т.е. при наличии в нашем примере оснований для обыска в момент его производства, соблюдении процессуальной формы производства обыска и т.д. полученные в результате обыска доказательства допустимы независимо от оценки допустимости доказательств, полученных по итогам следственных действий, предшествовавших обыску (в нашем примере — допроса обвиняемого), даже в том случае, когда без показаний обвиняемого обыск вряд ли был бы произведен.

Подход, основанный на «доктрине плодов отравленного дерева», отрицает автономию оценки допустимости каждого отдельно взятого доказательства и требует оценки «цепочки» в целом. Если выясняется, что отравлено (недопустимо) «дерево», т.е. системообразующее для «цепочки» доказательство (в нашем случае показания обвиняемого), то отравлены и все его «плоды» (протокол обыска, вещественные доказательства, протокол предъявления для опознания и т.п.), поскольку допустимые доказательства не могут быть получены на основании недопустимых.

Полемика вокруг этих теоретически диаметрально противоположных подходов ведется в российской науке давно. Каждый из них имеет своих сторонников и противников. Что касается судебной практики, то она относительно активно применяла «доктрину плодов отравленного дерева» в 1990-е годы, когда российские суды вынесли несколько решений о недопустимости доказательств, основанных именно на данной концепции . Но сегодня она не является господствующей в судебной практике. Этому есть вполне рациональное объяснение. Если отвлечься от сугубо научной «чистоты теорий», то даже в США интересующая нас доктрина применяется лишь в отдельных случаях, т.е. разработавшая ее американская судебная практика относится к идее «отравленных плодов» вполне гибко, возможность чего дает казуистичная англосаксонская техника прецедента, позволяющая учесть специфику каждого конкретного дела. В России же с ее континентальным нормативным мышлением речь шла и иногда продолжает идти о возведении «доктрины плодов отравленного дерева» в некий законодательный абсолют. Но ни одна уголовно-процессуальная система не может себе этого позволить, иначе не удастся успешно расследовать ни одно мало-мальски сложное уголовное дело. Поэтому осторожное отношение к «доктрине плодов отравленного дерева» современной российской судебной практики, нередко предпочитающей ей концепцию автономии, понятно и закономерно.

Ссылки на эти решения и их краткое резюме приведены в работе: Золотых В.В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д, 1999. С. 217 — 219.

4. Достоверность доказательств. Доказательство должно быть достоверно ( ч. 1 ст. 88 УПК РФ). Если допустимость отражает формальную сторону доказательства, то достоверность — его содержательную сторону: доказательство должно соответствовать фактам, т.е. тому, что произошло в реальной действительности. Относимость также характеризует содержательную сторону доказательства, но совершенно в ином ракурсе — с точки зрения предмета доказывания. Поэтому доказательство может быть относимым и допустимым, но не достоверным. Например, когда свидетель, допрошенный в надлежащем процессуальном порядке по обстоятельствам, подлежащим доказыванию, дает ложные показания. При установлении недостоверности того или иного доказательства оно также теряет юридическую силу и не может быть положено в основу уголовно-процессуальных решений.

Достоверность доказательства не презюмируется. Она определяется в результате тщательного установления всех обстоятельств дела, поиска следов преступления, оценки доказательств в их совокупности, проверки каждого из них и т.д. Установление достоверности доказательств зависит как от процесса отражения события на объектах реальной действительности и сохранении их к моменту обнаружения, так и от своевременной и квалифицированной работы правоприменителей. Особое значение при определении достоверности доказательств приобретают проверка доказательств ( ст. 87 УПК РФ) и их оценка в совокупности с другими доказательствами ( ч. 1 ст. 17 УПК РФ). При этом следует иметь в виду, что достоверность в большинстве случаев является, пожалуй, самым трудноопределимым свойством доказательств, поскольку здесь очень многое зависит не столько от установленных в законе или выработанных правовой доктриной формальных критериев, сколько от фактических обстоятельств конкретного дела и субъективных факторов (память свидетеля, возраст потерпевшего и т.п.).

В ч. 4 ст. 302 УПК РФ указано, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждается совокупностью исследованных судом доказательств. Если в результате исследования возникает сомнение в достоверности сведений и их нельзя устранить, доказательства считаются недостоверными.

5. Лояльность доказательств и проблемы провокации совершения преступления. Российская уголовно-правовая мысль традиционно ограничивается выделением трех рассмотренных выше свойств доказательств. Принцип лояльности доказательств ( de la preuve) исторически наиболее характерен для французской доктрины, однако в последние десятилетия он активно используется в контексте справедливости судебного разбирательства, в том числе Европейским судом по правам человека .

Суд не злоупотребляет самим термином «лояльность», но подразумевает это понятие (см.: § 19 Постановления от 31 мая 2005 г. по делу «Веттер против Франции»; решение Пленума Кассационного суда Франции от 7 января 2011 г. N 587; La de la preuve ( travers quelques de la chambre criminelle) (par M. Pascal Lemoine, conseiller la Cour de cassation) // en 2005 dans le rapport de la Cour pour 2004. http://www.courdecassation.fr/publications_cour_26/rapport_annuel_36/rapport_2004_173/deuxieme_partie_tudes_documents_176/tudes_diverses_179/travers_quelques_6401.html ).

В некоторых странах лояльность доказательств нашла и законодательное закрепление (см., например, § 1 ст. 56 УПК Бельгии).

Лояльность доказательств означает собирание их с соблюдением прав человека и уважения к правосудию . Лояльность подразумевает, что органы предварительного расследования, а также полиция и другие оперативные подразделения, действуют «в открытую»: выступают от своего имени; уведомляют лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, о факте его осуществления, о смысле и целях проводимых мероприятий; разъясняют им их права. Не являются лояльными любые доказательства, полученные в результате проведения негласных оперативно-розыскных мероприятий, внедрения снабженных оперативной легендой сотрудников полиции, прослушивания телефонных переговоров, использования «подсадных уток» в камерах, получения информации от анонимных осведомителей и т.д.

«une de la recherche des preuves, conforme au respect des droits de I’individu et la de la justice» (Bouzat P. La dans la recherche des preuves. Hugueney, Sirey, 1964. P. 172).

Другими словами, наиболее наглядно лояльность можно определить от противного: нелояльны доказательства, добытые с помощью обмана, хитрости, уловок, ложных обещаний, угроз и любых других действий, ущемляющих свободу воли лиц, к которым они применяются . Имеется в виду, что если бы эти лица знали о применении к ним подобных мер, их слова и действия были бы совершенно иными. Ведь никто не стал бы совершать преступления или говорить чего-либо изобличающего, если бы знал, что за ним установлена слежка, а его переговоры прослушиваются.

Pradel J. . Cujas, Paris, 2006. P. 372 — 373.

Применение подобных методов расследования неизбежно связано с ограничением основополагающих прав человека (в том числе права не свидетельствовать против себя) и в той или иной мере подрывает доверие к правосудию. Однако во многих случаях без них цели эффективного правосудия практически недостижимы, например, по делам о незаконном обороте наркотиков, о коррупции, терроризме, организации проституции и т.п., причем в современных условиях борьба с преступностью такого рода особенно актуальна.

Поэтому полное исключение любой нелояльности из уголовного процесса невозможно, и сегодня в большинстве стран допускается использование в уголовном процессе доказательств, полученных в результате различных секретных полицейских операций. Иными словами, нелояльность доказательства далеко не всегда влечет его недопустимость. Современные международные стандарты в области правосудия , однако, требуют, чтобы использование таких доказательств было строго ограничено законом. Должны быть установлены четкие процедуры санкционирования нелояльных методов доказывания и предусмотрены механизмы независимого (предпочтительно судебного) контроля их применения.

Основы международных требований к лояльности изложены в Постановлениях ЕСПЧ по делам от 9 июня 1998 г. «Тэйксейра де Кастро против Португалии», § 36 — 39; от 15 декабря 2005 г. «Ванян против России», § 45 — 50; от 26 октября 2006 г. «Худобин против России», § 125 — 137; от 5 февраля 2008 г. «Раманаускас против Литвы», § 48 — 74; от 18 сентября 2008 г. «Влачос против Греции», § 24 — 27; от 10 марта 2009 г. «Быков против России», § 90 — 105; от 4 ноября 2010 г. «Банникова против России», § 33 — 76; от 8 января 2013 г. «Балтинс против Латвии», § 56 — 63.

Одна из основных задач всех этих гарантий и ограничений состоит в том, чтобы не допустить перерастания законных техник негласного расследования в провокацию, отличие которой от них может быть весьма тонким. Провокация — это оказание на лицо влияния с целью подстрекать его к совершению преступления (которое иначе не было бы совершено) с тем, чтобы можно было собрать доказательства и осуществить уголовное преследование. Доказательства, добытые в результате полицейской провокации, всегда недопустимы как лишающие обвиняемого права на справедливое судебное разбирательство.

Таким образом, основной вопрос здесь заключается в том, было ли бы совершено преступление, если бы не вмешательство полиции . Прежде всего провокация налицо, если до начала проведения секретной операции не было разумных оснований предполагать существование конкретного преступления и участие в нем конкретного обвиняемого. Такие основания могут составлять как возбужденное по соответствующим фактам уголовное дело, так и оперативная информация о наличии у обвиняемого судимости за аналогичное преступление, об упоминании им прошлого опыта преступлений и перспектив дальнейшей преступной деятельности или, например, о знании им текущих цен на наркотические средства и т.п. Суть в том, что допустимо проводить целенаправленную полицейскую операцию по раскрытию конкретных преступлений и изобличению конкретных лиц, но недопустимо «расставлять ловушки» в надежде привлечь к уголовной ответственности хоть кого-нибудь.

