Особенности употребления местоимений ты и вы (6 видео)

Особенности употребления местоимений ты и вы
Особенности употребления местоимений ты и вы. Особенности употребления местоимений ты и вы Отличие местоимений 3 лица от притяжательных местоимений его , её , их.

Содержание

Местоимения
Что такое местоимения, грамматические судьбы класса местоимений
Местоимения как особый лексико-семантический тип слов
Выражения категории лица у местоимений
Грамматические и экспрессивно-стилистические отражения категории числа в классе местоимений
Грамматические отношения супплетивных форм в склонении местоимений
Особенности предложного употребления местоимений
Употребление местоимений и наречий
Стилистическая характеристика вариантных форм местоимений
Синонимия определительных и неопределенных местоимений
Стилистические особенности употребления наречий
💥 Видео

Видео:Личные местоимения (я, ты, он, она, оно, мы, вы, они)Скачать

Местоимения

Видео:Склонение личных местоимений. Как определить падеж личных местоимений?Скачать

Что такое местоимения, грамматические судьбы класса местоимений

Древний грамматический класс местоимений как субъективно-указательных слов, определяющих действительность в ее отношении к говорящему лицу, к данной обстановке речи, в истории русского языка пережил глубокие изменения своего строя. Большая часть местоимений слилась с категориями имен прилагательных, наречий, союзов и частиц. Согласуемые в роде, числе и падеже определительные местоимения, оказав громадное формирующее

влияние на всю категорию членных имен прилагательных, объединились с ней и функционируют в ее пределах как особый грамматико-семантический и словообразовательный тип (с некоторыми своеобразиями в системе склонения). Другие местоимения превратились в наречия и частицы. Но небольшая группа местоимений, указывающих на лица и предметы, до сих пор остается вне системы живых грамматических классов. Близость к именам существительным не могла стереть у этих слов грамматических своеобразий, свойственных особому классу местоимений. Группа личных и предметных местоимений обременена чисто формальными функциями, ослабляющими их лексическую знаменательность и синтаксическую самостоятельность. Например, личные местоимения вовлечены в круг глагольных категорий и выступают в качестве показателей лица («личных префиксов») в формах прошедшего времени и условно-желательного или сослагательного наклонения (я знал, ты знал, мы знали и т. п., я знал бы, мы знали бы и др.), оказывая влияние и на употребление форм настоящего-будущего времени в сочетании с теми же личными местоимениями.

Местоимение кто — что одной своей стороной примыкает к относительным союзным словам. Вот полный состав этой группы «бесприютных» местоимений: я, ты, мы, вы, себя, он —она —оно — они, кто — что, никто — ничто, употребляемые лишь в именительном падеже некто и в именительном-винительном нечто (в качестве косвенных падежей употребляются формы кого-то, чего-то, кому-то, чему-то и т. д.), не имеющие именительного падежа некого — нечего, составные кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, кто-либо, что-либо, кое-кто, кое-что. Сюда же, конечно, отчасти примыкают своими компонентами кто —что синтаксические идиоматизмы: не кто иной как, не что иное как ( ср. кто бы ни, что бы ни).

Прежде чем приступить к анализу этой группы местоимений, необходимо рассеять некоторые недоразумения, связанные с вопросом о местоимениях в русской грамматике.

Механическое смешение классической и романтической (субъективно-идеалистической) точек зрения в учении о местоимениях

За исключением предметно-личных местоимений, составляющих небольшую грамматически обособленную группу, другие разряды местоимений рассеяны по разным грамматическим категориям. Они не образуют самостоятельного грамматического класса.

Традиционное, восходящее к греко-римской грамматике определение всего класса местоимений как заменителей или заместителей имени, основанное на этимологии термина местоимение (греч. antonymia, лат. pronomen — вместо имени), было забраковано в русской грамматике еще в первой половине XIX в.

Г. Павский начинал свое рассуждение о местоимений такими словами: «Имя, данное местоимениям, не вполне выражает их значение в языке. Местоимения не заменяют имен, а служат только указанием на них или напоминанием об них, вовсе не выражая качества, вида, числа вещей… только намекают на них… Местоимение не только не заменяет имени, но даже прямо противоположно ему. Имя, какое бы оно ни было, существительное, прилагательное или числительное прямо указывает на вещь или на ее качество и определительно именует известное число и, следовательно, имеет в себе внутреннее содержание, наглядное, осязаемое, а местоимение служит только формою для умственного созерцания и распределения вещей по категориям. Так, например, под оглавление кто, что подходят все имена существительные, под оглавление какой, чей — все прилагательные, под оглавление сколько… или который — все числительные. Как номер или заглавие книги не может заступить место самой книги, так точно и местоимение не заступает места имени».

Акад. И. И. Давыдов вторил Павскому: «Местоимение неправильно называют частью речи, поставляемою вместо имени предмета. Поэтому все тропы, например, часть вместо целого, причина вместо действия, особливо все метафорические выражения должны бы относиться к местоимениям, и наоборот, местоимения указательные, притяжательные и неопределенные не принадлежали бы к этой части речи». Итак, вопреки традиционному учению, унаследованному от античных грамматик, местоимение по большей части не является заменительным словом, не употребляется вместо имени. К этому выводу пришла научная русская грамматика еще в 40-х годах XIX в.

На фоне складывавшейся (под влиянием Г. Павского, И. И. Давыдова, К. С. Аксакова) субъективно-идеалистической системы русской грамматики местоимения ликвидировались как особая часть речи. «Местоимение никак не составляет отдельной части речи»,—писал в 1838—1839 гг. К. С. Аксаков по поводу грамматики В. Г. Белинского. В русской грамматике 40 —50-х годов XIX в., отчасти опиравшейся на идеалистическую философию, местоимения становились семантической основой имен существительных и прилагательных. Местоимения рассматривались как первые имена. На местоимениях иллюстрировались (например, Г. Павским и К. С. Аксаковым) «чистые идеи» предметности и качества (ср. сходные замечания о местоимениях в «Русском синтаксисе» А. М. Пешковского). Личные местоимения рассматривались как источник категорий лица, предмета и рода (он, она, оно) , как выражение акта человеческого самосознания, сознания я и противопоставления я и не-я. «Природа имеет свое общее имя, — поучал Белинского К. Аксаков, — это имя он (а, о), все то, что существует вне я и вне ты». Сами имена существительные освещались как восполнение и развитие личных и предметных местоимений. «Я, ты, он бесспорно относятся к имени. В грамматиках же наших слова эти называются местоимениями. Хотя очень странно вообразить я, ты местоимениями — вместо какого имени употребляются они? — но, однако, самое слово местоимение указывает на разряд имени»,—отмечал К. С. Аксаков в своем «Опыте русской грамматики».

Итак, идеалистическая философия, а за нею и русская грамматика 40 —50-х годов XIX в. видела в акте самосознания «я», в возникновении местоимения 1-го лица зарождение самой категории имени. Эта точка зрения отражается в грамматических концепциях Г. П. Павского, И. И. Давыдова, К. С. Аксакова. Здесь всюду история имени начинается с возникновения местоимения 1-го лица.

Нетрудно заметить, что современная русская грамматика целиком остается во власти этих двух точек зрения: античной, «классической», и романтической, субъек тивно-идеалист и ческой. Ныне местоимения или, по традиции, во всем своем составе, несмотря на полную грамматическую разобщенность отдельных групп, сохраняются как особая грамматическая категория, как самостоятельная часть речи (например у акад. А. А. Шахматова), или же, лишаясь звания особой части речи, механически распределяются по классам имен существительных и прилагательных. (Наречные местоимения обычно не отделяются от наречий даже теми, кто признает местоимения особой частью речи.) Между тем, если все местоимения собрать в один класс, то нарушится цельность системы частей речи: в классе местоимений окажутся слова разной грамматической природы. Объединение местоимений возможно лишь на основе лексико-семантических признаков. Но тогда к местоимениям придется отнести и некоторые из тех слов, которые являются существительными, прилагательными, наречиями, союзами и даже глаголами. Если же упразднить класс местоимений и рассортировать местоимения по другим категориям, то окажется необходимым не только среди прилагательных, но и среди существительных выделять местоимения в особые разряды. Целесообразно ли это? Ответить на этот вопрос поможет анализ смысловой структуры местоимений.

Местоимения как особый лексико-семантический тип слов

Семантическая характеристика местоимений в современной русской грамматической литературе односторонняя. Она уводит если не назад, то в сторону от плодотворных идей Потебни. А. А. Потебня, вслед за Штейнталем, учил, что когда-то все слова делились на два лексико-семантических типа: 1) на слова «качественные», отражавшие действительность в ее конкретных признаках, и 2) на слова «указательные», означавшие явления и восприятия указанием на их отношение к говорящему лицу. Указательные слова составляли особый грамматический класс местоимений. Но затем в процессе эволюции грамматического строя местоимения слились с такими частями речи, как глагол, существительное, прилагательное, наречие, и растворились в них. Потеряв свою грамматическую определенность, местоимения, по Потебне (и его первоисточнику — Штейнталю), сохранили своеобразие своей семантической природы как слова относительные, указательные и субъективные. Они не называют предметов, качеств, обстоятельств и других явлений действительности, а указывают или намекают на них.

И все же местоимения, по словам Потебни, нельзя безоговорочно объявить формальными словами. Среди местоимений есть слова и вещественные, конкретные, и вещественно-формальные (например, указательные тот, этот), и чисто формальные (например, я, ты и т. д. при прошедшем времени глагола). Потебня подчеркивал возможность и позднейшего образования местоимений от имен с «качественными корнями»; ср. нем. man в man spricht, фр. on в on parle . Таким образом, Потебня думал, что местоимения не составляют особой части речи, но представляют собою своеобразный лексико-семантический тип слов, в котором — при ближайшем анализе — можно наметить отдельные, более мелкие лексические классы и группы. Акад. Овсянико-Куликовский — вопреки Потебне — вернулся к мысли Ф. Беккера о «формальности», «малознаменательности», «незнаменательности» всех вообще местоимений.

Эта точка зрения нашла дальнейшее развитие в синтаксических системах акад. А. А, Шахматова и проф. А. М. Пешковского. А. М. Пешковский писал, что у местоимений совсем нет вещественного значения, а что у них и основное значение формальное и добавочное формальное. Получается, так сказать, «форма на форме». При характеристике местоимения А. М. Пешковский смешивал понятия формальности и отвлеченности. Он доказывал отсутствие резких границ между местоимениями и неместоименными словами (ср., например, выдвинутые Пешковским параллели: иной, другой и оригинальный, особенный, исключительный; сам и отдельный, изолированный и т. п.; всякий, каждый и общий, подобный; весь, целый и совокупный, совместный, и т. п.) и отсюда заключал: «Местоимениями принято называть просто слова с предельно отвле ченным значением… субъективно-объективного типа… Поскольку эта «предельность» исчезает и отвлеченность убывает, слово из местоимения делается неместоимением

(ср.: собственность, особняк, особо…; таковский, потакать); поскольку же отвлеченность возрастает, слово неместоименное приближается к местоименным и при достижении предела делается местоимением. И всегда между той и другой областью живут «кандидаты» на ту или другую должность…».

Непримиримая двойственность этой характеристики очевидна. «Субъективность» местоимений не согласована с их формальностью. Формальность затем подменена общим понятием отвлеченности. Местоимения как особый лексический тип слов в современном русском языке лишены не только грамматического, но и лексико-семантического единства.

С семантической точки зрения местоименные слова отчасти должны быть включены в группу «указательных» слов с меняющимся применением и, следовательно, с меняющимся конкретным содержанием в зависимости от субъекта, обстановки, ситуации речи (Wechselworter, по определению О. Есперсена). В этом отношении они сближаются с указательным употреблением таких слов, как: отец, мать ( вернее: папа, мама), правый, левый (в пространственном значении), домой, дома, сегодня, вчера, завтра, данный; просторечные идиомы: наш брат, наша сестра, ваш брат, ваша сестра (ср. у Чехова: «Будь я министром, запретил бы я вашему брату ятем людей морочить» («Мыслитель»), следующий (в следующем номере журнала), предшествующий, предыдущий, первый — последний (в книжно-указательном значении: прежде и после названный, указанный), определенный, сосед, соседний, здешний, тамошний и т. д. «Остроумно сравнивают иногда отношение местоимений к неместоименным словам с отношением геометрического тела к физическому. Быть может, можно сравнить его и с отношением переменной величины к постоянной». Ср. у Лескова в романе «На ножах» разговор Лары с больным Подозеровым: «Назовите же меня, назовите, кто я? — Вы. — Больной вдруг вперил глаза в лицо Лары и после долгого соображения ответил: Вы — не она».

В разговорной речи обстановка и синтаксико-фразеологические связи, в книжной речи контекст определяют смысл местоименных слов, их отношение к конкретным предметам и явлениям. В употреблении их наиболее ярко проявляется основная сущность языка — его социальная обусловленность. Иллюстрацией может служить отрывок из романа Д. Фурманова «Чапаев», описывающий гибель Чапаева: «Чапаеву пробило руку. Он вздумал утереть лицо и оставил кровавые полосы на щеке и на лбу… Петька был все время подле… Они шаг за шагом отступали к обрыву… Не было почти никакой надежды — мало кто успевал спастись через бурный Урал. Но Чапаева решили спасти. — «Спускай его на воду!» — крикнул Петька. И все поняли, кого это его надо спускать. Четверо ближе стоявших, поддерживая бережно окровавленную руку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному обрыву».

Не менее интересно собирательно-указательное значение слова он, вызванное запретом, «табу» на слово враг, неприятель, в рассказе А. Яковлева «Мужик» (ср. то же употребление в военных рассказах и в «Войне и мире» Л. Толстого): «Враг, или, как говорят солдаты, «он», был где-то рядом. Еще не успевали дотлеть костры, зажженные им, еще четко виднелись в дорожной пыли следы кованых сапог, и чудилось порой, что в воздухе носится запах гари и пота, оставленный австрийцами. «Вот, вот он». К вечеру стало известно, что «он» остановился, может быть, готовый завтра дать бой». Ср. употребление местоимения он в значении: возлюбленный, герой романа. Ср. в романе Ю. Тынянова «Пушкин»: «В присутствии Василия Львовича, щадя его, Анна Львовна никогда не называла золовку «злодейка», а говорила просто: «она». Ср. у Чехова в повести «Моя жизнь»: «Пьесы привлекали его (маляра Редьку) и содержанием, и моралью, и своею сложною искусною постройкой, и он удивлялся ему, никогда не называя его по фамилии: «Как это он ловко все пригнал к месту!» Ср. у Лескова в романе «На ножах»: «Сторож полез было по лесенке, чтоб открыть окно, но лесенка была плоха, и он, не долезши, упал. Глафире казалось, что это так и следует. В народе заговорили, что «он» не пущает, ее интересовало, кто это «он».

Но А. М. Пешковский справедливо подчеркивал, что в онтологическом плане ме стоимения, несмотря на широту субъективного применения, на меняющуюся предмет ную отнесенность, всегда обозначают «одно и то же, и притом нечто такое, чего никаким другим словом не выразишь». Местоимения — слова указательные и, вместе с тем, субъективно-объективные.

Другой семантической особенностью местоимений считается широта их применения. Они характеризуются неопределенностью вещественного значения корня-основы. В них отсутствует номинативное отношение к постоянным предметам, качествам и обстоятельствам (например: какой-то, некоторый, кое-кто, никакой, откуда, куда и т. п.). Они обладают такой субъективной растяжимостью своего содержания, которая делает их лексическое значение условным, всеобщим, как бы «беспредметным».

Эта смысловая всеобщность местоимений приводит к тому, что иногда их функции бывают однородны с функциями формальных слов-частиц.

В качестве примера смысловой всеобщности и абстрактности местоимений можно указать на то, что местоимение какой в риторическом вопросе служит лишь презрительным выражением категорического отрицания (какой он ученый!), что местоимение один в ответе Чичикова (на вопрос Ноздрева, куда тот едет): «а к человеку к одному» — равносильно неопределенному члену. Ср. многосмысленную неопределенность фразы Мне нужно зайти в одно место.

Значение слова какой-нибудь в выражении Осталось пройти каких-нибудь два километра передается простым порядком слов в синонимическом обороте Осталось пройти километра два или предлогом с во фразе Осталось пройти с два километра.