Отметим, что к действиям полиции приравниваются и действия любого частного лица, действующего по ее указанию (так называемого негласного агента).

Кроме того, значение имеет, по чьей инициативе и на каком этапе совершения преступления произошел контакт полицейского агента с обвиняемым. Нельзя говорить о провокации в тех случаях, если полиция лишь «присоединилась» к уже совершаемому преступлению или если кто-либо из соучастников преступления начал сотрудничать с ней по собственной инициативе. Наконец, любая секретная методика расследования перерастает в провокацию, если полиция не ограничивается пассивным по существу расследованием и начинает оказывать на разрабатываемых лиц активное давление с целью спровоцировать его совершить преступление. Под таким давлением понимаются, например, неоднократные предложения совершить преступление, особенно если при этом каждый раз предлагается все большее вознаграждение; завышение цены добытых преступным путем объектов и др.

Зачастую оценка всех этих обстоятельств затруднена из-за секретного характера подобной деятельности, в силу которого сторона защиты может не быть ознакомлена со всеми имеющими отношение к делу материалами. Поэтому при наличии оснований подозревать провокацию суду должны быть представлены все эти материалы, для того чтобы он мог всесторонне исследовать этот вопрос. Процедура такой проверки должны быть состязательной, по возможности включать судебный допрос полицейских агентов, а бремя доказывания допустимости примененных нелояльных методов расследования всегда возлагается на сторону обвинения.

Что касается нашей страны, то, несмотря на упомянутое отсутствие концепции лояльности в отечественной уголовно-процессуальной доктрине, действующий Закон устанавливает прямой запрет провокации . Полученные в нарушение этого запрета доказательства являются недопустимыми в силу ст. 75 УПК РФ — можно сказать, что отсутствие свойства лояльности восполняется в отечественной процессуальной традиции несколько более широкой трактовкой свойства допустимости доказательств. Заметим, что данный запрет касается оперативно-розыскной деятельности, а не уголовно-процессуального доказывания. Это обусловлено тем, что последнее, как правило, может осуществляться лишь по возбужденному уголовному делу, возбуждение же дела требует наличия определенных оснований , что исключает или по крайней мере минимизирует возможность искусственного провоцирования преступления непосредственно в рамках уголовно-процессуального доказывания .

Статья 5 Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».

См. об этом подробнее гл. 13 настоящего курса.

В настоящее время активно высказываются предложения по упразднению стадии возбуждения уголовного дела. В случае их реализации наличие возбужденного уголовного дела перестанет быть необходимым условием осуществления доказывания и вопрос лояльности доказательств (и в частности, провокации) встанет особенно остро.

§ 8. Классификация доказательств

1. Критерии классификации. Одним из эффективных средств, способствующих познанию сущности доказательств, является их классификация по различного рода основаниям (критериям). Чаще всего в теории доказательственного права, в законе и в практической деятельности в качестве таких оснований используются:

— способ формирования доказательств;

— наличие или отсутствие промежуточного носителя доказательственной информации;

— отношение доказательства к обвинению;

— отношение доказательства к устанавливаемому факту.

На основании указанных критериев выделяются четыре варианта классификации доказательств, которые можно считать в теории доказательств классическими.

2. Личные и вещественные (материальные) доказательства. В основе классификации доказательств на личные и вещественные лежит механизм формирования процессуальной формы сведений о фактах.

Личными доказательствами считаются все сведения, исходящие от людей: показания обвиняемых, подозреваемых, свидетелей, потерпевших, заключения и показания экспертов, заключения и показания специалистов, а равно протоколы соответствующих следственных и судебных действий (предъявления для опознания, проверки показаний на месте и т.д.). Общим для такого рода доказательств является психическое восприятие и переработка живым человеком определенных событий и передача сведений о них в языковой форме.

К вещественным доказательствам относятся различные материальные объекты: орудия преступления, продукты преступной деятельности, деньги, ценности и иное имущество, полученное в результате совершенного преступления, и т.д. Основным признаком отнесения предмета к вещественным доказательствам является сугубо материальный носитель соответствующей информации, избавленный от «человеческого фактора».

В то же время не следует путать вещественные доказательства как отдельный вид доказательств ( ст. 81 УПК РФ) и вещественные доказательства как классификационную группу, противопоставляемую личным доказательствам. Во-первых, вещественные доказательства как вид доказательства по смыслу данной классификации могут быть как вещественными (материальными), так и в некоторых случаях личными. Например, обнаруженное в ходе обыска и приобщенное к делу рукописное письмо является вещественным доказательством с точки зрения п. 3 ч. 1 ст. 81 УПК РФ (как вид доказательства), но в рамках классификации оно может рассматриваться и как вещественное (когда нас интересуют отпечатки пальцев на нем или давность написания письма), и как личное (если нас интересует содержащаяся в письме информация о мыслях или поступках человека). Во-вторых, в категорию вещественных (материальных) при классификации попадают не только вещественные доказательства по смыслу ст. 81 УПК РФ, но и иные виды доказательств, например, иные документы ( ст. 84 УПК РФ): устав юридического лица, договор или паспорт обвиняемого.

О понятии вещественного доказательства как отдельного вида доказательств см. § 6 гл. 11 настоящего курса.

Поэтому во избежание путаницы в терминологии предпочтительнее было бы говорить о делении доказательств в рамках данного критерия классификации на личные и материальные. Однако надо отдавать себе отчет, что для российской теории доказательств традиционным остается обозначение материальных доказательств в качестве «вещественных».

3. Первоначальные и производные доказательства. В основе деления доказательств на первоначальные и производные лежит наличие или отсутствие промежуточного носителя доказательственной информации. Первоначальные доказательства формируются непосредственно под воздействием фактов. Производные — под воздействием не самих фактов, а первоначальных доказательств. Например, первоначальным доказательством будут показания свидетеля о том, что он лично наблюдал событие преступления, или подлинник документа. В свою очередь производным доказательством являются показания свидетеля о сведениях, рассказанных ему другим лицом («N мне рассказал тогда-то, как он видел то-то и то-то»), или копия документа. При этом следует иметь в виду, что свидетельские показания допускаются в качестве производных доказательств только при условии точного указания свидетеля на источник его осведомленности ( п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Иначе говоря, свидетельское показание недопустимо, если свидетель сообщает, что «кто-то рассказывал мне» или «я где-то слышал», поскольку такие сведения нельзя проверить.

Первоначальные и производные доказательства взаимосвязаны, производные зависят от первоначальных. Эта зависимость определяет однородность содержания первоначальных и производных доказательств. Вместе с тем передача информации от одного источника к другому может вызвать искажение и потерю части сведений. Поэтому первоначальные и производные доказательства отличаются друг от друга объемом, точностью и чистотой информации. Данное обстоятельство следует учитывать при оценке доказательств — по возможности предпочтительнее обращение к первоисточнику. Однако это вовсе не значит, что производные доказательства — это доказательства «второго сорта» и что они не могут быть использованы при производстве по уголовному делу. Российское доказательственное право отрицает любую иерархию доказательств в духе теории формальных доказательств, в том числе при их делении на первоначальные и производные. Более того, в некоторых случаях производные доказательства приобретают первостепенное значение, особенно когда с их помощью устанавливается недостоверность первоначальных доказательств. Допустим, случайно сохранившаяся фотокопия документа позволяет определить внесение последующих изменений в его подлинник; показания лица, которому непосредственный свидетель преступления рассказывал об увиденном, дают возможность установить, что свидетель дал на следствии или в суде ложные показания, и т.п. При этом, конечно, не допускается искусственное увеличение доказательственной базы путем необоснованного «размножения» производных доказательств, например, когда показания свидетеля не вызывают сомнений, но следователь начинает допрашивать всех его друзей и знакомых, которым он рассказывал о своих впечатлениях, чтобы тем самым получить не одно, а несколько свидетельских показаний.

4. Обвинительные и оправдательные доказательства. В соответствии с российской доктринальной традицией, отражающей континентальную доказательственную логику, деление доказательств на обвинительные и оправдательные зависит от отношения доказательств к обвинению, т.е. от содержания самого доказательства (материальный критерий). Обвинительные доказательства устанавливают обстоятельства, свидетельствующие о совершении преступления определенным лицом или отягчающие вину этого лица. Оправдательные доказательства устанавливают обстоятельства, опровергающие совершение преступления определенным лицом или смягчающие вину этого лица. Именно в таком смысле следует понимать, например, знаменитую континентальную формулу, в соответствии с которой следователь, следственный судья, судья должны собирать как обвинительные, так и оправдательные доказательства (ст. 6 УПК Швейцарии 2007 г. и др.). В отличие от УПК РСФСР 1960 г. (ст. 20) действующий УПК РФ прямо не предусматривает требование, адресованное дознавателю, следователю, прокурору и суду, собирать как обвинительные, так и оправдательные доказательства, но оно вытекает из ст. ст. 73 , 85 , 86 УПК РФ (в их совокупной оценке).