Однако и в этом отношении нет глубокой пропасти между местоимениями и именами в современном языке. Так, существительные, лишаясь конкретно-предметной знаменательности, иногда становятся чисто формальными словами, частями составных аналитических форм. А. А. Шахматов сопоставлял употребление личных неударяемых местоимений при глаголе с «прономинализованными» (т. е. приобретшими местоименное значение) именами существительными: «Мы находим при 3 -м лице единственного и множественного числа такие существительные, которые настолько ослаблены в своем значении, что, так сказать, только грамматически поддерживают значение сказуемого (слова, как человек, люди, областное крещеные, слово дело и др.)». Акад. А. А. Шахматов указывал также на «переход существительных в местоимения» в случаях, как друг друга; на «ослабленное значение слова человек в сказуемых, как: он человек хороший. Сюда же примыкают и сочетания слова человек с числительными, а иногда с прилагательными (не в составе сказуемого). Например: «Однажды человек десять наших офицеров обедали у Сильвио» (Пушкин, «Выстрел»); «В темноте человек двадцать людей окружили Пьера» (Л. Толстой, «Война и мир»); «Каждый человек из них желал одного — отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий» (Л. Толстой, «Война и мир»).

А. А. Шахматов отметил и случаи заместительного употребления слов человек, люди в значении неопределенного, или совокупного, или личного местоимения (он): «Не в себе человек. Уведите же вы его» (Л. Толстой, «Власть тьмы»); «Уж пускай бы говорил человек, да не ты» (Островский, «Бедность не порок»); Если не веришь, спроси у людей, люди научат; Люди говорят: его здесь и не было. Ср. у Тургенева: «Вдруг говорят мне: человек вас спрашивает» («Уездный лекарь»).

Такая утрата лексического значения свойственна, конечно, не всем существительным, а лишь сравнительно немногочисленной их группе, куда относятся: человек, народ, вещь, прост, малый, женщина, вульг. баба; фамильярн. парень; душа, животное и некоторые другие. Например: «Родители Валентины Михайловны были люди небогатые» (Тургенев); у Гоголя в «Мертвых душах»: «А как вы нашли нашего губернатора? — сказала Манилова. — Не правда ли, что препочтеннейший и прелюбезнейший человек!» — «Очень обходительный и приятный человек», — продолжал Чичиков…— «А вице-губернатор, не правда ли, какой милый человек?» — сказал Манилов, опять несколько прищурив глаза». Ср. также: «А ведь обед — вещь приятная» (Чернышевский, «Что делать?»); «Бал — вещь хорошая, неволя-то горька» (Грибоедов, «Горе от ума»).

Может показаться, что в этих случаях происходит и грамматическое преобразование имен в местоимения и что соответствующие слова теряют связь со своими прежними классами. Но это не так. Между древними местоимениями и новыми грамматическая разница все же сохраняется. Новые местоименные существительные сохраняют все грамматические признаки своей категории (т. е. класса существительных), все особенности своих систем, форм, своих парадигм. Вторичные лексические местоимения резко отличаются по своей морфологической природе от «пережиточной» группы старых местоимений. Например, не раз отмечался процесс «прономинализации» целого ряда существительных в современной газетно-публицистической речи. Таковы слова вопрос, дело, почти теряющие свое конкретное значение в таких выражениях: «На дело организации и развития электротехнического факультета положено много тяжелой работы» (из газет); «Поставить дело государственного хозяйства и науки» (тоже) и др. Ср. также в классической литературе: «Дело идет о жизни человека» (Гоголь, «Ревизор»). Ср. нем. es geht ит das Leben; «Дело было в начале сентября» (Тургенев, «Льгов»); «А дело уж идет к рассвету» (Грибоедов, «Горе от ума») и т. п.

По-видимому, в современном языке сюда же примыкает слово момент. Но и дело и момент, сближаясь по своеобразию своих лексических значений с местоимениями, остаются именами существительными со всем комплексом свойственных им форм.

К числу слов, получающих в некоторых контекстах неопределенно-предметное значение, могут быть отнесены также существительные субъект, тип, существо, штука, факт, вещь и другие подобные. Слово вещь может служить прекрасной иллюстрацией процесса развития «местоименных» значений в категории имен существительных. Это слово совместило в себе исконные русские и церковнославянские значения со значениями немецкого Ding (ср. вещь в себе) и французского chose. На почве влияния французского языка и распространилось неопределенно-местоименное значение этого слова (quelque chose). Например: «Воспитание — важная вещь, очень важная вещь» (Тургенев, «Холостяк»); «Терпимость сама по себе вещь хорошая» (Пушкин, «Путешествие в Арзрум»); «Остроумие — великолепная вещь» (Достоевский).

В русской лексике непрерывно происходит развитие «местоименных» значений у имен. С другой стороны, старые местоимения обрастают именными значениями или производят лексемы и идиоматические выражения, лишенные оттенка местоименности (например, буржуазно-купеческое и мещанское сам в значении: хозяин, глава дома): итого, итог; всякий (в значении плохой, не заслуживающий уважения); вне себя (от радости); не в себе, прост, во всю: бежать во всю; таковский; тыкать —выкать и т. п.

Лексическое взаимодействие облегчается тем, что местоимения у нас грамматически уже не обособлены от других частей речи, а распределились по разным грамматическим категориям. Таким образом, понятие местоименности в современном языке — понятие лексико-семантическое. Большая часть древних местоимений вросла в систему других грамматических классов. Лишь небольшая группа слов я, ты, он (-а, -о, они), мы, вы, себя, кто, что, кто-то, что-то, кто -нибудь, что -нибудь, некто, нечто, никто, ничто, кое-кто, кое-что сохраняет яркие признаки своего грамматического своеобразия, своей грамматической изолированности, не слившись с категорией имен существительных.

Отражения грамматического рода в классе предметно-личных местоимений и их непоследовательность, двойственность

На обособленное положение группы предметно-личных местоимений указывают прежде всего своеобразия выражения и отражения грамматического рода в их строе. Местоимения личные я и ты, не имея родовых форм, могут иметь значение любого рода. Однако это значение обусловлено двойственной «предметной отнесенностью» этих местоимений. Они могут непосредственно обозначать лицо (говорящего субъекта или собеседника), и тогда их род определяется полом лица. Например, «Не про тебя одного говорю, все мы, друг ты мой, обездушели» (Гл. Успенский, «Разоренье»); «Ведь я этакий только один и есть» (Достоевский, «Подросток») и т. д.

Те же местоимения могут относиться к лицам не непосредственно, а через посредство их названий, их имен, и тогда род их определяется родом того имени существительного, на которое они указывают, от лица которого они выступают. Например, в русском переводе повести Гофмана «Чудесное дитя» дитя говорит о себе: «Я пришло, я было»; так же говорит о себе и бутылочное горлышко в книге Пешковского «Наш язык». Акад. А. А. Шахматов вводил в самое определение местоимений как существенный признак этой части речи их способность заимствовать «в некоторых своих образованиях представление о роде от соответствующего представления о субстанции или о существительном…».

Возвратное местоимение себя, относящееся к субъекту действия, тоже не имеет ни родовых форм, ни числовых различий. Оно характеризуется к тому же отсутствием номинатива. Это понятно: ведь оно может относиться только к тому лицу, которое сознается субъектом действий или состояний, выраженных в слове, «подчиняющем (прямо или косвенно) данное местоимение». Характерно, что себя через посредство рода того субъекта, к которому оно относится в словосочетании, может определяться формами всех родов и чисел (самого себя, себя одну, самих себя).

Местоимение 1 -го лица множественного числа мы лишено родовых различий, как и все вообще имена, или облеченные в формы множественного числа, или являющиеся pluralia tantum.

Местоимение вы (если оно выступает в функции экспрессивно окрашенного местоимения 2-го л. ед. ч.) согласуется — при наличии членного имени при лагательного в функции определяющего слова — — с полом обозначаемого лица. Например: «Вы сами не знаете, какой вы. И вы не смеете просить» (К. Федин, «Братья»). Ср. Какая вы строгая. Если же вы имеет свое прямое множественное значение, то с ним также не связаны родовые различия.

Сходные рассуждения можно повторить и о местоимениях он, она, оно. И здесь сохраняется та же двойственная предметная отнесенность, что и в употреблении я и ты, — или непосредственно к указываемым лицам, или же к предметам через посредство рода их названий, имен существительных. Ср. в «Бесах» Достоевского:

— Слушайте, я намерена здесь открыть переплетную…

— Эх, Marie, у нас и книг-то не читают, да и нет их совсем. Да и станет он книгу переплетать?

— Здешний читатель и здешний житель вообще.

— Ну так и говорите яснее, а то: он, а кто он — неизвестно. Грамматики не знаете.

— Это в духе языка, Marie, — пробормотал Шатов.