В то же время континентальный подход, основанный на материальном критерии, не направлен на то, чтобы распределять все доказательства в рамках конкретного уголовного дела по «двум корзинам», наклеивая на них «этикетки» обвинительных или оправдательных, как того иногда требует УПК РФ ( п. п. 5 и 6 ч. 1 ст. 220 ). Связано это с тем, что с точки зрения своего содержания доказательства очень часто бывают делимы, когда, допустим, при ответе на один вопрос свидетель указывает на совершение преступления определенным лицом (обвинительное доказательство), но при ответе на другой вопрос сообщает информацию, смягчающую его вину (оправдательное доказательство). К какой категории отнести такое свидетельское показание? На самом деле деление доказательств на обвинительные и оправдательные в рамках континентальной традиции нужно не для того, чтобы распределять доказательства по «группам» в материалах уголовного дела, а для того, чтобы сориентировать следователя и судью на собирание как обвинительных, так и оправдательных доказательств, что позволит установить и оценить обстоятельства дела всесторонне, полно и объективно.

В англосаксонской доказательственной традиции деление доказательств на обвинительные и оправдательные зависит не от их содержания, а от того, какой стороной они представлены (формальный критерий). Соответственно, обвинительными признаются доказательства, представленные стороной обвинения, а оправдательными — стороной защиты. Поэтому легко можно встретить ситуацию, когда, допустим, доказательство, представленное стороной обвинения, будет в ходе судебного разбирательства опровергнуто стороной защиты и послужит основанием постановления оправдательного приговора. Однако с точки зрения классификации доказательств оно останется обвинительным, поскольку здесь важно не содержание доказательства или его роль при разрешении дела, а отношение к обвинению стороны, его представившей. Понятно, что такой подход (в отличие от континентального) как раз и вызывает необходимость распределения обвинительных и оправдательных доказательств на две группы в рамках конкретного уголовного дела, поскольку гипотетическая делимость по содержанию отдельно взятого доказательства не играет для него никакой роли.

Смешение двух критериев деления доказательств на обвинительные и оправдательные недопустимо, поскольку эти критерии подчинены разной процессуальной логике. Однако представляется, что именно такое смешение наблюдается иногда в УПК РФ, в чем мы можем убедиться на примере упоминавшихся п. п. 5 и 6 ч. 1 ст. 220 .

5. Прямые и косвенные доказательства. В основе классификации доказательств на прямые и косвенные лежит отношение доказательств к обстоятельствам, подлежащим доказыванию (предмету доказывания). Косвенные доказательства в отечественной традиции иногда также именуются уликами. Под прямыми понимаются доказательства, непосредственно связанные с предметом доказывания. Например, когда по делу об убийстве свидетель находился на месте преступления и лично видел, как обвиняемый стрелял в свою жертву. Косвенными (уликами) считаются доказательства, связанные с предметом доказывания не непосредственно, а через так называемые промежуточные факты, из которых делается вывод об искомых фактах. Например, когда по делу о том же убийстве свидетель самого преступления не видел, но наблюдал, как обвиняемый выходил из квартиры жертвы вскоре после совершения преступления. Показания такого свидетеля являются косвенными, поскольку указывают не на само преступление, а на промежуточный факт: нахождение лица на месте преступления в момент его предполагаемого совершения. При этом между промежуточным фактом и предметом доказывания имеется очевидная связь, в силу чего такое доказательство не только формально относимо, но и реально весьма ценно, хотя промежуточный факт как таковой к обстоятельствам, подлежащим доказыванию, не относится (выходить из чьей-то квартиры — это не преступление). Таким образом, для разграничения прямых и косвенных доказательств требуется задать себе вопрос: на что непосредственно указывает данное доказательство?

Между прямыми и косвенными доказательствами нет и не может быть никакой иерархии, т.е. прямые доказательства не являются a priori лучше косвенных. Иной подход означал бы возврат к теории формальных доказательств. Поэтому закон не требует для постановления обвинительного приговора обязательного наличия прямых доказательств. В противном случае он создавал бы стимулы к стремлению любой ценой добиться признания обвиняемым своей вины (классический вариант прямого доказательства), что и происходило в эпоху господства теории формальных доказательств. Более того, нередки случаи, когда прямое доказательство является недоброкачественным (самооговор обвиняемого или ложные показания свидетеля, якобы наблюдавшего за преступлением), а косвенное доказательство, напротив, вносит решающий вклад в раскрытие преступления и доказывание вины обвиняемого. Скажем, обнаруженные на орудии преступления отпечатки пальцев, позволившие установить личность обвиняемого, — это не прямое, а косвенное доказательство, так как оно непосредственно указывает лишь на то, что обвиняемый держал данное орудие в руках до или после преступления (промежуточный факт), но не на сам факт совершения преступления. Таким образом, любое доказательство, независимо от того, относится ли оно к числу прямых или косвенных, должно восприниматься критически и подлежит проверке и оценке на общих основаниях.

§ 9. Процесс доказывания и его элементы

1. Понятие уголовно-процессуального доказывания. Понятие доказывания в уголовном процессе имеет свою специфику, что несколько отличает его от одноименного понятия, принятого в формальной логике. Если в логике под доказыванием понимается обоснование уже установленного тезиса с помощью аргументов, то в уголовном процессе речь идет о формализованном познании неизвестного. Иначе говоря, тезис здесь существует только в виде нормативной конструкции (предмет доказывания), лишенной фактического содержания, так как оно в юридическом смысле еще неизвестно и лишь подлежит процессуальному установлению в ходе доказывания. Под доказыванием в уголовном процессе следует понимать уголовно-процессуальное познание обстоятельств уголовного дела, т.е. понятия «доказывание» и «познание» в уголовно-процессуальном плане идентичны.

Статья 85 УПК РФ связывает доказывание как особую форму познания с совокупностью образующих его элементов: собиранием, проверкой и оценкой доказательств. Каждый из этих элементов будет подробнее рассмотрен далее. Здесь же отметим, что выделение элементов доказывания свидетельствует о делимости этого понятия, в силу чего они могут существовать как в совокупности, так и автономно, причем не только в теоретической, но и в практической плоскости. Скажем, возможны ситуации, когда имеет место только оценка доказательств (например, в кассационной или надзорной инстанциях) или только их собирание (когда один следователь производит следственное действие на основании отдельного поручения другого следователя).

Доказывание в той или иной степени (с учетом делимости его элементов) осуществляется фактически во всех стадиях уголовного процесса (хотя бы в виде оценки доказательств). Однако полноценное доказывание как одновременная совокупность собирания, проверки и оценки доказательств имеет место только в стадиях предварительного расследования, судебного разбирательства и апелляционного производства, т.е. там, где существует так называемое следствие: предварительное, судебное или повторное судебное. В этом смысле понятие «следствие» и все производные от него (следователь, расследование, следственное действие, судебное следствие и т.п.) являются в континентальной традиции терминологическим индикатором того, что соответствующие стадия, действие, должностное лицо и т.п. призваны решать задачи именно уголовно-процессуального доказывания. Иначе говоря, понятия «доказывание» и «следствие» (во всех его вариантах) взаимообусловлены: следствие направлено на доказывание (является его инструментом), а доказывание невозможно без следствия, по крайней мере с точки зрения собирания доказательств.

2. Собирание доказательств. Этот элемент в значительной мере является для процесса доказывания системообразующим. Он позволяет ответить на вопрос, каким образом в уголовном деле появляются доказательства? При этом, напомним, строгая формализация собирания доказательств, сохранившаяся при переходе российской уголовно-процессуальной системы к теории свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, приводит к тому, что собирание доказательств осуществляется строго предусмотренными в законе способами. В российском уголовном процессе существует три способа собирания доказательств:

1) производство дознавателем, следователем и судом следственных действий, т.е. действий, специально направленных на собирание доказательств ( ч. 1 ст. 86 УПК РФ) , исчерпывающий перечень которых имеется в уголовно-процессуальном законе (допрос, обыск, выемка и др.) ;

При этом следует иметь в виду допущенную в законе ( ч. 1 ст. 86 УПК РФ) неточность: собирание доказательств допускается исключительно путем производства следственных, но не «иных процессуальных» действий. Именно этим следственные действия и отличаются от «иных процессуальных»: первые направлены на собирание доказательств, а вторые — на достижение иных целей (предъявление обвинения, ознакомление участников с материалами уголовного дела и т.п.).

О понятии и видах следственных действий см. гл. 15 настоящего курса.

2) истребование доказательств на основании запросов, направляемых лицом, ведущим производство по делу, органам власти (в том числе лицам, ведущим производство по иным уголовным, гражданским и др. делам), учреждениям, организациям и другим в тех случаях, когда процессуальное принуждение, сопряженное с производством следственных действий (обыск, выемка и т.п.), либо является недопустимым , либо признается нецелесообразным;

Скажем, следователь или суд не вправе применять процессуальное принуждение в отношении другого следователя, дознавателя, суда при осуществлении ими процессуальных функций по производству других уголовных, гражданских и иных дел. В случае необходимости получения в качестве доказательств соответствующих материалов единственным законным основанием их получения является истребование путем запроса, который обязателен к рассмотрению следователем, судом и др., в чей адрес он направлен.

3) приобщение в качестве доказательств ( ч. 2 ст. 86 УПК РФ) по решению ведущего производство по делу лица материалов, представленных на основании ходатайств участвующих в уголовном процессе частных лиц (обвиняемый, потерпевший и др.) и лиц, оказывающих последним юридическую помощь (защитник, представитель потерпевшего и др.) .

Часть 3 ст. 86 УПК РФ содержит неточность: защитник не собирает доказательства, а наряду с другими участниками процесса ходатайствует о приобщении к делу полученных им материалов, которые становятся доказательствами после принятия соответствующего решения лицом, ведущим производство по делу. Иными словами, он участвует в доказывании в режиме, установленном ч. 2 ст. 86 УПК РФ.

При этом основным способом собирания доказательств в континентальной модели уголовного процесса, к которой принадлежит российский уголовный процесс, является производство следственных действий. Истребование как способ собирания доказательств чаще всего имеет локальный характер и обычно направлено на получение письменных документов («иных документов» по смыслу ст. 84 УПК РФ). Что касается активности частных лиц, ходатайствующих о приобщении в качестве доказательств к уголовному делу различных материалов, то, во-первых, она ситуативна и зависит от субъективных факторов, поскольку ни обвиняемый, ни его защитник, ни потерпевший, ни другие частные лица и их представители ничего доказывать не обязаны. Во-вторых, все попытки развивать так называемое «параллельное расследование защиты» не только абсолютно не соответствуют континентальной логике, но являются «уголовно-процессуальным мифом» даже в рамках англосаксонской логики, где берут свои истоки. Ведь эффективное собирание доказательств почти неизбежно сопряжено с ограничением конституционных прав личности, особенно в современных условиях (обыски в жилище, контроль телефонных переговоров и электронных коммуникаций и т.п.), которое совершенно исключено в рамках «параллельного расследования», так как ограничение конституционных прав личности остается и должно оставаться прерогативой официальных (публичных) властей, если мы не хотим скатиться к анархии. Поэтому нет ни теоретических, ни практических оснований рассчитывать на то, что доказательственная активность частных лиц в плане собирания доказательств может когда-нибудь занять в современных условиях равное по значимости место с производством следственных действий лицом, ведущим производство по делу. В этом проявляется объективная закономерность уголовно-процессуального доказывания.

3. Проверка доказательств. Выделение проверки доказательств в качестве самостоятельного элемента доказывания произошло в отечественной теории доказательств после принятия УПК РСФСР 1960 г., который в ст. 70 , посвященной собиранию доказательств, содержал напоминание о том, что доказательства необходимо не только собирать, но и тщательно, всесторонне, объективно проверять. Из этого был сделан вывод о том, что проверка доказательств не поглощается их собиранием и оценкой, но представляет собой автономный элемент доказывания. В то же время в других правопорядках, в том числе континентальных, такой теоретический подход неизвестен, т.е. проверку доказательств (в отличие от их собирания и оценки) нельзя считать в теоретическом смысле общепринятым (универсальным со сравнительно-правовой точки зрения) элементом доказывания.

В действующем УПК РФ содержится специальная норма о проверке доказательств, что следует признать дальнейшим развитием соответствующей отечественной концепции. В соответствии со ст. 87 УПК РФ проверка доказательств как самостоятельный элемент доказывания выражается: а) либо в сопоставлении соответствующего доказательства с другими доказательствами; б) либо в установлении его источника; в) либо в получении иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство.

Анализ приведенных способов проверки доказательств показывает, что этот элемент доказывания действительно очень трудно отделить в юридико-технической плоскости от собирания и оценки доказательств. Скажем, сопоставление доказательств является обязательным условием оценки доказательств в их совокупности, а установление источника доказательства предполагается при оценке его допустимости . Что же касается получения новых доказательств для подтверждения или опровержения проверяемого, то это невозможно сделать иначе как путем собирания такого доказательства путем производства следственного действия. Например, производство очной ставки для проверки показаний ранее допрошенных лиц, безусловно, является следственным действием, направленным на собирание нового доказательства, не имеющего никакой «предустановленной силы» по сравнению с ранее полученными доказательствами (оцениваемого наравне с ними). В этом смысле можно говорить лишь о разграничении целей производства следственных действий: в одном случае они производятся для выяснения неизвестного, в другом — для проверки ранее установленного. Но независимо от подобной классификации следственных действий они при любых обстоятельствах продолжают оставаться способом собирания доказательств.

Об оценке доказательств см. далее.

Можно было бы сказать, что автономия проверки доказательств является скорее данью отечественной доказательственной традиции советского периода, нежели реальной потребностью процесса доказывания. Однако в последние годы закон и судебная практика воспользовались данной теоретической конструкцией для придания ей нового смысла. В отличие от предварительного расследования, где следователь или дознаватель собирает доказательства (в том числе с целью проверки ранее собранных) и оценивает их (одновременно тем самым проверяя), в судебных стадиях процесса возникает потребность не только в собирании новых доказательств, но и в исследовании тех доказательств, которые были собраны в ходе предварительного расследования. Наиболее ярко это проявляется в оглашении судом протоколов следственных действий или оглашении им показаний, данных в ходе предварительного расследования ( ст. 281 УПК РФ). Ясно, что речь идет о доказывании. Но о каком его элементе? Ведь оглашение судом доказательств, полученных в ходе предварительного расследования, не охватывается ни понятием собирания доказательств (нового доказательства здесь нет), ни понятием их оценки (суд вправе оценить такое доказательство только после того, как оно было им оглашено). В зарубежной теории доказательств, в частности немецкой, для характеристики соответствующих судебных действий часто используется понятие исследования доказательств, что позволяет отделить случаи, когда суд собирает новые доказательства, от случаев, когда он лишь исследует доказательства, собранные в ходе предварительного расследования. В такой ситуации доказывание на стадии расследования остается двухэлементным (собирание + оценка), тогда как судебное доказывание является трехэлементным (собирание + исследование + оценка). Нельзя сказать, что понятие исследования доказательств судом абсолютно неизвестно российскому уголовно-процессуальному праву. Однако несмотря на то, что оно иногда используется даже в законе, причем в аналогичном ключе (например, ч. 8 ст. 389.13 УПК РФ), российская теория доказательств не концептуализировала его в качестве автономного элемента доказывания. Поэтому закон и судебная практика стали пользоваться в данном случае понятием не только исследования, но и проверки доказательств, придав последнему новый смысл. Именно в таком ключе следует понимать, например, ч. 4 ст. 389.13 УПК РФ, позволяющую отделить проверку имеющихся в деле доказательств от собирания новых доказательств.

Если наметившийся подход к понятию проверки доказательств получит дальнейшее развитие, то это позволит, с одной стороны, заполнить образовавшийся пробел, связанный с отсутствием в теории доказательств такого важного элемента доказывания, как исследование судом ранее собранных доказательств, а с другой — наделить понятие проверки реальным конкретным смыслом и наконец-то определить точное место данного элемента в процессе доказывания.

4. Оценка доказательств. Собирание и проверка (исследование) доказательств осуществляются дознавателем, следователем и судом для установления фактических обстоятельств дела, что в свою очередь совершенно необходимо для разрешения уголовного дела по существу и принятия иных уголовно-процессуальных решений (о привлечении в качестве обвиняемого, о прекращении дела и др.). Однако принять решение невозможно, предварительно не отобрав из материалов дела все доброкачественные доказательства, являющиеся относимыми, допустимыми и гипотетически достоверными, а затем не оценив их в совокупности. Поэтому оценку доказательств как мыслительную операцию, сопровождающую любую деятельность следователя и суда, в том числе по собиранию, проверке и т.п. доказательств, не следует путать с юридически значимой оценкой доказательств, предшествующей исключительно процессу принятия процессуальных решений и находящей процессуальное отражение в их мотивировочной части. Только в последнем случае мы сталкиваемся с оценкой доказательств в процессуальном смысле, выделяемой в качестве автономного элемента доказывания, причем выделяемой во всех процессуальных системах без исключения. Поскольку оценка доказательств является связующим звеном (своего рода мостом) между установлением фактических обстоятельств дела путем собирания доказательств и ключевыми уголовно-процессуальными решениями, то ее часто называют завершающим элементом (этапом) доказывания, что правильно. Квинтэссенцией доказывания является оценка собранных и проверенных (исследованных) доказательств, производимая судом в совещательной комнате при постановлении приговора. Строго говоря, если абстрагироваться от деталей, то суть доказывания и сводится к тому, чтобы собрать необходимые доказательства, которые затем будут оценены судом, на основании чего он и разрешит уголовное дело.

При этом, как отмечено выше, следует различать:

а) оценку отдельно взятого доказательства с точки зрения его допустимости, относимости и достоверности, а в зарубежных правопорядках — и лояльности (промежуточная оценка, позволяющая определить окончательную совокупность доброкачественных доказательств, т.е. окончательные пределы доказывания);

б) оценку всей совокупности отобранных доказательств (окончательная оценка, позволяющая установить фактические обстоятельства перед принятием соответствующего уголовно-процессуального решения, в частности перед разрешением уголовного дела по существу).

При этом любая уголовно-процессуальная система неизбежно сталкивается с тем, что даже после предварительного «отсева» недопустимых, неотносимых и очевидно недостоверных доказательств оставшиеся доказательства очень часто противоречат друг другу. Это связано с тем, что, во-первых, органы расследования и суд обязаны устанавливать обстоятельства дела всесторонне, полно и объективно, т.е. собирать доказательства, как подтверждающие, так и опровергающие обвинение, а во-вторых — различные участники процесса отстаивают противоположные интересы, в связи с чем видение ситуации обвиняемым в большинстве случаев расходится с ее видением потерпевшим, и т.п.

Поэтому необходим правовой критерий оценки доказательств, позволяющий лицам, обязанным принимать уголовно-процессуальные решения и разрешать уголовное дело, прежде всего суду, юридически корректно преодолевать возникающие противоречия между сведениями, содержащимися в различных источниках доказательств (свидетельских показаниях, протоколах следственных действий, показаниях обвиняемого и потерпевшего и т.п.). Такими критериями могут быть:

а) либо придание отдельным доказательствам предустановленной силы;

б) либо предоставление суду права делать самостоятельные выводы исходя из того, какое доказательство его убедило, а какое нет, в том числе с сугубо субъективной точки зрения. В первом случае критерием оценки доказательств становятся установленные законодателем правила снятия доказательственных противоречий путем придания одним доказательствам большей или меньшей силы по сравнению с другими, что характерно для теории формальных доказательств . Во втором случае критерием оценки доказательств становится внутреннее убеждение судьи, что характерно для свободной оценки доказательств. При этом внутреннее убеждение не означает судейский произвол, поскольку судья обязан его надлежащим образом объяснить в мотивировочной части приговора или иного судебного решения.