Ср. в «Поединке» А. И. Куприна (в отзыве Сливы о Ромашове): «В-вся рота идет, к-как один ч-человек, — ать! ать! ать! —говорил Слива, плавно поднимая и опуская протянутую ладонь, — а оно одно — точно на смех — о! о! Як тот козел».

По мнению акад. А. А. Шахматова, в употреблении родовых форм «3 -го лица предметного » обнаруживается синтаксическое согласование (так же как в формах рода прилагательных). Между тем личное местоимение 3 -го лица в единственном числе сообразуется в своих родовых изменениях с реальным полом заменяемого им субъекта. Форма они характеризуется тем же родовым безразличием, что и мы.

Родовые значения получают еще более своеобразное выражение в парных местоимениях: кто — что; некто — нечто; никто — ничто (кто-нибудь — что- нибудь; кто-то — что-то; кто-либо — что-либо). Здесь значения родов мужского и среднего сливаются с различиями категорий лица или живого существа и предмета-вещи, которые как бы противопоставляются одно другому. Формами кто, никто, некто обозначаются живые существа мужского и женского пола. Однако в сочетаниях с вопросительным кто, а также с отрицательным никто и неопределенным некто родовые формы глагола, слов, принадлежащих к категории состояния (а также краткие формы имен прилагательных, входящих в состав глагола или примыкающих к глаголу), ставятся преимущественно в мужском роде (ср.: кто другой, кто иной; кто из женщин входил сюда? кто из вас обронил сумку? и т. п.). Полные же прилагательные в предикативном или полупредикативном употреблении, относясь даже к вопросительному кто, согласуются с полом обозначаемого лица, т. е. приспособляются к полу живого существа.

Вообще же, когда местоимение кто употребляется в вопросительном зна чении и относится к неизвестному лицу, оно обычно не сопровождается указа нием на различия лиц по полу. Здесь кто чаще всего имеет при себе мужской род (в формах согласования). К. С. Аксаков отмечал в вопросительном кто «неопределенный вопрос, следовательно, неизвестность, простирающуюся на род и число». Вопросительное местоимение — неизбежно эквивалент неопределенного (ср. совмещение в слове кто вопросительных, относительных, разделительных и неопределенных значений). Тонно так же, по-видимому, ис ключительны случаи употребления форм женского рода глагола или краткого прилагательного при местоимениях никто и некто. Впрочем, акад. А. А. Шахматов считал нормальными фразы вроде: «Некто в белом подошла к моей кровати»; «Никто из нас не успела с нею проститься».

В других значениях местоимение кто (и производные кто-нибудь, кто-то, кто-либо), подобно личным местоимениям я и ты, сопровождается сопутствующим представлением о мужском и женском роде. Например: «Была ли кто-нибудь из нас довольна своей судьбой?»; «Есть кого любить, толстомордую-то» (Л. Толстой, «Власть тьмы»).

Предметное что (что-нибудь, что-либо, нечто, ничто) неизменно сочетается с представлением о среднем роде, хотя бы оно относилось к животному (например: Что-то возилось в углу).

Итак, родовое значение личных местоимений я и ты в непосредственном диалоге определяется реальным полом живого существа. В местоимениях кто (и составных кто-то, кто-либо, кто-нибудь), никто и некто явно преобладает значение мужского рода.

Впрочем, показательно, что имена прилагательные, связанные непосредственно (т. е. не через посредство глагола) с местоимениями кто, никто и с составными неопределенными кто-то, кто -нибудь, кто -либо, могут стоять и в мужском и в женском роде — в зависимости от пола лица, к которому относятся местоимения. При отнесенности личных местоимений к названиям предметов родовое значение их согласуется с родом соответствующего имени существительного. Таким образом, грамматическому классу местоимений чужды те принципы родовой классификации слов, которые составляют типическую особенность имен существительных.

Выражения категории лица у местоимений

Со своеобразием родовых значений у предметно-личных местоимений сочетаются особенности в приемах выражения категории лица. Местоимения делятся на личные и предметные. «Деление на личные и предметные местоимения, — замечает акад. А. А. Шахматов,—не соответствует вполне той грамматической категории одушевленности и неодушевленности, которую мы видели в именах существительных; это деление проводит резкое различие между лицами и не лицами; лица — это говорящий, его собеседник и все им подобные ; к не лицам относятся и животные, и предметы, и явления. Это видно, например, из того, что, заметив животное, мы не спросим: это кто ?, а скорее это что?» В самом деле, местоимения я, ты, мы, вы служат показателями лица при формах прошедшего времени глаголов. Применение этих местоимений к животным и предметам связано с олицетворением их. Личное местоимение 3-го лица (он, она, оно, они) означает не только лица, но и живые существа вообще и даже предметы.

Однако у этого местоимения в синтаксическом употреблении форм винительного-родительного падежа не обнаруживается тех отличий, которые обязательны для имен существительных в зависимости от их принадлежности к категории одушевленности или неодушевленности. В современном языке форма его является родительным-винительным паде жом от он и оно, относясь безразлично к лицам, животным и неодушевленным предметам. То же придется сказать о форме ее (нее) от она (стем лишь исключением, что форма ней с предлогом употребляется только в значении родительного падежа: у ней, около ней). Таким образом, признаки категории лица даже при отнесенности местоимений к предметам неодушевленным тут выступают очень рельефно. Еще характернее и индивидуальнее противопоставление лица — живого существа и предмета-вещи выражено в местоимении кто — что (и производных). Здесь отличия местоимений от существительных обнаруживаются с особенной рельефностью. Противопоставление значений лица и вещи в кто — что выражено самим корнем, чередованием согласных к — ч. В именах существительных категории одушевленности и лица являются лишь разновидностями, подразделениями общей категории предметности. В местоимениях, напротив, предмет мыслится или как отклонение от категории лица, или как ее противоположность. Самый прием противопоставления значений лица и вещи посредством чередования согласных корня в форме местоимений кто — что, некто — нечто, никто — ничто — грамматическое явление, необычное для других категорий.

Грамматические и экспрессивно-стилистические отражения категории числа в классе местоимений

Не менее индивидуальны приемы выражения категории числа у предметно-личных местоимений. Эти местоимения, в сущности, лишены форм числа. Я, ты не имеют множественного числа. Много я, много ты — эти понятия не могут быть непосредственно выражены грамматическими средствами. Местоимения мы, вы имеют другие значения. Мы (если это слово не относится к одному я) обозначает: я и еще кто-нибудь другой или другие. Так, еще Ф. И. Буслаев, ссылаясь на Боппа, писал: «Я, собственно, не способно к принятию на себя множественного числа, ибо только одно л, и понятие мы содержит в себе не только меня, но и множество других неделимых различного рода». Местоимения мы и вы имеют три разных значения: 1. При наличии особой экспрессии они могут обозначать то же лицо, что я и ты. Мы — это я, которое говорит от лица коллектива или которое скрывает себя за другими, или, наконец, облекает себя атмосферой скромности, авторского величия, торжественной важности.

П. А. Каратыгин писал в предисловии к своим «Запискам»: «Не будет ли проглядывать сквозь эту болтовню мелочное самолюбьишко мое, где я необходимо будет тут на первом плане? Но и то сказать: лучше употребить это короткое местоимение, нежели говорить мы, которое как-то неприятно напоминает наших глубокомысленно мычащих журналистов, а вместе с ними и муху из басни Крылова: «Мы пахали». Итак, чтобы не походить ни на тех, ни на другую, лучше говорить я: оно и короче и яснее». Ср. в письме Н. Шелгунова В. А. Гольцеву (от 1 сентябри 1887 г.): «В мы много фальши, и из-за мы я торчит иногда еще больше. Теперь, впрочем, мы оставлено» (Архив В. А. Гольцева). Вы — это посторонний собеседник, это ты, но с оттенком официальной вежливости и светской, общественной далекости.

2. Мы и вы означают группы Лиц, в составе которых находятся первое и второе лицо. В таком случае эти местоимения говорят не о я и другом я (или о других л ), не о ты и других ты, а о я, ты вместе с другими, в совокупности с ними.

3. В сочетании с предлогом с и творительным падежом других местоимений и существительных мы и вы могут обозначать я и ты, объединенные с кем-нибудь. Например: мы с тобой (— я и ты); мы с ним (= я и он); мы с братом ( = я и брат); вы с товарищем (= вы или ты и товарищ) и т. п.

Кроме того, мы в обращении ко второму лицу — при выражении участия или насмешки — применяется иногда в значении вы. Например: «Мы, кажется, улыбаемся? Будьте добры, соблаговолите еще раз улыбнуться» (Чехов, «Иванов»),

Могут быть и иные, более сложные, хотя и более индивидуальные приемы переносного употребления личных местоимений. Таков, например, в драме А. Н. Островского и Н. Я. Соловьева «Дикарка» разговор между Марьей

Петровной и Варей, в которую влюблен муж Марьи Петровны:

Марья Петровна: А мы как скучали по тебе! Варя: Кто мы!

Марья Петровна: Будто не знаешь? Варя: Он …твой…

Таким образом, я и мы, так же как ты и вы, не формы одного слова, а разные слова.

Лишь отчасти похожие, но более смешанные и тесные отношения наблюдаются между формами: он — она — оно и они. Множественное число здесь может обозначать и множество однородных предметов или лиц, и совокупность разнородных лиц и предметов. И все же — это формы одного и того же местоименного слова он.

Таким образом, понятия единственного и множественного числа в отношении личных местоимений наполняются совсем другим содержанием, не похожим на то, какое они имеют в именах существительных.

Местоимения кто, никто, некто (кто-нибудь, кто-либо, кто-то) имеют формы только единственного числа, но они могут обозначать и нескольких лиц. В таком случае при них возможно множественное число глагола и имени. Например: «И я при всех, кто были в кабинете, торжественно прочел пародию» (С. Аксаков); «Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил» (Л. Толстой, «Война и мир»). Ср. у Пушкина в стихотворении «Рифма — звучная подруга»:

И никто, страшась Зевеса, Из богинь или богов Навещать его не смели — Бога лиры и свирели…

Ср. также: «Кто болтает ногами, кто ковыряет в носу, перемигиваются, передают друг другу разные знаки руками, выделывают разные акробатические штуки» (Помяловский, «Очерки бурсы»); «Все, кто мог ехать, ехали сами собой, те, кто оставались, решали сами собой, что им надо было делать» (Л. Толстой, «Война и мир»); «По средам у ней собираются кое-кто из старых знакомых» (Гончаров, «Обыкновенная история»).

Интересно в «Войне и мире» Л. Толстого сочетание местоимения кто-то в винительном падеже с формами множественного числа определяющего при лагательного и приложения-существительного: «Мерзавцы, изменники», — думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого-то изменников».

Грамматические отношения супплетивных форм в склонении местоимений

В склонении предметно-личных местоимений характерно противопоставление формы именительного падежа формам косвенных падежей (я — меня, мне и т. п.; ты—тебя, тебе и т. п.; он, она, оно —его, ее, ему, ей и т. п.; мы— нас, нам; они —их, им; кто —кого; что —чего и т.п.). Кажущееся исключение — местоимение вы. Однако форма вы также резко противостоит формам вас, вам, вами (ср. ваш). Этот тип противопоставления необычен для имен существительных (ср., впрочем, единичное слово, состоящее из одного согласного в корне: щи, щей, щам и т. п.). (Различие основы именительного и косвенных падежей в именах существительных типа: время — времени; дитя — дитяти, мать —матери; дочь — дочери и т. п.—не разрушает общности корневого элемента во всех формах одного слова: врем-, дит-, мат-; доч- и т. п.)

Эта особенность местоимений побудила А. М. Пешковского заявить, что в местоимениях «или совсем нельзя, или весьма трудно различить основу и окончание, так что со стороны звуковой это слова неизменяемые».

Формы словоизменений у местоимений очень разнородны. Основы склонения также подвергаются разным необычным фонетическим чередованиям и изменениям (ср.: тебе — тобою; меня — мною; его — им и т. п.).

Таким образом, для местоимений типичен сборный характер форм одного и того же слова. В этой черте отчасти отражается древняя супплетивность падежей личных местоимений, отчасти же объединение разных местоимений в формах одного слова.

Особенности синтаксических связей местоимений с определяющими именами прилагательными и существительными

Отличия местоимений от имен существительных обусловлены в современном русском языке не только морфологическими, но и синтаксическими свойствами местоимений. Так, в противоположность именам существительным, местоимения не могут быть определены впереди стоящими прилагательными (кроме весь в сочетании с мы и вы и один в сочетании с я, ты, мы, вы. Ср. у Достоевского: «Все мы остальные и не знали, в каком положении дело»). Впрочем, относительно местоимений кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь приходится делать некоторые оговорки.

В общем разговорном и книжном языке личные местоимения могут иметь позади себя в качестве непосредственно примыкающих, не «обособленных» определений единичные местоименные прилагательные один, сам, весь и первый (ср. также своеобразную определительную связь числительного оба с личными местоимениями мы оба, вы оба, они оба); все мы; «Одна лишь я до смерти трушу» (Грибоедов); «Я одна виновата» (Тургенев). Обычно же прилагательные стоят позади местоимений и только в обособленном, полупредикативном положении. Впереди определяемых местоимений обособленные прилагательные ставятся почти исключительно при формах именительного падежа.

Скажи, что делать мне с тобой, Недостижимой и единственной. Как вечер дымно-голубой.

Беспечные, мы в чувстве бытия Что было, есть и будет, заключали, Грядущее надеждой укрепляли…

«Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала» (Островский, «Гроза»); «Ее вчера тихонько толкнули и — слабая — она сегодня упала… вот и все» (М. Горький, «Мещане»):

…Угрюмый, Неловкий, он едва, едва Ей отвечает.

(Пушкин, «Евгений Онегин»)

«Измученные, грязные, мокрые, мы достигли, наконец, берега» (Тургенев, «Льгов»); «Было странно, что, маленький такой, он может кричать столь оглушительно» (М. Горький, «Детство»).

Препозитивные прилагательные сочетаются с этой группой местоимений в косвенных падежах только в языке художественной литературы. Этот прием ощущается как черта индивидуально-поэтического стиля.

Такой порядок слов часто встречается, например, в языке Гоголя.

С этой инверсией определений связан оттенок «субстантивации» самих местоимений. Например, у И. С. Тургенева в письме к М. Г. Савиной от 1 (13) ноября 1880 г.: «…но увидимся ли мы иначе как в театре — вот вопрос. Во всяком случае — мы увидимся не как прежние мы». Ср. у О. Руновой в романе «Лунный свет»: «Как будто в меня вселялась другая женщина, а я, настоящая я, только с ужасом прислушивалась и приглядывалась к ней».

При местоимениях некто, кто-нибудь, кто-то, нечто, что-то, что-нибудь определение также обычно ставится позади этих слов, хотя и без интонации обособления: некто черный (ср. некто в сером), нечто удивительное, что-то странное, кто-то низенький. Ср. инверсии устной речи: «Другого любите кого-нибудь?» (Островский, «Бедность не порок»).

Однако местоимения что-то, что-нибудь в разговорной речи (но не в литературно-книжном языке), подвергаясь некоторой субстантивации, могут иметь определение впереди себя. Например, в «Женитьбе Белугина» А. Н. Островского:

Нина Александровна: Знаете, в вас нет этого «чего-то»… Андрей: Да чего «чего-то» ?

Нина Александровна: Вот этого, что нравится женщинам, что покоряет их.

В «Слугах старого века» Гончарова: «Так он читал все больше из той же хрестоматии Греча или другое что-нибудь, лишь бы звучное и мало понятное ему»; у Тургенева в рассказе «Ермолай и мельничиха»: «Смотрим, у старосты девочка, дочь, прехорошенькая, такое даже, знаете, подобострастное что-то в манерах».

Понятно, что когда эти местоимения решительно субстантивируются и становятся обозначениями отвлеченных понятий или конкретных предметов, они приобретают способность сочетаться с препозитивным именем прилагательным. Тогда они ничем не отличаются от всякой другой субстантивированной части речи, будет ли это глагол, наречие, междометие или что-нибудь иное.

Например: «Все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем-то и… этот кто-то будет нести всю ответственность за то, что произойдет теперь» (Л. Толстой, «Война и мир»).

Сверх того, местоимения отличаются от существительных тем, что они не сочетаются непосредственно с определяющим существительным в родительном падеже (не в составе сказуемого). Для синтаксического употреблений имени существительного сочетание с родительным определительным (признаки жизни, время расцвета и т. д.) так же характерно, как сочетание с согласованным прилагательным (коммунистический долг — долг коммуниста).

Проф. Л. В. Щерба склонен «обязательное отсутствие определения в виде родительного падежа или прилагательного» считать одним из основных синтаксических признаков класса местоимений.