См. о ней подробнее п. 1 § 2 настоящей главы .

Как уже неоднократно отмечалось выше, Россия еще в 1864 г. отказалась от теории формальных доказательств и придания каким-либо источникам (видам) доказательств заранее установленной силы. С тех пор критерием оценки доказательств является у нас исключительно внутреннее убеждение лица, принимающего уголовно-процессуальное решение (суда, прокурора, следователя и дознавателя) . Это положение не только отражено в уголовно-процессуальном законе, но и возведено в ранг фундаментального уголовно-процессуального принципа ( ст. 17 УПК РФ).

О понятии внутреннего убеждения см. также п. 2 § 2 настоящей главы .

§ 10. Субъекты доказывания и обязанность (бремя) доказывания

Все участники уголовного процесса принимают то или иное участие в доказывании, но характер и формы этой деятельности различны. Поэтому не всех участников уголовного процесса можно отнести к субъектам доказывания. Скажем, свидетель, безусловно, участвует в доказывании, когда дает показания, но к субъектам доказывания он не относится.

Поскольку, как было показано выше, доказывание состоит из собирания, проверки (исследования) и оценки доказательств (доказывание = собирание + проверка (исследование) + оценка доказательств), будучи при этом делимым, то понятие субъекта доказывания определяется по следующей формуле: субъект доказывания = субъект собирания доказательств + субъект проверки доказательств + субъект оценки доказательств. Иначе говоря, для того чтобы считаться субъектом доказывания, необходимо иметь право осуществлять по крайней мере один из элементов доказывания, хотя в большинстве случаев субъекты доказывания осуществляют все три входящих в доказывание элемента в их совокупности.

Кто вправе собирать доказательства, т.е. совершать следственные действия, принимать решения о приобщении материалов, представленных сторонами, и направлять запросы об истребовании документов? Кто вправе проверять доказательства способами, установленными в ст. 87 УПК РФ, а также исследовать в ходе судебного разбирательства доказательства, собранные в ходе предварительного расследования, принимая решения об оглашении протоколов, показаний и т.п.? Кто вправе осуществлять юридически значимую оценку доказательств, принимая на ее основе процессуальные решения и отражая результаты этой оценки в их мотивировочной части? Ответ на данные вопросы затруднений не вызывает: во всех случаях речь идет о лицах, ведущих производство по уголовному делу, т.е. дознавателе, следователе и суде. Они, безусловно, являются субъектами доказывания, поскольку осуществляют собирание, проверку и оценку доказательств, причем обязаны это делать всесторонне, полно и объективно.

Несколько сложнее ответить на вопрос о том, относится ли по действующему законодательству к субъектам доказывания прокурор. В момент принятия УПК РФ прокурор занимал основное положение на предварительном расследовании. Он не только надзирал за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия, в частности давал согласие на возбуждение уголовного дела дознавателю и следователю, но и имел право самостоятельно возбудить уголовное дело, а также, что для нас здесь самое важное, самостоятельно собирать доказательства по любому уголовному делу путем производства отдельных следственных действий или принятия к своему производству дела в полном объеме. Иначе говоря, прокурор относился к числу полноценных субъектов доказывания ( ч. 1 ст. 86 , ст. 87 УПК РФ и др.). Однако Федеральный закон от 5 июня 2007 г. N 87-ФЗ изменил процессуальное положение прокурора на предварительном расследовании. Он был лишен не только права давать согласие дознавателю или следователю на возбуждение уголовного дела, а также самостоятельно возбуждать уголовное дело и принимать его к своему производству, но и лично проводить следственные и иные процессуальные действия. Тем самым прокурор ныне лишен полномочий самостоятельно собирать доказательства. При этом прокурор по-прежнему утверждает обвинительное заключение и принимает иные процессуальные решения, требующие официальной оценки доказательств, т.е. он продолжает оставаться субъектом оценки доказательств. Таким образом, прокурора можно считать субъектом доказывания лишь в части оценки доказательств, а также тех форм проверки доказательств, которые примыкают к их оценке (сопоставление с другими доказательствами, установление источников и т.п.), но не в части собирания доказательств.

Примерно та же самая логика действует в отношении руководителя следственного органа и начальника подразделения дознания. Осуществляя ведомственный процессуальный контроль за следователем и дознавателем, они принимают юридически значимые решения (об отмене незаконных постановлений, о даче согласия на возбуждение перед судом ходатайства о мере пресечения и др.), для чего обязаны производить официальную оценку доказательств. Однако самостоятельно собирать доказательства они не вправе. Если же руководитель следственного органа и начальник подразделения дознания полностью принимают уголовное дело к своему производству ( ч. 2 ст. 39 и ч. 2 ст. 40.1 УПК РФ), то в процессуальном смысле становятся соответственно следователем и дознавателем, переставая быть для данного уголовного дела «руководителем» и «начальником».

В рамках существующей в российском уголовном процессе конструкции доказывания, характерной для всех континентальных правопорядков, ни обвиняемый (подозреваемый), ни потерпевший, ни иные частные лица, а также те участники уголовного судопроизводства, которые оказывают им профессиональную юридическую помощь, к числу субъектов доказывания не относятся. Это в полной мере касается и защитника. Вопреки утверждениям, содержащимся в ч. 3 ст. 86 УПК РФ («защитник вправе собирать доказательства»), защитник, как и другие упомянутые выше участники уголовного судопроизводства, не вправе производить следственные действия, решать вопрос о приобщении различных материалов к уголовному делу в качестве доказательств, принимать юридически значимые решения (в том числе по существу уголовного дела), требующие официальной и мотивированной оценки доказательств, и т.д. Тем самым он не собирает, не проверяет и не оценивает доказательства в процессуальном смысле. Иначе говоря, защитник не наделен властными полномочиями, без чего доказывание в уголовном процессе невозможно. Защитник наряду с обвиняемым (подозреваемым), потерпевшим и др. лишь собирает и представляет «письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств» ( ч. 2 ст. 86 УПК РФ), для чего обращается с ходатайством к лицу, ведущему производство по делу, который и принимает соответствующее решение. Можно говорить об участии защитника (как и обвиняемого, потерпевшего, представителя последнего и др.) в доказывании по уголовному делу, но не о том, что он является субъектом доказывания. Указанный подход связан еще и с тем, что российский уголовный процесс, как и остальные континентальные уголовно-процессуальные системы (французская, германская, швейцарская и др.), отвергает так называемое «параллельное расследование защиты», которое пытаются развивать представители англосаксонской уголовно-процессуальной семьи .

Впрочем, и там оно в большей степени является мифом, поскольку, как уже отмечалось, защита ни в одной стране не вправе ограничивать конституционные права личности и применять различные меры процессуального принуждения (это прерогатива публичных властей), без чего ни о каком эффективном расследовании в современных условиях говорить не приходится.

К вопросу о субъектах доказывания тесно примыкает проблема так называемого бремени доказывания (onus probandi). На ком лежит бремя доказывания? Иначе говоря, кто обязан доказать все обстоятельства, входящие в предмет доказывания?

Хрестоматийная уголовно-процессуальная формула, отраженная в ч. 2 ст. 14 УПК РФ, гласит, что «бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения». В то же время данная формула при всей своей уголовно-процессуальной очевидности нуждается в определенных уточнениях.

Она безоговорочно верна только применительно к тем правопорядкам, которые полностью отрицают принцип объективной (материальной) истины вместе с активной ролью суда в доказывании по уголовным делам и причисляют органы расследования исключительно к стороне обвинения, не возлагая на них обязанности всестороннего, полного и объективного расследования обстоятельств уголовного дела. Понятно, что речь идет об англосаксонских уголовно-процессуальных системах (Англия, США и др.). Здесь бремя доказывания действительно лежит по общему правилу на обвинении, хотя логика чистой состязательности неизбежно приводит к тому, что в некоторых случаях бремя доказывания переходит на защиту по принципу reus in excepiendo fit actor (лат. «при выдвижении возражений ответчик становится истцом»), характерному для гражданского процесса.

Применительно к континентальным уголовно-процессуальным системам приведенную формулу следует понимать иначе: здесь бремя доказывания лежит на государственных органах, осуществляющих производство по уголовному делу, т.е. на дознавателе, следователе, прокуроре и суде, которые обязаны во всех случаях собирать, проверять и оценивать доказательства всесторонне, полно и объективно. Понятно, что такой подход обусловлен приверженностью принципу материальной (объективной) истины, активной ролью в доказывании суда и отказом рассматривать органы следствия, дознания и прокурора в качестве лишь «стороны», действующей исключительно в интересах обвинения. Российский уголовный процесс, невзирая на давно ведущуюся теоретическую полемику вокруг принципа объективной (материальной) истины , придерживается континентального подхода, поэтому возлагает обязанность доказать обстоятельства, входящие в предмет доказывания, т.е. бремя доказывания, на дознавателя, следователя, прокурора и суд ( ст. ст. 85 , 86 и др. УПК РФ).

См. подробнее § 3 настоящей главы .