Отсутствие у всех местоимений (кроме местоимения 3-го лица) родительного падежа в значении принадлежности

Группа местоимений, в отличие от существительного, не имеет родительного принадлежности, кроме его, ее, их (ср.: чей, мой). Форма же его, ее, их употребляется и в значении притяжательных прилагательных, но с тем важным грамматическим отличием от употребления имени существительного в форме родительного принадлежности, что нормальной для его, ее, их в притяжательном значении является постановка перед определяемым именем (ср.: его шуба исчезла, но шуба гостя исчезла).

Любопытно противоположение притяжательного их и качественно-относительного ихний у Тургенева в «Нови»: «Фабричные … много смеялись, не без гордости: «Вот, мол, наш-то каков! наш-то!» И он [Соломин] точно был их и ихний».

В связи с этой синтаксической функцией форм его, ее, их находится употребление его, ее, их в роли сказуемого, например, у Пушкина в «Братьях-разбойниках» :

Тот их, кто с каменной душой Прошел все степени злодейства.

Ср. у Тургенева в «Дневнике лишнего человека»: «Да, Лиза теперь его. Теперь уже ничто ее не может спасти, удержать на краю пропасти».

Особенности предложного употребления местоимений

В связи с неспособностью местоимений иметь впереди себя определяющее прилагательное находятся и своеобразия их предложного употребления. Между предлогом и местоимением (в отличие от существительного) невозможна вставка прилагательного (или ряда прилагательных с подчиненными членами). Единственное исключение допускается для слов сам и один ( к самому тебе; для самого меня это известие было полной неожиданностью), но и в этом случае более употребителен обратный порядок слов: к тебе самому; для тебя одного; для меня самого.

Не лишено значения и то обстоятельство, что в современном языке предложные формы косвенных падежей местоимения он, она, оно, они (ней, него, нему, ним, них и т. п.) противополагаются беспредложным формам (ей, его, ему, им, их и т. п.), зависящим непосредственно от имен существительных и прилагательных, от глаголов и от тех предложных наречий, в которых еще преобладают грамматические черты наречия, а не предлога. Ср.: у него, у ней, над ним, при нем, мимо него, против него, возле них и т. п.; но наперекор ему, вопреки ему, на зло ей и т. п. Характерно, что еще у Чехова встречается употребление такого типа: «против их сидел». Ср. у Пушкина: «между ими», «около его»; у Лермонтова: «пробежала мимо его» и т. п.

Своеобразие местоименных конструкций с предлогом по

На обособленное положение местоимений личных и местоимений вопросительных кто, что (ср. некого, нечего, никто, ничто) указывают своеобразия их употребления с предлогом по. В тех значениях, которые присущи предлогу по в сочетаниях с дательным падежом имен существительных, этот предлог управляет предложным падежом местоимений: по нем, по ком, по чем, по нас, по вас. Например: По берегу трудно ходить; Этот берег крут, по нем трудно ходить; Это не по нас. «Где-где вьется прихотливым извивом проселок, и бойко проскачет по нем телега» (Салтыков-Щедрин, «Губернские очерки»); «Иван… стал колотить напуганных животных по чем попало» (Короленко, «История моего современника») и др.

Противоречивое положение местоимении в грамматической системе современного русского языка

Нельзя не обратить внимания на то, что группа местоимений, при всем различии пережитых ею процессов, при всем своеобразии своих лексических значений и своих синтаксических функций, обнаруживает некоторую морфологическую общность с классом имен числительных (ср., например, отсутствие различий в формах рода и числа, противопоставление прямых и косвенных падежей).

В местоимениях пережиточно сохранились, хотя и в сильно измененном виде, следы древнейших стадий грамматического строя. В силу своеобразий своей лексической и грамматической природы местоимения до сих пор не вполне слились с живой системой продуктивных частей речи и не перешли целиком в разные синтаксические частицы.

Видео:54 Смысловые особенности употребления местоимений "ты" и "Вы"Скачать

Употребление местоимений и наречий

— плеонари личных местоимений в предложении;
— контекстуальное значение местоимений;
— вариативность форм местоимений 3-го лица.

Стилистические особенности возвратных и притяжательных местоимений.

Синонимия определительных и неопределенных местоимений.

Стилистические особенности употребления наречий.

Содержание

При функционально-стилевой характеристике местоимений прежде всего обращает на себя внимание их особая употребительность в разговорной речи. Именно здесь они выступают как категориальные единицы, выработанные языком для целей указания. Не случайно исследователи разговорного стиля утверждают: «Разговорный язык. местоименен по своей сути». Это объясняется тем, что для устной формы общения требование абсолютной точности не является столь обязательным, как для письменной.

Непосредственный контакт участников диалога, его ситуативная восполня- емость, возможность использования говорящими предситуации, которая определяет тему и является своеобразным «прологом» к высказыванию, — все это позволяет использовать местоимения в разговорной речи несравненно чаще, чем в книжной.

Обращение к местоимениям в процессе живого общения отличает ряд особенностей. Только здесь возможна конкретизация местоимения жестом, что по- зволяет предельно сократить языковое выражение мысли. В устной речи часто не принимается во внимание порядок слов, который в письменной речи препятствует правильному пониманию высказывания: Смотри, все выбегают из домов и несут какие-то вещи! Ты их видишь? (не вещи, не дома, а тех, кто выбегает). В подобных случаях смысл зависит от интонации, которая столь значима в устной форме общения, где местоимения несравненно чаще, чем в книжном литературном языке, занимают ударную позицию во фразе.

В разговорной речи употребление местоимений сопровождается различны- ми приемами их актуализации; ср. плеонастическое употребление местоиме- ний при указании на субъект действия: Дима, он не подведет, или конструкции типа: Так оно и было; Идет она — прическа, платье — все у нее по моде.

Местоимения такой, что и местоименные наречия как, так, когда, тогда, где, там, куда, откуда в разговорной речи выступают как актуализаторы, определяющие интонационное членение высказывания и выделяющие те или иные его части: А он что? обещал зайти?; Она как? нас берет?; А вы куда? в деревню едете? На слова и словосочетания, выделенные таким образом, падает логическое ударение, они получают больший динамический вес. Использование местоимений в разговорном стиле отличает также свойственная исключительно устной сфере общения возможность вводить в речь отдельные местоимения как незнаменательные слова для заполнения пауз при подыскивании нужного слова: Ты понимаешь. эту самую. Соколову. (слово найдено- Соколова).

Только в устной речи употребляются местоимения в незавершенных фразах: Ты, я вижу, того. А он это. знаете? В словах-указателях как бы содержится намек на то или иное продолжение высказывания, однако собеседнику предоставляется возможность домыслить его содержание.

Для функионально-стилевой характеристики местоимений важное значение имеет также избирательность их употребления в разных функциональных стилях. Так, в книжных, и в первую очередь в официально-деловом и научном, стилях находят применение местоимения таков, таковой, какой, иной, некто, нечто, некий; в разговорном— этакий, всяческий, такой-сякой, кое-кто, кое-что, кое- какой, сколько-нибудь и др. Следует также отметить отказ от употребления в книжных стилях некоторых нейтральных местоимений. Так, в официально-деловом и научном стилях вместо слов этот, такой, некоторый чаще используются подвергшиеся прономинализации прилагательные и причастия данный, указанный, вышеуказанный, вышепоименованный, следующий, нижеследующий, определенный, известный: Известный интерес представляет следующая точка зрения.

Функционально-стилевая специализация местоимений проявляется и в том, что у многих стилистически нейтральных местоимений наметилась тенденция к большей частотности в книжной или разговорной речи. Особенно наглядно это видно на примере неопределенных местоимений: в произведениях книжных стилей употребительны кто-либо, что-либо, какой-либо, некоторый; в разговорной речи чаще используются близкие к ним по значению кто-то, что-то, какой-то, какой-нибудь. Вопросительные местоимения кто, что, какой, чей, сколько чаще употребляются в разговорной речи, что связано с частотностью вопросительных предложений в диалогах. Соответствующие относительные местоимения, а также местоимения который, каков проявляют особую активность в книжных стилях, поскольку здесь особенно употребительны сложные синтаксические конструкции, в структуре которых играют важнейшую роль союзные слова, представленные этими местоимениями и местоименными наречиями где, когда, куда и др.

О функционально-стилевой закрепленности различных местоимений убедительно свидетельствуют и особенности употребления в речи личных местоимений. В художественной речи они господствуют: используются в 7 раз чаще, чем в официально-деловых бумагах, и в 3,5 раза чаще, чем в научной литературе.

Интересны и сведения об употреблении разных форм личных местоимений в книжных стилях. Так, местоимения 1-го и 2-го лица единственного и множе- ственного числа: я, мы, ты, вы — совершенно не представлены в официально- деловом стиле. В научном — крайне редко можно отметить обращение к личному местоимению 1 -го лица единственного числа, так как его вытесняет авторское мы; местоимения 2-го лица здесь также отсутствуют. Несомненно, что это «обусловлено экстралингвистической основой стилей», однако такая избирательность в использовании форм личных местоимений «определяет существенные параметральные признаки структуры и специфики данных речевых разновидностей».

Интересные закономерности можно отметить и в изменении семантики отдельных местоимений в зависимости от условий их использования в разных стилях и в просторечии. В живом общении одно местоимение нередко заменяет другое.

Вспомним особенность речи Гаева в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»: его на первый взгляд неуместный вопрос кого? вместо что? при выражении непонимания: -Когда-то мы с тобой, сестра, спали вот в этой самой комнате, а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно. -Да, время идет. -Кого? -Время, говорю, идет.

В просторечии реплики при диалоге нередко сводятся к таким «странным» вопросительным местоимениям:

На стоге свежепахнущего сена. безмятежно спал Венька Фомин. Сошнин стянул его с сена, грубо потряс за отвороты телогрейки. Венька долго на него пялился, моргая, не понимая, где он, что с ним.

— Ты ково?
— Я чево. Вот ты ково!
— Я тя спрашиваю: ты ково!
— Пойдем за ворота, там женщины тебе объяснят, ково и чево. (В. Астафьев.)

Разговорный характер имеет и употребление формы чего, вытесняющей нейтральную что в вопросительных предложениях со значением «почему? по какой причине?»: Чего в этом хорошего? Чего зря выступать?; ср. также типичное для разговорной речи: Чего там! Все равно!

Стилистически ограничено употребление ряда местоимений в особых значениях. Так, местоимение который, употребленное в значении неопределенного, получает просторечную окраску: К теляткам, бывало, так привыкнешь, что когда которого отпоишь и его поведут колоть. после три дня плачешь (Леск.).

Местоимение самый, употребленное при личном местоимении в значении «собственной персоной», имеет разговорный характер: — Разве это он? — Он самый. Местоимение такой получает разговорную окраску, когда употребляется в сочетании с местоимениями кто, что, какой для их выделения: А ты кто такой?; Ну-с, посмотрим, какие-такие ваши секреты, барышня (Мст.).

Яркую стилистическую окраску могут получать и отдельные грамматические формы тех или иных местоимений. Так, краткая форма общеупотребительного местоимения всякий имеет устаревшую или просторечную окраску: Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, и назовет меня всяк сущий в ней язык. (П.); И ведь за всяку безделицу норовит выругать лысым (Гонч.). Подчеркнуто просторечную окраску имеет и соответствующее наречие всяко: — Ты сама- то хорошо жила? — Я? Хорошо. И плохо жила, всяко (М. Г.).

Стилистически маркирована форма родительного падежа местоимения сколько с предлогом- до сколъка, употребление которой возможно только в разговорной речи.

Стилистическая характеристика вариантных форм местоимений

В системе склонения и словообразования местоимений имеются варианты, употребление которых в речи требует стилистического обоснования. Так, стилистически неравноценны варианты винительного падежа единственного числа местоимения женского рода сама. Формы самое- саму сосуществуют в русском литературном языке. Еще сравнительно недавно второй вариант составители словарей относили к разговорному стилю, теперь же дают и его без ограничительных помет. И хотя форма самое в словарях приводится первой, в речевой практике предпочтение отдается не ей. Об архаизации этой формы свидетельствует все более редкое употребление ее даже в книжных стилях: Этими же словами можно определить и саму атмосферу, в которой оказались хоккеисты (из газ.).

Местоимение выделяется из всех частей речи богатством стилистических вариантов в словообразовании. Наиболее характерно стилистическое противопоставление литературных и разговорных или просторечных вариантов: всякий — всяческий (разг.), какой — каковский (прост.), ничей — ничейный (разг.), какой — экий, экой (разг.), такой — такой-сякой (разг.), этакий (разг.), эдакий (прост.), их (в значении притяжательного местоимения) — ихний (прост.) и т. д.

Разговорные и отчасти просторечные варианты, имеющие наибольшую эк- спрессию, неизменно привлекают внимание художников слова: Ненавижу всяческую мертвечину, обожаю всяческую жизнь! (Маяк.); Там был приют суждений ярых о недалекой старине, о прежних выдумщиках-барах, об ихней пище и вине (Твард.).

Некоторые варианты местоимений представляются грубым искажением литературной нормы: ентот, кажинный, евонный, ихний, составители словарей их не приводят даже с ограничительными пометами. Однако писатели не могут отказаться от употребления таких просторечных форм, настолько колоритны эти варианты местоимений как средство речевой характеристики: Ну, дядюшка, дя- дюшка, спасибо! Отец-покойник в ноги бы тебе поклонился, ежели бы с вой- ны вернулся. Ведь он-то думал, сын евонный, сирота горемычная, под кры- лом у дяди, а меня ворона своим крылом больше грела, чем дядя. (Абр.)

Резко сниженные варианты местоимений выступают в художественной речи как своеобразные «стилистические сигналы» просторечия, и нередко достаточно одних этих «вкраплений», чтобы воссоздать народный говор: -А мы с Егором поедем, — сказала Настасья. — Может ничё. Егор, ключ куды? — В Ангару, — сплюнул Егор. — Давай сюды, — прикрывая рот платком, чтоб не разрыдаться, Дарья взяла у нее ключ. -Мне тут рядом. Кажин день буду смотреть. Ты об этим не думай (Расп.).

Писатели настолько ценят диалектную, просторечную окраску вариантных форм местоимений, что часто стараются отразить особенности их произношения, сохраняют стяженные варианты: Чё с имя разговаривать — порешить их за это тут же (Расп.); Мама, мама, да како тако чудо случилось?’, Три года живу с има. Я говорю: «Меры тки примайте. » (Абр.).

Стилистическое обыгрывание подобных вариантов местоимений в художественной речи нейтрализует их грубопросторечную окраску, уравнивая эти формы с иными народно-разговорными средствами русского языка.

Резко сниженные, просторечные варианты местоимений не представляют угрозы для культуры речи, так как не конкурируют с литературно правильными в условиях обычного контекста: выбор вариантов при употреблении местоимений не вызывает трудностей у говорящих. Однако при обращении к местоимениям могут возникнуть иные проблемы, связанные со спецификой функционирования этой части речи.

Способность местоимений замещать предшествующие слова может стать причиной неясности высказывания: Когда на пятом участке было замечено отставание, то по рекомендации профкома руководить им направили Головина (местоимение может быть соотнесено с существительными профком, отставание, участок). Нередко возникает искажение смысла, приводящее к комизму высказывания, например напутствие журналиста спортсмену: Пусть на этих километрах Владимиру встретятся хорошие люди, а попутный ветер поможет их преодолеть (людей?).

Подобные казусы с толкованием местоимений обыгрывают юмористы:

Двое дерутся, третий не мешайся. Абрамка стал было его унимать, чтоб в кабаке не безобразил, а он Абрамку по уху. Абрамкин работник его. А он схватил его, поднял и оземь. Тогда тот сел на него верхом и давай в спину барабанить.

А мы его из-под него за ноги вытащили.
— Кого его?
— Известно, кого. На ком верхом сидел.
— Кто?
— Да этот самый, про кого сказываю.
(А. П. Чехов.)

Употребление личных и притяжательных местоимений придает речи оттенок искренности, поэтому нередко самые задушевные и взволнованные лирические строки обязаны своей выразительностью таким местоимениям; например у А. Блока:

О да, любовь вольна, как птица,
Да, все равно -я твой!
Да, все равно мне будет сниться
Твой стан, твой огневой.
Я буду петь тебя, я небу
Твой голос передам!
Как иерей, свершу я требу
За твой огонь -звездам!
Ты встанешь бурною волною
В реке моих стихов,
И я с руки моей не смою,
Кармен, твоих духов.

Пристрастие поэтов к личным и притяжательным местоимениям отражает их склонность к самоанализу, углубленность в мир переживаний (не случайно и критики, анализируя поэзию, оперируют понятием «лирическое я»); лирическая окраска речи во многом зависит от частотности этих местоимений.