В то же время бремя доказывания ни при каких обстоятельствах не может быть переложено на сторону защиты. Это важнейшее положение закреплено в ч. 2 ст. 14 УПК РФ, которая гласит, что «подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность». Строго говоря, следующий за этими словами тезис о том, что «бремя доказывания лежит на обвинении» следует понимать в рамках российского уголовного процесса не в плане утверждения (дескать, бремя доказывания лежит на некоей «стороне» обвинения), а в плане отрицания: бремя доказывания может лежать на любых государственных органах, включая суд, но только не на стороне защиты. Следует также обратить внимание на то, что в отличие от многих западных уголовно-процессуальных систем в России запрет перелагать бремя доказывания на сторону защиты является абсолютным и не знающим никаких (даже локальных) исключений.

§ 11. Процессуальное значение данных, полученных оперативно-розыскным путем

Уголовно-процессуальное доказывание не является единственным способом получения информации о преступлении. Наряду с ним существует так называемая «оперативно-розыскная деятельность», как сегодня называют полицейский розыск, или сыск, которая также позволяет органам расследования выяснять обстоятельства совершенного преступления, причем иногда во много более гибких формах . Между уголовно-процессуальным доказыванием и оперативно-розыскной деятельностью имеется очевидная функциональная связь, поскольку, с одной стороны, речь идет о двух, образно говоря, «параллельных» способах получения информации о преступлении . С другой стороны, эта связь является также иерархической, так как только один из этих способов является в правовом смысле полноценным — уголовно-процессуальное доказывание. Иначе говоря, оперативно-розыскная деятельность хотя и ведется часто одновременно и, если угодно, «параллельно» с ним, но самостоятельного доказательственного значения не имеет, играя по отношению к доказыванию служебную роль (подчиняясь ему). Поэтому в рамках теории доказательств возникает особая проблема места и значения в уголовно-процессуальном доказывании результатов, получаемых при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Иначе говоря, теория доказательств давно озабочена ответом на вопрос, каким образом данные, автономно полученные оперативно-розыскным путем, могут затем использоваться в уголовно-процессуальном доказывании с его строгими процессуальными формами, требованиями к допустимости доказательств и т.д. и могут ли они использоваться вообще?

При этом следует иметь в виду, что оперативно-розыскная деятельность осуществляется не только в целях получения информации о совершенных преступлениях, но и для предупреждения совершения опасных для общества преступлений, постоянного мониторинга преступного мира, систематизации сведений о нем и т.п., т.е. она выходит за рамки собственно уголовно-процессуальной деятельности. Поэтому законодательные положения об оперативно-розыскной деятельности не кодифицированы на уровне УПК РФ, а урегулированы автономным Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности».

Образ о «параллельном» осуществлении уголовно-процессуального доказывания и оперативно-розыскной деятельности не следует, конечно, понимать буквально. Во-первых, оперативно-розыскная деятельность может начинаться до доказывания, например, в стадии возбуждения уголовного дела. Во-вторых, основная часть уголовно-процессуального доказывания происходит уже без оперативно-розыскной деятельности (на завершающих этапах предварительного расследования, в ходе судебного разбирательства и т.п.). В какой-то мере можно сказать, что по мере движения уголовного дела значение оперативно-розыскной деятельности, необходимой прежде всего для раскрытия преступления, снижается, а значение доказывания — возрастает.

Ясно, что раскрытие многих опасных преступлений, например, совершенных организованной группой, террористических актов, заказных убийств, коррупционных преступлений и т.д. только традиционными процессуальными средствами бывает трудноосуществимо. Поэтому использование в доказывании по уголовным делам информации, полученной оперативно-розыскным путем, строго говоря, становится объективной необходимостью.

С другой стороны, следует отметить, что познание явлений, событий объективного мира происходит по законам гносеологии (науки о познании). Оперативная и процессуальная информация о преступлении как отражении действительности по своей природе едины. Вместе с тем они различаются по форме получения информации. Оперативно-розыскная деятельность осуществляется уполномоченными органами как гласно, так и негласно. Закрытость многих оперативно-розыскных мероприятий, возможность нарушения прав лиц, в отношении которых проводятся такие мероприятия, создают определенные риски, связанные со слишком активным использованием в уголовном процессе оперативно-розыскных данных.

В УПК РФ проблема использования в уголовно-процессуальном доказывании сведений, полученных оперативно-розыскным путем, решена весьма лаконично. Во-первых, на сугубо понятийном уровне здесь содержится положение, что под результатами оперативно-розыскной деятельности следует понимать «сведения, полученные в соответствии с федеральным законом об оперативно-розыскной деятельности, о признаках подготавливаемого, совершаемого преступления, лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших преступление и скрывшихся от органов дознания, следствия или суда» ( п. 36.1 ст. 5 УПК РФ). Во-вторых, применительно уже к доказательствам и доказыванию в ст. 89 УПК РФ говорится о том, что такого рода результаты запрещено использовать в процессе доказывания, «если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом «. Другими словами, речь идет о том, что сведения, полученные при проведении оперативно-розыскных мероприятий, самостоятельным видом (источником) доказательств не являются. Они в любом случае должны быть процессуализированы, т.е. проверены и приведены в надлежащую форму в порядке, установленном УПК РФ, путем преобразования в надлежащий источник (вид) доказательств.

Естественно, при подобной проверке прежде всего должно учитываться соблюдение установленных нормативных предписаний осуществления оперативно-розыскных действий. В настоящее время основным нормативным актом, позволяющим формировать доказательства на основе информации, полученной путем оперативно-розыскной деятельности, является Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» . В ст. 11 указанного Закона сказано, что результаты оперативно-розыскной деятельности (ОРД) могут использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств (п. 3 ст. 11) . Этот Закон указывает на то, что результаты ОРД представляются на основании мотивированного постановления руководителя органа, осуществляющего ОРД, в порядке, предусмотренном ведомственными нормативными актами. Такой порядок в настоящее время регулируется межведомственной Инструкцией от 27 сентября 2013 г. «О порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд» .

СЗ РФ. 1995. N 33. Ст. 3349 (с последующими изменениями и дополнениями).

Приказ МВД России N 776, Минобороны России N 703, ФСБ России N 509, ФСО России N 507, ФГС России N 1820, СВР России N 42, ФСИН России N 535, ФСКН России N 398, СК России N 68 от 27 сентября 2013 г. «Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд».

В п. 20 этой Инструкции указано: «Результаты ОРД, представляемые для использования в доказывании по уголовным делам, должны позволять формировать доказательства, удовлетворяющие требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к доказательствам в целом, к соответствующим видам доказательств; содержать сведения, имеющие значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, указания на оперативно-розыскные мероприятия (ОРМ), при проведении которых получены предполагаемые доказательства, а также данные, позволяющие проверить в условиях уголовного судопроизводства доказательства, сформированные на их основе».

Приведенные в Инструкции положения еще раз подтверждают, что оперативно-розыскные данные сами по себе доказательствами не являются и что представляемые для использования в доказывании результаты ОРД должны только позволять формировать доброкачественные уголовно-процессуальные доказательства. Полученную непроцессуальным путем информацию следователь, во-первых, обязан проверить на ее относимость, допустимость и достоверность, а во-вторых, произвести следственные действия или принять процессуальные решения, необходимые для получения на основе полученных оперативно-розыскных данных надлежащего источника (вида) доказательств. Кроме того, обязательным условием использования в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности является соблюдение не только уголовно-процессуального закона, но и соответствующих положений законодательства об оперативно-розыскной деятельности. Скажем, если оперативно-розыскное мероприятие может быть произведено только на основании судебного решения, но в конкретной ситуации такое решение отсутствует, то использование в уголовно-процессуальном доказывании полученных сведений в любом случае исключено (данный порок не подлежит исправлению никакими последующими уголовно-процессуальными действиями).

Что касается конкретных уголовно-процессуальных действий (решений), которые требуются для формирования на основе оперативно-розыскных данных полноценных доказательств, то они зависят от вида произведенного ранее оперативно-розыскного мероприятия, характера полученных данных и т.п., т.е. определяются в каждом конкретном случае индивидуально. При этом следует различать воспроизводимые и невоспроизводимые данные, полученные оперативно-розыскным путем. С первыми больших трудностей не возникает. Например, уполномоченное лицо в порядке оперативно-розыскной деятельности произвело опрос жителей многоквартирного дома с целью выяснения того, кто из них что-то может показать об интересующих следствие событиях. На основании представленных оперативно-розыскных данных следователь вызывает для допроса в качестве свидетелей только тех лиц, которых удалось отобрать оперативно-розыскным путем, так как вызывать остальных (они ничего не видели и не слышали) не имеет ни малейшего смысла. В такой ситуации вызванные в качестве свидетелей лица способны воспроизвести необходимую информацию, но уже в надлежащей процессуальной форме (в качестве показаний, полученных на допросе). Сложнее обстоит дело с невоспроизводимыми оперативно-розыскными данными. Например, когда в ходе оперативно-розыскной деятельности удалось зафиксировать факт передачи взятки. Ясно, что повторно воспроизвести его никакой возможности нет. Тогда возникает необходимость в производстве целого комплекса уголовно-процессуальных мер, которые позволят сформировать полноценные доказательства: приобщение полученной видеопленки в качестве доказательства, ее осмотр, направление на экспертизу с целью выяснения подлинности, допрос в качестве свидетелей соответствующих оперативных работников и др. В результате мы получим ряд надлежащих доказательств (вещественное доказательство, протокол осмотра, заключение эксперта, свидетельские показания и др.), каждое из которых может использоваться в уголовно-процессуальном доказывании для установления обстоятельств уголовного дела.

§ 12. Учение о преюдиции

Преюдиция — классический институт доказательственного права, присущий прежде всего континентальной процессуальной традиции. Современный этап развития российской уголовно-процессуальной доктрины характеризуется повышенным вниманием к этому институту и его применению в рамках производства по уголовному делу. Подобное положение дел не случайно и обусловлено определенным и достаточно существенным «размыванием» классических подходов к основным правилам применения института преюдиции в процессуальной сфере в целом и в сфере уголовного судопроизводства в частности.

Процессуальный термин «преюдиция» имеет латинское происхождение (от лат. praejudicialis) и означает «относящийся к предыдущему судебному решению». В праве он используется в разных значениях . В доказательственном смысле институт преюдиции предполагает освобождение от необходимости повторного доказывания обстоятельств, ранее установленных судом и нашедших отражение во вступившем в законную силу судебном решении.

Например, когда одно судебное или даже административное решение должно в обязательном порядке предшествовать другому. Отсюда понятия «административная преюдиция», «преюдициальная компетенция высших судов» (когда суд общей юрисдикции вправе рассмотреть какой-то вопрос только при наличии предварительного решения органа конституционной юстиции, европейского наднационального суда в странах Евросоюза и т.п.) и др. Эти значения понятия преюдиции здесь не рассматриваются, поскольку не относятся к доказательственному праву.

В этом плане действие института преюдиции обеспечивает достижение в установленных пределах разумной и обоснованной процессуальной экономии, препятствующей излишнему загромождению процесса и одновременно способствующей реализации основополагающих принципов уголовного судопроизводства, в том числе права на разумный срок судопроизводства, права на защиту и т.п. Кроме того, институт преюдиции позволяет избежать противоречия судебных решений, когда в двух или более вступивших в законную силу решениях (приговорах) суда один и тот же факт толкуется прямо противоположным образом.

Важнейшей характеристикой данного процессуального института, определяющей его сущность и служащей отправной точкой при дальнейшем раскрытии его содержания в сфере уголовного судопроизводства, является ограниченность преюдиции исключительно фактическими обстоятельствами дела, что исключает из сферы действия института юридическую оценку данных обстоятельств, получившую отражение в состоявшемся по ранее рассмотренному делу судебном решении. Иначе говоря, преюдицией охватываются только обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, но не уголовно-правовая оценка содеянного.

В уголовном судопроизводстве основные вопросы применения института преюдиции сводятся к двум основным проблемам, отсутствие однозначного разрешения которых как на законодательном, так и на правоприменительном уровне приводит к многочисленным доктринальным спорам и частым колебаниям практики.

Первая проблема связана с необходимостью правильного определения пределов действия института преюдиции в соотношении с внутренним убеждением лица, ведущего производство по делу и устанавливающего значимые для разрешения конкретного уголовного дела обстоятельства.

При решении данного вопроса возникает разделение преюдиции на два вида — опровержимую и неопровержимую. В основу их разделения положена степень обязательности для лиц, расследующих или рассматривающих уголовное дело, выводов о фактических обстоятельствах, ранее установленных по другому делу.

Опровержимая преюдиция предполагает возможность несогласия судьи, следователя, дознавателя с выводами о фактических обстоятельствах, ранее установленных при производстве по другому делу, т.е. эти выводы могут быть ими процессуально опровергнуты. Как следствие, возможность опровержения преюдиции влечет необходимость повторного исследования данных обстоятельств в рамках расследования и разрешения уголовного дела, находящегося в производстве соответствующего лица. В такой ситуации лицо, ведущее производство по уголовному делу, осуществляет полноценное доказывание по делу, включая собирание, проверку и оценку фактических данных по всем установленным правилам уголовно-процессуального доказывания.

При таком подходе основанием опровержения преюдиции следует считать наличие разумных сомнений в достоверности ранее установленных обстоятельств. Соответственно, приоритет в таком случае остается за внутренним убеждением лица, сформированным на основе совокупности доказательств, установленных по расследуемому или рассматриваемому уголовному делу.

Неопровержимая преюдиция, напротив, отдает предпочтение законной силе состоявшегося судебного решения, исключая возможность пересмотра в рамках производства по расследуемому или рассматриваемому уголовному делу ранее установленных по другому делу обстоятельств.

В подобной ситуации преодоление преюдиции возможно исключительно посредством пересмотра вступившего в законную силу судебного решения ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств . В условиях действующего процессуального регулирования данная процедура сопряжена с необходимостью соблюдения ряда процессуальных формальностей, существенно увеличивающих сроки производства по делу и тем самым значительно снижающих эффективность осуществления правосудия по уголовным делам.

Судебное решение может также утратить законную силу в кассационном или надзорном порядке, но по другим основаниям, что косвенно приведет к утрате им и преюдициального значения.

Кроме того, неопровержимый характер преюдиции предполагает определенные ограничения в реализации принципа оценки доказательств по внутреннему убеждению, создавая объективные препятствия к принятию процессуальных решений, связанных с движением уголовного дела и основанных на доказательственной базе, сформированной по расследуемому (рассматриваемому) уголовному делу.

Вторая проблема действия института преюдиции в уголовном процессе обусловлена сферой его применения при производстве по уголовному делу. В зависимости от того, ограничена ли возможность применения преюдиции конкретным видом судопроизводства (уголовным, гражданским, арбитражным, административным), в рамках которого могут быть установлены имеющие значение для уголовного дела фактические обстоятельства, преюдиция разделяется на внутриотраслевую и межотраслевую.

При решении данного вопроса основное назначение института преюдиции состоит в обеспечении непротиворечивости судебных актов в отношении одних и тех же фактических обстоятельств, подлежащих установлению в рамках нескольких самостоятельных производств (уголовного и уголовного; уголовного и гражданского; уголовного и административного и т.п.).

Вместе с тем признание возможности применения как внутриотраслевой, так и межотраслевой преюдиции при производстве по уголовному делу требует отдельного, более детального рассмотрения.

Прежде всего необходимо понимать, что неотъемлемым элементом движения любого уголовного дела по стадиям процесса является соблюдение установленной законом процессуальной формы, которая в свою очередь включает необходимость установления фактических обстоятельств дела в соответствии с правилами уголовно-процессуального доказывания, подробно рассмотренными в предыдущих параграфах настоящей главы. Установленные уголовно-процессуальным законом положения о собирании, проверке и оценке доказательств служат не только средством установления фактических обстоятельств дела в соответствии с действительностью, но и являются важнейшими процессуальными гарантиями прав личности. К числу последних следует отнести такие основополагающие принципы уголовного судопроизводства, как презумпция невиновности, возложение бремени доказывания на сторону обвинения, право на защиту и т.п. Соблюдение указанных уголовно-процессуальных гарантий служит неотъемлемым условием обеспечения законности при производстве по уголовному делу.

Поэтому внутриотраслевая преюдиция не должна иметь место в отношении фактических обстоятельств дела, установленных в рамках особых (упрощенных) производств, не предполагающих необходимость проведения полноценного судебного следствия. В российском уголовном процессе к особым производствам относятся такие производства, как особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением ( ст. 316 УПК РФ), особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве ( ст. 317.7 УПК РФ), судебное производство по уголовному делу, дознание по которому производилось в сокращенной форме ( ст. 226.9 УПК РФ) .

Об особых и сокращенных формах судебного разбирательства см. более подробно гл. 26 настоящего курса.

В равной степени вышесказанное справедливо и в отношении гражданского, арбитражного, административного судопроизводства, к которым зачастую не только неприменимы принципы судопроизводства уголовного, но и сам процесс доказывания осуществляется в совершенно иных процессуальных условиях. В частности, в гражданском судопроизводстве допустимо признание отдельных обстоятельств установленными в случае, если они признаны сторонами ( ч. 2 ст. 68 ГПК РФ, ч. 3 ст. 70 АПК РФ), заключение мирового соглашения, отказ от иска, признание иска ( ст. 173 ГПК РФ, ст. 49 АПК РФ) и т.п. Подобные процедуры исключают необходимость производства полноценного процессуального доказывания. Соответственно, признание преюдициальной силы за обстоятельствами, установленными судебным решением, вынесенным в рамках иного вида судопроизводства, сопряжено с утратой важнейших процессуальных гарантий, присущих именно уголовному судопроизводству.

Обращаясь к историческому опыту развития отечественного уголовного процесса, стоит отметить, что наиболее удачной в этом плане выглядит формулировка правил преюдиции, содержавшаяся в УПК РСФСР 1960 г. Так, согласно положениям этого ранее действовавшего уголовно-процессуального закона судебное решение по гражданскому делу являлось обязательным для лица, ведущего производство по уголовному делу, только по вопросу, имело ли место событие или действие, но не в отношении виновности обвиняемого (ст. 28) .

В данном определении можно выделить следующие наиболее принципиальные аспекты действия института преюдиции в уголовном судопроизводстве:

1) сфера применения преюдиции четко ограничивалась исключительно фактическими обстоятельствами дела, что отражало сформированный на протяжении длительного периода времени классический подход к определению пределов ее действия;

2) преюдиция носила межотраслевой, но опровержимый характер.

При этом особо важно отметить, что уголовно-процессуальная доктрина и правоприменительная практика в период действия УПК РСФСР 1960 г. однозначно признавали преюдициальное действие решения по гражданскому делу ограниченным . Иначе говоря, преюдиция не лишала суд либо иного субъекта доказывания возможности проверить факты, установленные по гражданскому делу в рамках производства по уголовному делу.

См., в частности: Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2000. С. 76.