В разговорном стиле, лишенном лиризма, употребление местоимений я, мой, и в особенности их навязчивое повторение, создают неблагоприятное впечатление: отражают нескромность говорящего, его стремление подчеркнуть свой вес, влияние.

Вспомним в «Ревизоре» Гоголя сцену хвастовства Хлестакова: Я принимаю должность. только уж у меня: ни, ни, ни! Уж у меня ухо востро! Уж я. О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Я такой! Яне посмотрю ни на кого.

Подобное же гипертрофированное употребление личных и притяжательных местоимений негативно оценивается и в письменной речи. В связи с этим в книжных стилях широкое распространение получило так называемое «авторское мы»: форма множественного числа употребляется в значении единственного для указания авторства: мы отметили; мы доказали.

Экспрессивные оттенки личных местоимений проявляет и контекст. Местоимения ты, твой получают отрицательную оценку, если отражают фамильярно-пренебрежительное отношение говорящего ко второму лицу, что воспринимается как нарушение норм вежливости.

При этом нередко местоимению мы противопоставляются местоимения вы, они, указывающие на представителей противоположных взглядов, на идейных противников, врагов: Мильоны -вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте сразиться снами! (Бл.)

В произведениях о Великой Отечественной войне наши означает «советские войска», «партизаны»: Там был бой, когда наши наступали; Сколько наших тогда полегло в болоте.

Замена единственного числа личных и притяжательных местоимений множественным может указывать на просторечие, крестьянскую речь; ср. пример В. И. Даля: -Кто там? -Мы. -А кто вы? -Калмыки. — А много вас? -Я одна.

При обращении замена местоимения вы формой 1-го лица мы придает речи оттенок шутливого участия: Мы, кажется, улыбаемся? (Ч.)

Употребление местоимений он, тот, этот (она, та, эта) для указания на присутствующих, вместо имен собственных или соответствующих личных существительных, сообщает речи презрительный, пренебрежительный тон: Да кто он такой, чтобы ему такие почести, да еще от родной своей матери! (Дост.)

Синонимия определительных и неопределенных местоимений

В некоторых разрядах местоимений имеются близкие по значению слова, что в отдельных случаях создает возможность замены одного из этих слов другим. Чаще всего используется синонимика определительных и неопределенных местоимений.

Близки по значению слова всякий, каждый и любой, указывающие на выделение единичного предмета из совокупности однородных предметов; ср.: всякий из нас — каждый из нас — любой из нас; такие выражения можно найти во всяком тексте — в каждом тексте — в любом тексте. Однако не всегда возможна подобная замена, так как помимо общего значения указанным словам присуще значение, особое для каждого из них.

Так, особым для местоимения всякий является значение «разный, самый разнообразный», например: сюда приезжают всякие туристы (а не: «каждые туристы», «любые туристы»); ср. выражения: всякий сброд, всякое бывает. Нет синонимической замены и в тех случаях, когда слово всякий употребляется при существительном с предлогом без для усиления отрицания, в значении «совсем без», например: без всякого сомнения, без всякого сострадания (а не: «без каждого сомнения, сострадания», «без любого сомнения, сострадания»). Местоимение каждый имеет значение «всякий в данном количественном ряду, любой из себе подобных», т.е. подчеркивает значение разделительности («все по одному»), например: инструкцию нужно передать каждому корректору (а не: «всякому корректору», «любому корректору»); ср. также: на каждом шагу, каждые два часа. Местоимение всякий подчеркивает характер обобщения, поэтому мы употребляем его, когда речь идет о любом предмете вообще; когда нам нужно сказать о любом предмете из определенного круга их, мы пользуемся словом каждый. Например: Всякому растению нужна влага, но: Каждое из посаженных растений нуждается в уходе.

В грамматическом отношении различие между всякий и каждый выражается в том, что первое более свободно употребляется во множественном числе, а второе может стоять во множественном числе только при указании определенного количества предметов или при сочетании с существительными, не имеющими форм единственного числа. Так, можно сказать всякие книги, но нельзя сказать «каждые книги» (ср.: каждые пять книг, каждые сутки и т.п.).

Слово любой, имеющее разговорный оттенок, будучи иногда синонимичным местоимению всякий, подчеркивает качественное разнообразие, но в этом случае может оказаться неуместным употребление слова каждый, например: при любых условиях — при всяких условиях (но не: «при каждых условиях»).

В значении «какой угодно» слово любой не допускает замены ни словом всякий, ни словом каждый, например: выбирайте любую картину (а не: «всякую картину», «каждую картину»). Близки по значению неопределенные местоимения что-то, что-нибудь, что-либо, кое-что, нечто и, соответственно, кто-то, кто-нибудь, кто-либо, кое-кто, некто. Различие между ними выражается в степени неопределенности с точки зрения говорящего и собеседника, а также в принадлежности к разным стилям речи.

Местоимение что-то указывает на неизвестное как для говорящего, так и для слушающего, например: Что-то вдруг мелькнуло. шорох. тише (Пушкин); Что-то я тебе хотела сказать (А.Н. Островский); У меня есть что-то радостное, что я разберу, когда останусь одна (Л. Толстой). Местоимение что-нибудь имеет оттенок значения «что угодно», «безразлично что», указывает на не существующий еще предмет, поэтому обычно употребляется при глаголе-сказуемом в форме будущего времени, повелительного или сослагательного наклонения, в вопросительном предложении, например: дайте что-нибудь почитать, нет ли чего-нибудь поесть (в обоих примерах что-то не подходит).

Стилистические особенности употребления наречий

Важной отличительной чертой наречий является их соотнесенность с другими частями речи, от которых они образуются и с которыми не теряют функциональной связи.

Большинство наречий образовано от качественных прилагательных, от которых они унаследовали не только общность лексического значения, но и стилистическую активность. Наречия, образованные от относительных прилагательных, также могут выступать в роли мотивирующей основы: работать планово; наречия от прилагательных на -ский указывают на оттенки качественных значений и предметные отношения: братски, дружески. Наречия могут образовываться и от прилагательных, восходящих к причастиям: взволнованно, вызывающе, и от таких прилагательных, которые принадлежат к притяжательно-относительным и переходят в разряд качественных: по- лисьи, по-медвежьи.

Показательно, что сама возможность образовать наречие от прилагательного обычно свидетельствует о развитии в нем качественных значений, о чем можно судить по окказиональным наречиям на -о, образованным от относительных прилагательных: Она меж делом и досугом открыла тайну, как супругом самодержавно управлять (П.); Профессор ввинчивал чеканно, маршево, восторженно короткие звонкие шажки в мокрые плиты (Фед.).

Меньшими стилистическими возможностями обладают наречия, мотивированные другими частями речи — существительными: вверх, вначале, впереди, сбоку; числительными: дважды, вдвое, надвое; местоимениями: зачем, отчего; глаголами: до упаду, невмоготу; наречиями: засветло, навсегда, отныне, отовсюду. Однако стилистическая инертность лексического значения по- добных наречий может компенсироваться выразительностью их словообразования. Так, выделяются словообразовательные модели наречий, в основе которых лежит сравнение, что придает им наглядность, изобразительность: по- детски, волоком, калачиком, дыбом, градом. Не случайно некоторые существительные в творительном падеже со значением сравнения проявляют тенденцию к переходу в наречия: Уж мы пойдем ломить стеною (Л.). Среди наречий, мотивированных глаголами, экспрессивны такие, которые образуют с ними тавтологические сочетания в творительном усиления: ходуном (ходить), бегом (бежать), (есть) поедом, лежмя (лежать).

Особую группу образуют наречия, которым экспрессию придают «усилительные» приставки и удвоение основы: строго-настрого, чисто-начисто. Вы- разительны пополнившие наречия предложно-именные сочетания типа до зарезу, до отвала, до упаду. У некоторых из них процесс объединения предлога со знаменательной частью завершился, что отражается в слитном написании: досиня, дотла.

Стилистически окрашены наречия, имеющие суффиксы субъективной оценки: капельку, чуточку, в диковинку, втихомолочку, пешочком, порожнячком, вечерком, с ленцой, со всячинкой, частенько и др. Особенно четко воспринимается говорящими экспрессивная окраска наречий с суффиксами субъективной оценки при соотносительности этих наречий с мотивирующими основами без уменьшительно-ласкательных суффиксов; тихонько — тихо, близехонько — близко, раненько (ранешенько, ранехонько)-рано. Таким образом, в составе наречий немало таких, которые заключают в себе значительные выразительные возможности и заслуживают внимательного изучения в стилистике.

27.03.2016, 3608 просмотров.