Подобный подход обеспечивал соблюдение оптимального баланса между принципами уголовного судопроизводства в целом, включая правила оценки доказательств по внутреннему убеждению, с одной стороны, и обеспечением непротиворечивости судебных актов, вынесенных в рамках разных видов судопроизводства (уголовного и гражданского), с другой стороны. Подтверждением тому служит отсутствие серьезных нареканий в адрес института преюдиции в период действия УПК РСФСР 1960 г.

Принятие в 2001 г. УПК РФ ознаменовало кардинальную смену подхода к содержанию института преюдиции. Так, согласно первоначальной редакции ст. 90 УПК РФ преюдиция сводилась к необходимости учета лицом, в производстве которого находится уголовное дело, установленных вступившим в законную силу приговором обстоятельств — при условии, что последние не вызывают у данного лица (суда, следователя и др.) сомнений. При этом, как и ранее, приговор не мог предрешать виновность лиц, не участвовавших в ранее рассмотренном деле. Однако о судебных решениях, принятых в рамках иных видов судопроизводства (гражданского и др.), ст. 90 УПК РФ даже не упоминала.

Таким образом, преюдиция с принятием УПК РФ 2001 г. приобрела исключительно внутриотраслевой характер. Это в свою очередь повлекло существенное изменение подходов к роли и значению решений по гражданскому делу для уголовного судопроизводства. В частности, отмечалось, что преюдиция в новых условиях — «абсолютно недопустимый механизм разрушения единой судебной практики…» . В литературе неоднократно приводились факты, свидетельствующие о полном отрицании преюдициального значения решений арбитражных и гражданских судов в отсутствие обоснованной оценки обстоятельств, в них содержащихся. Подобная ситуация выглядела абсолютно неприемлемой, поскольку противоречила элементарным основам доказательственного права.

См.: Верховенство права и проблемы его обеспечения в правоприменительной практике: Международная коллективная монография. М., 2009. С. 91.

Прислушавшись к критике, законодатель в 2009 г. вновь пересматривает содержание института преюдиции в уголовном судопроизводстве, формулируя новые правила его применения . Он вновь вспоминает о других видах судопроизводства, указывая, что обстоятельства, установленные не только вступившим в законную силу приговором, но и вступившим в законную силу иным решением суда, принятым в порядке гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки. При этом такие приговор или решение по-прежнему не могут, разумеется, предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле.

См.: Федеральный закон от 29 декабря 2009 г. N 383-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации».

Таким образом, преюдиция в уголовном судопроизводстве вновь приобретает межотраслевой характер, но является уже неопровержимой. Кроме того, в действующем законе ( ст. 90 УПК РФ) отсутствует упоминание о фактических обстоятельствах (событии или действии), ограничивающих сферу применения преюдиции четкими пределами, как это имело место в УПК РСФСР 1960 г. Подобный подход de facto привел к отсутствию четкого разграничения фактической стороны дела и ее юридической оценки при применении положений о преюдиции в уголовном судопроизводстве . Обоснованная критика новой редакции ст. 90 УПК РФ также связана с необходимостью понимания различий целей и задач гражданского и уголовного судопроизводства, стандартов доказанности, объема предоставляемых участникам процесса процессуальных гарантий .

О недопустимости подобного подхода см. более подробно: Головко Л.В. Три аксиомы применения института преюдиции в уголовном процессе // Доказывание и принятие решений в уголовном судопроизводстве: Сборник научных трудов. М., 2011. С. 55 — 56.

См., в частности: Головко Л.В. Пределы применения преюдиции в процессуальном праве // Правосудие в Московской области. 2010. N 4; Резник Г.М. Стандарты доказанности и межотраслевая преюдиция // Материалы международной научной конференции «Уголовная юстиция: связь времен» ( http://iuaj.net/node/625 ); Александров А.С., Горюнов В.Ю., Пятышев Я.С. Кризис правового механизма уголовного преследования по делам о налоговых преступлениях // Мировой судья. 2013. N 12.

Знаковым событием, свидетельствующим о действительно серьезных и зачастую неразрешимых проблемах применения института преюдиции в современных условиях, явилось Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. N 30-П, в котором заявителями ставился вопрос о преюдициальном значении решения по гражданскому делу для уголовного судопроизводства .

Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. N 30-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В.Д. Власенко и Е.А. Власенко».

Обосновывая правовую позицию по рассматриваемому делу и признавая в целом конституционность положений ст. 90 УПК РФ (в редакции 2009 г.), Конституционный Суд РФ справедливо обратил внимание на следующие моменты:

1) с одной стороны, преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности;

2) с другой стороны, результатом действия межотраслевой преюдиции может быть принятие уголовным судом без доказывания данных только о наличии либо об отсутствии какого-либо деяния или события, но не его квалификация как противоправного, которая с точки зрения уголовного закона может иметь место только в рамках производства по уголовному делу.

При этом, следуя логике Конституционного Суда РФ, изложенной в указанном Постановлении , в случае несогласия с преюдициально установленными фактами по гражданскому делу, их уголовно-процессуальное опровержение должно состоять из следующих сменяющих друг друга уголовных и гражданских производств:

1) возбуждение уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам, в том числе по факту выявленного преступления против правосудия, его рассмотрение и разрешение обвинительным приговором суда (в некоторых случаях, согласно ч. 5 ст. 413 УПК РФ, постановлением о прекращении дела вследствие истечения сроков давности и т.п.);

2) пересмотр гражданского дела на основе указанного приговора или иного процессуального решения;

3) возбуждение производства по «основному» (уголовному) делу.

Таким образом, несколько смягчив положения ст. 90 УПК РФ в части признания преюдиции неопровержимой, Конституционный Суд РФ допустил возможность ее преодоления, но в условиях предельно серьезных ограничений для этого, связанных с необходимостью соблюдения ряда формальных правил, сроков и процедур, затрудняющих эффективное уголовно-процессуальное доказывание.

Кроме того, многие аспекты в сконструированном Конституционным Судом РФ механизме преодоления межотраслевой преюдиции по-прежнему остаются неопределенными. В частности, речь идет о ситуациях, связанных, в том числе с истечением сроков давности уголовного преследования в период прохождения процедуры опровержения преюдиции, возможностью пересмотра судебного решения по гражданскому делу по вновь открывшимся обстоятельствам только по инициативе лиц, участвовавших в деле, к которым не относятся ни следователь, ни прокурор, и т.п. . Иными словами, пока предложенный Конституционным Судом РФ механизм, строго говоря, выглядит скорее неким процессуальным паллиативом.

Если опираться на правовую позицию Конституционного Суда РФ, в процессуальной доктрине встречается подробное описание алгоритма действий участников судопроизводства с целью опровержения преюдициально установленных фактов (см., в частности: Азаренок Н.В. Конституционно-правовые основы преюдиции в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2012. N 4).

Обращаясь к вопросу применения института преюдиции в сфере уголовного судопроизводства, необходимо отметить изменения ст. 90 УПК РФ, внесенные Законом от 29 июня 2015 г. и связанные с отказом от признания преюдициального значения обстоятельств, установленных вступившим в законную силу приговором, постановленным судом в рамках таких производств как судебное производство по уголовному делу, дознание по которому производилось в сокращенной форме ( ст. 226.9 УПК РФ), особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением ( ст. 316 УПК РФ), особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве ( ст. 317.7 УПК РФ) . Иначе говоря, если то или иное уголовно-процессуальное производство не предполагает полноценного доказывания, то вынесенное по его итогам решение не может иметь преюдициального характера. Выше мы уже отмечали, что в теоретическом плане такой подход является единственно возможным. Поэтому его прямое отражение в действующем уголовно-процессуальном законе способно весьма позитивно повлиять на разрешение отдельных процессуальных проблем, возникающих в настоящее время вокруг института преюдиции.

См.: Федеральный закон от 29 июня 2015 г. N 191-ФЗ «О внесении изменения в статью 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

См. также об этом п. 4 § 3 гл. 26 настоящего курса.

Таким образом, на сегодняшний день в отечественном уголовном судопроизводстве институт преюдиции необходимо рассматривать с учетом следующих присущих ему свойств:

1) сфера действия преюдиции ограничена исключительно фактическими обстоятельствами дела и не включает их правовую оценку;

2) преюдиция обладает неопровержимым характером, имея в виду прежде всего невозможность опровержения преюдициально установленных фактов в рамках непосредственно производства по уголовному делу;

3) преюдициальный характер не признается за обстоятельствами, установленными приговором, постановленным в рамках применения упрощенных (ускоренных) процедур без полноценного доказывания;

4) преюдиция имеет межотраслевой характер, отражающий признание преюдициального значения за обстоятельствами, установленными судебным решением, вынесенным в рамках иного вида судопроизводства (гражданского, административного и др.).

При этом признание за преюдицией неопровержимого и одновременно межотраслевого характера, несмотря на последние изменения уголовно-процессуального закона, по-прежнему оставляет в теории и правоприменительной практике крайне острым вопрос о механизме ее реализации, с учетом различий в стандартах доказывания в зависимости от вида судопроизводства, необходимости сохранения на должном уровне уголовно-процессуальных гарантий, а также в более широком контексте — потребности в обеспечении эффективности уголовного судопроизводства в целом.

📽️ Видео

Россинский С.Б. Видео-лекция «Доказательства и доказывание в уголовном судопроизводстве». Часть 1Скачать

01. Понятие, предмет, метод и задачи УП || Ускоренный курс уголовного права РоссииСкачать

Трансляция Лекция Криминалистика тема 10: Общие положения Методики расследования преступленийСкачать